Виктор Полонский - Главная роль Веры Холодной
– Вы пьяны? – тихо спросила Вильгельмина Александровна.
Дожидаться, пока она окончательно возьмет себя в руки, было ни к чему. Маневр удался, как сказал бы Суворов, пора было отходить на запасные позиции.
– Встретимся в полиции! – выкрикнула Вера прямо в только что бывшее бледным, а теперь на глазах наливающееся краской лицо Вильгельмины Александровны. – Прощайте!
Она выбежала из зала, на мгновение задержалась в вестибюле, словно вспоминая, оставляла ли что в гардеробе (ничего не оставляла, просто тянула время), уже более медленным шагом вышла на улицу и выронила сумочку, которую предварительно расстегнула для того, чтобы из нее высыпалось содержимое. Труднее всего было заставить себя не оглядываться назад и тем более не возвращаться в вестибюль, где сейчас должен был стоять Фалтер. Непременно должен был стоять, дожидаясь, пока Вера сядет на извозчика. Но что толку знать, если нет улик? А если там вдруг будут стоять трое или четверо, что тогда? Нет, всему свое время. Охота начата, и следует довести ее до конца.
Какой-то любезный господин в лихо сдвинутой набок шляпе помог Вере собрать вещи с тротуара и сесть в пролетку к Немысскому. Один из извозчиков захотел было перехватить заработок, но Немысский погрозил ему кулаком и обругал столь витиеватыми ругательствами, что Вера даже заслушалась. Конкурент стушевался и проехал немного вперед, делая вид, что просто хотел чуток размяться.
– Угол Пятницкой и Большого Овчинниковского! – громко, на всю Софийку, объявила Вера. – К дому, где галантерейный магазин!
– Это купца Крестовникова который? – уточнил Немысский. – Полтора рубля не пожалеете, сударыня? Домчу с ветерком!
– Бога побойся, если совести своей не боишься! – ответила Вера, с трудом удерживаясь от смеха. – Двугривенный туда хорошая цена, а больше тридцати копеек тебе никто не даст!
– Отсюда на Пятницкую?! Угол Большого Овчинниковского?! – громко усомнился Немысский, превосходно копируя простонародный говор. – За тридцать копеек? Ну уж нет – хоть полтину положите, а то убыток мне будет.
– Убыток от простоя бывает, – резонно заметила Вера. – Ладно, так и быть, будет тебе полтина. Только не гони, а то голова что-то кружится…
– Мягко поедем, сударыня, не извольте сомневаться, – заверил Немысский и громко чмокнул губами. – Пошла, родимая…
Лошадь мотнула головой и неторопливо тронулась с места.
– А вы хорошо представляете извозчика, – похвалила Вера, когда пролетка свернула на Театральный проезд.
– Извозчика изображать легко, – обычным своим голосом ответил Немысский, оборачиваясь к ней. – Вот фельдшером однажды пришлось полдня пробыть! Это была мука мученическая, люди на болячки свои жалуются, вопросы задают, а я толком ничего ответить не могу. Хорошо хоть, догадался спирту из пузырька хлебнуть и притвориться пьяным. Тогда отстали. Как у вас там все прошло?
– Вроде бы складно, – ответила Вера. – Сейчас посмотрим насколько.
– Когда поворачивали, я краем глаза заметил, как отъезжал кто-то, – доложил Немысский. – Не понял только кто, пристально смотреть не хотел. Там же еще с дюжину собственных экипажей стояло, если не больше. Вы, Вера Васильевна, помните наш уговор? Чуть что – бегите прочь, не оглядываясь. А дальше уже наше дело. У вашего дома я Шаблыкина поставил, лучшего нашего сотрудника. Он будет не так силен, как ловок, а ловкость сейчас важнее силы. Так что не бойтесь, все будет хорошо. Главное, помните, чуть что – убегайте. Револьвер-то взяли?
– Вы же советовали не брать, я и не взяла, – ответила Вера. – Хорош был бы трюк с сумочкой, кабы из нее револьвер вывалился бы.
– Он вам ни к чему, – сказал Немысский и умолк.
Ехали медленно, окружным путем – не по Москворецкому мосту, а по Большому Каменному. Чем ближе подъезжали к дому, тем больше нервничала Вера. Присутствие Немысского немного успокаивало. От его широкой, обтянутой дешевым синим сукном спины так и веяло надежностью. Но и Фалтер или его подручный-убийца тоже не лыком шит… Главное, при беге в платье не запутаться и каблук не сломать. Впрочем, далеко скорее всего бежать не придется. Немысский и незнакомый Вере Шаблыкин скрутят убийцу. Вдвоем на одного наверняка справятся.
– В подъезд заходите не торопясь, – сказал Немысский, когда подъезжали к дому. – Шаблыкин войдет следом за вами или будет ждать внутри, это смотря по обстановке. Ну, с Богом… Заплатить мне только не забудьте.
Возле дома было тихо – ни души. На втором этаже светились только соседские окна, значит, Владимир еще был в клубе.
– Как обещал, сударыня – мягко доехали! – гаркнул Немысский, остановив лошадь прямо напротив подъезда, и зачастил сыпучей скороговоркой: – На чаек бы с вашей милости! Что такое полтина в наше скорбное время? Не деньги, а одна видимость. Набавьте, сколько душе не жалко…
– Вот, получи. – Вера протянула ему три двугривенных.
– Премного благодарен, – ответил Немысский и спрыгнул с козел для того, чтобы помочь Вере спуститься. – Пожалуйте вашу ручку, сударыня.
Помогал он неловко, так, что Вера едва не упала. Пришлось ухватиться за Немысского и второй рукой, отчего сумочка упала на тротуар, на этот раз без всякого намерения.
– Ох, беда! – сказал Немысский, наклоняясь за сумочкой, а когда выпрямился, шепнул едва слышно: – Он в подъезде. Я войду, а вы здесь стойте.
– Спасибо, – поблагодарила Вера, беря сумочку.
– Всех вам счастливых благ! – громко сказал Немысский и, не садясь на козлы, громко чмокнул губами: – Пошла помаленьку, родная!
Лошадь послушно пошла вперед. Немысский, не говоря больше ни слова, достал из-за пазухи револьвер, в два неслышных шага пересек тротуар и потянул на себя правую створку входной двери. Что было дальше, Вера толком разглядеть не успела. Немысский проворно отпрянул назад и вправо, из подъезда друг за другом выскочили двое, оба упали, Немысский навалился сверху, кто-то громко и грязно выругался, но не по-простонародному, а с претензией на благородство, потом раздался металлический лязг и все по очереди поднялись на ноги. Свет уличного фонаря осветил лица. Между Немысским и незнакомым Вере лобастым крепышом с заведенными за спину руками стоял Яков Гаврилович Шершнев.
Вот уж кого Вера не ожидала увидеть сейчас перед собой, так это его.
– Спокойной вам ночи, Вера Васильевна, – сказал Немысский, убирая так и не выстреливший ни разу револьвер обратно за пазуху.
Вся троица дружно устремилась к пролетке, остановившейся неподалеку, шагах в тридцати, напротив колокольни. Вера проводила их взглядом, троекратно перекрестилась, благодаря Бога за то, что все столь благополучно закончилось, и не без опаски (впечатление, однако, оказалось весьма стойким) вошла в подъезд. Пока поднималась по лестнице, думала о том, что на шум ни Виталий Константинович не выглянул, ни городовой от Пятницкой части не прибежал, и зябко передергивала плечами – хоть все и прошло, а все равно не по себе.
19
«Обилие самоубийц, избирающих для расчета с жизнью Москву-реку, породило особый промысел спасателей из числа безработной бедноты. Спасатели денно и нощно караулят на берегу возле мест, облюбованных самоубийцами, и стоит только кому-то из них прыгнуть в воду, как к нему тотчас же устремляется спасатель, иногда не один, а несколько.
За каждого спасенного канцелярия градоначальника выплачивает спасателю по 5 рублей. Особо удачливые ухитряются заработать до 60–70 рублей в месяц».
Газета «Новое время», 8 мая 1912 года– Один мой давний клиент соблазняет вступить в Первое московское товарищество квартировладельцев, – сказал за ужином Владимир. – Это тот самый, что выстроил дом на углу Столового и Скатертного переулков. Хороший дом, получше нашего будет. И вступительный взнос не такой уж неподъемный. За квартиру, похожую на нашу нынешнюю, мы заплатили бы восемь тысяч. Потом еще сколько-то придется доплатить, но зато это была бы наша собственность. Вдобавок товарищество предлагает своим членам некоторые выгоды, такие как организованный наем прислуги, закупки продовольствия по низким ценам и так далее. Но самое главное, что это – свое жилье, не зависящее от чьих-то прихотей и желаний! Да, сейчас наша квартира обходится нам недорого, но всякое может случиться. Вдруг Эрнесту Карловичу вздумается продать наш дом кому-нибудь? Тогда мы уже не сможем рассчитывать на хорошие условия. Как ты считаешь?
Вопрос мужа отвлек Веру от важных дум – стоит ли покупать сейчас за восемнадцать рублей ту чудную шляпу, которая продается в «А-ля-Паризьен» в Камергерском. Черную шляпу, с дырочками на полях, которые сливаются в кружевной узор неописуемой красоты. Или подождать до 1 июня, пока владелица магазина не спустит цену рублей на пять? Владелица, Алина Николаевна Биркенберг, понимала толк в модной торговле, завозила товар дважды в месяц и не жадничала, сбавляя цену на то, что залеживалось дольше двух недель. «Оборот дороже прибыли» – эти ее слова знала вся Москва. Глупые считали госпожу Биркенберг дурой, ничего не смыслящей в торговле, а умные находили ее умной. Всяк мерит других на свой аршин.
