Джойн Бойн - Криппен
— К сожалению, в первый день я никуда не выходил, — признался он. — Все проспал. Но уверен, что вы правы.
Конечно, сам Матье бывал женат, причем неоднократно, и прекрасно знал, как некоторые светские дамы дорожат институтом брака. Впрочем, женился он, как правило, неудачно и был настроен против супружеских отношений, хотя, неожиданно для себя, время от времени снова попадал в ту же ловушку. Если бы Антуанетта не упоминала так часто о мистере Дрейке, Матье решил бы, что и сама она стремится стать очередной миссис Заилль. Однако он почувствовал, что ей просто хотелось пообщаться с самым богатым пассажиром на борту. «Замужество или деньги — вот самое главное для таких женщин, как она, — мысленно заключил он. — А лучше всего и то и другое сразу».
— Возьмем, к примеру, мисс Хейз, — продолжала миссис Дрейк, не обращая внимания на то, что ее собеседник погрузился в свои мысли. — Прелестная женщина, это несомненно. Дружелюбная, здравомыслящая, умеет поддержать разговор. Жаль, что она немного дурнушка, но не всем же быть красотками. Лишь немногим повезло родиться с хорошими генами — в нашем роду были сплошь одни красавицы. Нет, я должна сказать: мисс Хейз — очень приятная женщина. Это нельзя отрицать. Но ее попытки заманить в свои сети мистера Робинсона, скажем так, немного нарочиты, вы не находите?
— Мистера Робинсона? — переспросил Матье. — Вы имеете в виду того человека, с которым мы вчера ужинали?
— Конечно. Наверно, вы заметили, что происходит. Она ловит каждое его слово.
По правде говоря, он ничего подобного не заметил. Привыкнув внимательно наблюдать за людьми, вчера вечером Матье детально рассмотрел всех своих соседей по столу и уже мысленно определил характер каждого. По его мнению, мисс Хейз интересовалась мистером Робинсоном ничуть не больше, чем он ею. Она просто была приветливой, открытой для общения женщиной, которая путешествует одна и пытается развеять дорожную скуку, заводя в пути новых друзей. Ну а сам мистер Робинсон? Матье не верилось, что этот бесхребетный человек способен серьезно привлечь женское внимание. Он был молчалив, уныл, хмур и напрочь лишен светского лоска. Носил бороду без усов и выглядел старомодно. На обеде он ясно дал понять, что приходить не хотел: насилу признал своих попутчиков и односложно отвечал на их вопросы. Даже если мисс Хейз желала найти себе мужа, в чем Матье сомневался, ей вряд ли понравился бы такой человек, как мистер Джон Робинсон.
— По-моему, вы несправедливы к ней, — предположил мсье Заилль.
— Вы так считаете, Матье? — спросила она, подавшись вперед: при каждой удобной возможности миссис Дрейк старалась обращаться к нему по имени. — В самом деле?
— Да. Мне кажется, она видит в нем просто друга.
— А мне кажется, он уже устал от ее знаков внимания, — возразила она, поджав губы. — Бедняга в страхе сбегает, как только меня завидит. Наверное, боится, что за мной по пятам гонится мисс Хейз, — откровенно говоря, нередко так и бывает. Интересно, может, она ищет место платной компаньонки? Вы не думаете? В таком случае она ошиблась адресом. Компанию составляет мне дочь, и у меня всегда было полно подруг.
— Кстати, а как ваша дочь? — спросил Матье, желая увести разговор в сторону от мисс Хейз. — Надеюсь, мой племянник не слишком ей докучает?
— Ваш племянник? Помилуйте, вовсе нет, — ответила она, покачав головой.
Миссис Дрейк, конечно, заметила, какие авансы делал Виктории Том Дюмарке в последние несколько дней, но была разочарована тем, что ему всего-навсего четырнадцать. Будь мальчик на пару годков постарше, она сочла бы его великолепной партией для своей дочери, учитывая его родословную. И потенциальный банковский счет.
— Значит, у вас своих детей нет, Матье? — спросила она, поискав взглядом портреты, которые могли бы опровергнуть это предположение.
— К сожалению.
— Но вы были женаты?
— Да.
— Однако детей нет.
— Пока, — с улыбкой ответил он. Миссис Дрейк уставилась на него, ожидая каких-нибудь дополнительных сведений, но так ничего и не услышала.
— Жаль, — наконец, произнесла она. — Дети — такое счастье.
— Виктория — ваш единственный ребенок?
— О да. Человеку вполне хватит и одного счастья в жизни. Не надо жадничать.
— И впрямь.
— Но может, все же когда-нибудь? — продолжала она, желая окончательно разрешить этот вопрос. Матье подумал, не желает ли она увидеть копию завещания, чтобы узнать, кому он намерен отписать деньги. В таком случае ее ждало разочарование. Завещания Матье никогда не составлял. Не видел в этом смысла.
— Возможно, — сказал он. — Будущее чем-то похоже на Мону Лизу. Всегда остается для всех нас загадкой. Вы говорили, что собираетесь погостить в Канаде у родственников?
— Да, у сестры. Не видела ее сто лет. Не терпится поскорее встретиться. Ну и, конечно, Виктория сможет познакомиться со своими двоюродными братьями и сестрами — это будет интересно. Честно говоря, Матье, я надеюсь, что она подыщет себе в Канаде подходящего кавалера. Юноши, с которыми она общалась в Европе, такие неотесанные. Все поголовно сидят на мели — экая жалость. Они, конечно, происходят из аристократических семей, у большинства связи аж до самых Борджиа,[26] но пойдешь с ними в ресторан, так они даже в счет не заглядывают. В карманах у них — хоть шаром покати. Самое удивительное: у всех этих богатейших семей Европы нет ни гроша.
— Но есть ведь еще Эдмунд Робинсон, — сказал Матье, пытаясь выяснить, как она относится к его ухаживаниям. — Кажется, ваша дочь от него без ума.
— Она без ума от него? — в ужасе воскликнула миссис Дрейк. — По-моему, все наоборот, Матье. Это он не может от нее глаз отвести. Если хотите знать, юный мастер Робинсон и ваш племянник подерутся еще до окончания плавания.
— Сомневаюсь.
— Но ведь Виктория — красивая девушка.
— Действительно красивая, я этого не отрицал. Но Том для нее слишком молод, а Эдмунд…
— Что Эдмунд? — спросила миссис Дрейк, уже готовая оскорбиться, если он скажет что-нибудь унизительное для дочери, например, предположит, что Эдмунд слишком для нее хорош.
— Эдмунд ее не достоин, — тактично ответил он. — Мне кажется, Виктории нужен более независимый жених. Немного более зрелый. Человек, самостоятельно строящий свою жизнь. Если хотите знать, юный мастер Робинсон уже не в том возрасте, чтобы путешествовать с отцом. Ему уже пора идти своей дорогой. К тому же он очень хрупок. Нет, Антуанетта, я полагаю, в Канаде Виктория сумеет поймать рыбку получше.
Миссис Дрейк откинулась на спинку стула и допила чай, довольная замечаниями Матье. Она пока не хотела высказывать собственное мнение об Эдмунде, высоко отзываясь о его благородном отце, но по-прежнему не зная о его финансовом и семейном положении. Ей ничего не было известно и о матери Эдмунда, а без этих сведений она не могла позволить молодым людям встречаться. Отдыхая в «президентском люксе», миссис Дрейк сожалела, что муж безжалостно отказался его забронировать, настояв, чтобы они с Викторией плыли первым классом. Эта каюта оказалась гораздо комфортабельнее и хорошо характеризовала своего обитателя. Мсье Заилль безусловно был джентльменом, достигшим высшего положения в ее личной табели о рангах, ее любимым пассажиром на борту, превосходившим даже мистера Робинсона, хоть и француз — это, конечно, чистая случайность, и он едва ли мог за нее отвечать. Кроме того, миссис Дрейк убедила, уверила себя в том, что Матье пригласил ее на чай в свои апартаменты не просто из дружбы. Вероятно, он немножко в нее влюбился, однако из этого ничего не выйдет, потому что она — верная жена и никогда не поддастся животной страсти. Тем не менее всегда приятно иметь поклонников.
Тем временем Матье Заилль собрал чайную посуду и спрятал ее в буфет: его позабавила беседа о сердечных делах Виктории, поскольку благодаря наблюдениям вчера вечером для него прояснилось кое-что другое. Во-первых, его племянник Том по уши влюбился — вероятно, впервые в жизни. Он узнал в глазах мальчика отчаянный взгляд, жгучую потребность во внимании и общении с девушкой, поскольку раньше уже видел этот взгляд, обычно — в зеркале, много лет назад, когда сам влюбился в Доминик. И во-вторых, Викторию совершенно не интересовал его молодой племянник, но зато она подпала под хрупкие чары Эдмунда Робинсона, который — Матье был абсолютно в этом уверен — никогда не ответит ей взаимностью.
Ведь Эдмунд Робинсон, как Матье понял уже через минуту после знакомства с ним, несомненно был переодетой женщиной.
На другом конце корабля, у самого его носа, стоял и смотрел в бинокль на океанскую гладь капитан Генри Кендалл, и мысли его были сосредоточены на том, что он увидел прошлой ночью. Капитан понял одно: мистер Джон Робинсон и мальчик, которого он называл своим сыном Эдмундом, страстно целовались на палубе «Монтроза». Это не были нежные объятия отца и ребенка, вовсе нет. То был поцелуй настоящих любовников — в губы, с приоткрытым ртами и сплетением тел. Просто возмутительно. Он, конечно, слыхал, что подобное случается — обычно в Париже, — но никогда не сталкивался с этим лично. Естественно, муж и жена, повинуясь своим желаниям, могут вступать в мерзкую интимную связь; это происходит, если они хотят завести детей. Конечно, сей непристойный акт никому не может доставить удовольствия, но так уж устроен мир, и капитан нехотя с этим смирялся. Но любовь между двумя мужчинами? Неслыханно. Между мужчиной и мальчиком? Омерзительно. «Что бы сказал на это мистер Соренсон?» — подумал капитан. Да если бы вчера вечером он был там, то наверняка бы настоял, чтобы немедленно спустить их обоих за борт, причем без шлюпки и компаса, которые изменник Флетчер Кристиан предоставил Уильяму Блаю. Капитан Кендалл впервые обрадовался, что в этом плавании на борту не было мистера Соренсона, ведь подобное вопиющее поведение, несомненно, вывело бы его из себя. Капитан представил себе, как его друг лежит на больничной койке в Антверпене, возможно, в щегольской шелковой пижаме фиолетового цвета, которую купил в свой последний приезд в Квебек, и негромко вздохнул.
