Макс Коллинз - Кровавый срок
— По какому поводу вы встречались с обвиняемым в последний раз?
— Около двух недель назад он просил меня оказать ему содействие в продаже его собственности на острове Эльютера. Он говорил, что ему предстоят значительные расходы.
— А имя сэра Гарри Оукса упоминалось в вашем разговоре?
— Да. Он говорил, что не был в дружеских отношениях с сэром Гарри.
— Назвал ли обвиняемый причину?
— Нет, но я думаю, причин несколько. Я считаю, что сэр Гарри придерживался мнения, будто де Мариньи нехорошо поступил со своей бывшей женой Фэнсток де Мариньи...
— Я протестую, милорд, — произнес, привстав с места, Хиггс тоном человека, терпение которого кончилось.
— Я снимаю свой вопрос, — заявил Эддерли, снисходительно улыбаясь Хиггсу, а затем снова обратился к свидетелю: — Сэр, не могли бы вы ограничиться пересказом мнений, выраженных обвиняемым, и не высказывать при этом собственных суждений?
Кристи кивнул.
— В тот раз он говорил мне, что сэр Гарри относится к нему несправедливо, с тех пор как он женился на мисс Нэнси Оукс... Что Гарри неоправданно строг...
— Понятно. И это был последний раз, когда вы говорили с де Мариньи до убийства сэра Гарри Оукса?
— Нет. Это был последний раз, когда я видел де Мариньи. Я еще говорил с ним по телефону утром седьмого числа.
— В день, вечером которого произошло убийство? — помпезно, как в мелодраме, переспросил Эддерли.
— Да, — ответил свидетель. — Де Мариньи звонил мне с просьбой помочь ему с получением разрешения на деятельность его птицефермы.
— Приглашал ли тогда вас обвиняемый поужинать у него дома на Виктория-авеню вечером седьмого?
— Нет, не приглашал.
— Может быть, он пригласил вас... как бы между делом? Возможно, вы просто не припоминаете столь внезапного приглашения?
— Если бы де Мариньи пригласил меня, я бы помнил это.
Железные прутья клетки почти врезались в лицо де Мариньи. И лоб его пересекали глубокие морщины. Показания Кристи прямо противоречили показаниям обвиняемого, данным полиции.
Затем Кристи рассказал, как он позвал с балкона Марджори Бристол, позвонил доктору Куокенбушу и полковнику Линдопу, и как вслед за этим прибыли полицейские сначала из Нассау, а потом из Майами. Свидетель ничего не упомянул о каких-либо контактах с герцогом Виндзорским, не говоря уже о личном появлении в «Вестбурне» его королевского высочества.
Вскоре настала очередь Хиггса, и я был доволен, что тот собирался нарушить первое, по словам Гарднера, правило английского судопроизводства.
— Мистер Кристи... — начал Хиггс. — Когда вы вытирали лицо сэра Гарри, его глаза были открыты или закрыты?
Кристи промокнул лицо влажным платком.
— Я не помню, — ответил он.
— Мы все видели фотографии тела погибшего. Почему вы подумали, что сэр Гарри, возможно, все еще жив?
— Я подумал, что еще есть надежда. Его тело было теплым.
— Еще бы! Ведь его же подожгли, в конце концов.
— Протестую! — раздался звонкий голос Эддерли.
— Снимаю вопрос, — произнес Хиггс, улыбаясь коллеге своей мальчишеской улыбкой.
— Мистер Кристи, а вы не могли бы объяснить, откуда в вашей спальне следы крови?
— Возможно, я измазал руки в крови, вытирая лицо сэра Гарри...
— А пятна крови на постельном белье в вашей спальне?
Кристи судорожно сглотнул и еще сильнее вцепился в поручень свидетельской трибуны.
— Как я уже заявлял раньше, я просыпался ночью и убил журналом нескольких комаров.
— Значит, кровь на ваших простынях — это кровь нескольких маленьких насекомых?
Де Мариньи, улыбаясь, отодвинулся от прутьев решетки; казалось, он немного успокоился.
— Я полагаю, что это так, — заявил Кристи, нервно теребя рукой кончик своего галстука.
Хиггс снова заулыбался, но на этот раз уже не мальчишеской улыбкой. Он безжалостно допросил Кристи о расположении предметов на верхнем этаже в ночь убийства, доказав суду, что маленький гигант в деле торговли недвижимостью совершенно не мог указать, была ли открыта или закрыта та или иная дверь, когда он обнаружил «все еще теплое» тело своего любимого друга.
— Я утверждаю, — заявил Хиггс, — что граф де Мариньи на самом деле все-таки приглашал вас на ужин к нему домой на Виктория-авеню седьмого июля.
— Нет, сэр, этого не было, — почти закричал Кристи.
— Вопросов больше нет, милорд, — сказал Хиггс несколько саркастическим тоном и вернулся на свое место.
Кристи, пиджак которого насквозь пропитался потом, покинул свидетельскую трибуну и, покачиваясь, вышел из зала суда.
Его показания ни в чем не уличили ни Фредда, ни кого-либо еще, кроме, пожалуй, самого Г. Дж. Кристи.
Я улыбался. «Если ты думаешь, что грубо сработал, Гарольд, то подожди до суда, когда мы тебя оглушим рассказом капитана Сирса о твоем полуночном путешествии по Нассау»...
Следующим свидетелем был детектив капитан Эдвард Уолтер Мелчен, глава отдела по расследованию убийств полицейского управления Майами, обладатель слишком шикарного титула для такого пухлого продажного копа. Его кривой вспухший нос напоминал теперь картофелину, хотя других следов нанесенных мной побоев не было видно.
Эддерли обращался со своим свидетелем с подчеркнутым уважением, вытягивая из него, как ниточку, точное, детальное описание места преступления и нелепую предполагаемую картину убийства, которую Мелчен воспроизвел со своим вялым южным выговором.
— Масштабы распространения огня указывают на то, что сэру Гарри на короткое время удалось вырваться из рук убийцы, — рассказывал Мелчен суду, — и выбежать в холл в пылающей пижаме...
Гарднер дико вращал глазами за столом прессы.
— Затем сэр Гарри ухватился за перила и неверной походкой пошел вдоль стены, пока убийца не настиг его и не втащил обратно в спальню.
Хиггс не стал возражать этой чепухе, возможно потому, что это пригодилось бы, когда Мелчен будет повторять свою нелепую и не подкрепленную доказательствами версию уже под присягой.
Эддерли подробно допросил Мелчена о том, как тот проводил предварительное дознание с Фредди, во время которого, как заявил коп, обвиняемый якобы с ненавистью отзывался о покойном в таких выражениях как «этот старый тупой идиот» и с такой же ненавистью о семейном адвокате Оуксов, моем старом приятеле Фоскетте, который якобы обнародовал «грязное» письмо бывшей жены Фредди Руфи леди Оукс, дабы внести разлад в семью.
Де Мариньи, пожевывая кончик спички, казалось, веселился от души; похоже, вряд ли он мог сказать что-либо подобное дознавателю.
Заявив, что Фредди «отказался помочь следствию» и сказать, куда он спрятал одежду, в которой был в ночь убийства, Мелчен сообщил, что дознание проходило девятого июля примерно в три тридцать пополудни.
В точном соответствии с показаниями двух местных полицейских!
Почуяв добычу, Хиггс спросил его:
— Вы точно помните время, когда мистера де Мариньи провели наверх?
— Я все записал, — заявил Мелчен. — Ваша честь, — обратился он к судье, — вы позволите мне свериться с моей записной книжкой?
Судья торжественно кивнул.
Коп достал из внутреннего кармана пиджака маленький черный блокнотик и нашел нужную страницу.
— Да... вот здесь: три тридцать пополудни, девятого июля.
Наконец к трибуне направился последний на сегодня свидетель — высокий, красивый, как в голливудских фильмах, капитан Джеймс Баркер, куратор лабораторий криминалистики полицейского управления Майами, который выглядел ничуть не хуже, чем до того, как наши с ним мнения разошлись в последний раз. Вслед за ним шли двое одетых по всей форме местных копов, тащившие покоробившуюся от огня ширму кремового цвета, которую они и поставили прямо у стола судьи.
Даже со своего места я сумел разглядеть за внешне спокойным выражением лица Хиггса его волнение по поводу этой злополучной улики, угрожавшей успеху всего дела.
Когда Эддерли попросил Баркера огласить свой бесконечный и, честно говоря, впечатляющий послужной список, я сразу же понял, с кем нам предстояло иметь дело: учеба в академии ФБР, деятельность на посту директора Международной Ассоциации идентификации, участие в качестве эксперта по дактилоскопии в сотнях подобных разбирательств...
Баркер был хитер: он сразу же ошарашил судью, прочитав лекцию о характеристиках отпечатков пальцев.
— Среди миллионов отпечатков, которые изучались экспертами и учеными во всем мире, — с небрежной уверенностью говорил свидетель, — никогда не было обнаружено и пары похожих друг на друга. И я, как эксперт, могу вас заверить, что не существует отпечатков пальцев, хотя бы приблизительно одинаковых.
При этом он сослался на пятьдесят миллионов отпечатков, хранящихся в картотеке ФБР, объяснил, как образуются эти отпечатки («Когда человек прикладывает палец к какой-либо поверхности, на ней остаются незначительные выделения жировых веществ»), а также рассказал о функциях специального порошка и ленты для снятия отпечатков с предметов.
