Алексей Фомичев - Сам без оружия
– А вот и помощь.
И завернул такую руладу, что Браун от удивления раскрыл рот. Он достаточно знал русский язык, чтобы понять смысл сказанного. Некоему нехорошему человеку было предложено вставить себе фитиль в… зад и бежать с ним то ли на свой, то ли на чужой половой орган.
Странные все же эти русские. Почему‑то все время поминают эти самые половые органы и посылают к ним друг друга. Неужели так любят секс?..
К месту аварии подъехали три пожарные машины, две медицинские кареты, коляска с полицейскими и еще одна с городскими чинами.
Пока пожарные тушили пожар, а медики оказывали помощь пострадавшим, полицейские и чиновники пытались выяснить, что, собственно, произошло и почему.
Начался опрос свидетелей, переросший в настоящую сходку. Каждый считал своим долгом сделать заявление, причем зачастую оно составляло всего две фразы: «Я видел только огонь впереди, но там что‑то случилось! Скажите, а жертвы есть?»
Под шумок Щепкин успел просмотреть портфель Идзуми, но нужного не нашел. Нет, что‑то интересное там было, но похищенных документов, увы, нет. Капитан закрыл портфель и отдал его пожарному, велев отнести во‑он тому господину.
Белкин и Гоглидзе под шиканье пожарных успели просмотреть участок у вагона, но тоже ничего не нашли. По всему выходило, что похищенные документы сгорели. Либо…
– Либо японцы их спрятали где‑то еще, – выдвинул идею Белкин, недовольно оглядывая свой изрядно изгаженный костюм. – Но в этом случае мы в полном дерьме, господа.
– Лучше бы они сгорели, – мрачно заметил Гоглидзе, качая перевязанной рукой. – И все концы в воду.
Капитан молчал. Они не знали наверняка, были ли документы у дипломатов, может, вообще остались в Москве. Маловероятно, но вдруг?
А теперь? Операция сорвалась, шум поднят, результата нет. Они почти проявили себя и без всякой пользы. И столько шума! Как бы под трибунал не загреметь за такое!..
– Пошли отсюда, – скомандовал Щепкин, глядя на суету у состава. – Хватит отсвечивать.
Возле состава было людно и шумно. Многие пассажиры со страхом смотрели вперед, туда, где дымили залитые пеной останки вагонов.
Съемочная группа осталась возле вагона‑ресторана. Стараниями Дианы все были здесь, но в поникшем состоянии. Даже Зинштейн грустно смотрел куда‑то. Радовало одно – обошлось без жертв. Но сам пожар вызвал страх и кое у кого панику.
Уже возле своего вагона Щепкина вдруг нагнал Скорин. Пиджак он нес в руке и, несмотря на холод, чувствовал себя вполне нормально.
– А, спаситель! Японцы тебе в ноги должны кланяться! Если бы не ты…
– То все было бы хорошо, – перебил Щепкина Белкин.
Скорин удивленно покосился на поручика, а тот, зло кривя губы, прошипел:
– Дать бы тебе в зубы.
– Это за что?
– Мог бы сгореть, где бы мы другой такой талант нашли, – опередил поручика Щепкин. – Беречь себя надо… Гриша!
– Беречь надо себя, кацо! – подхватил Гоглидзе. – Я вон не поберегся, и вот результат!
Он поднял обожженную руку.
– Рисковать надо за что‑то важное. Хотя… ты молодец! Спас людей. И американец молодец. Где он, кстати?
Гоглидзе завертел головой, потом увидел Брауна, что‑то говорившего одному из приехавших чиновников.
– Вот еще один герой! Хоть медаль вручай.
– Вы тоже полезли спасать, – хмыкнул Скорин. – Рисковали не зря?
Щепкин уловил насмешку, посмотрел на художника. Тот взгляд не отвел. Смотрел прямо, с вызовом.
– Выходит, была надобность.
– Какая?
– Важная. Надо было помочь дипломатам спасти… вещи, деньги.
– Бумаги! – вдруг ляпнул Скорин.
Щепкин сдержал шаг, повернулся к художнику.
– Ты о чем?
– Да вот об этом.
Скорин откинул полу пиджака и показал Щепкину край папки. Капитан увидел угол верхнего листа и штамп. У него перехватило горло.
– Откуда это? Где ты…
– Кинджиро, – усмехнулся Скорин. – У него был портфель. Я вытащил его, японца то есть. А потом посмотрел, что в портфеле. Вот и нашел.
Офицеры уставились на Скорина как на привидение с мешком золота за плечами. А тот смотрел на них, держа на губах улыбку. Он, наконец, разгадал их. Правда, разгадка не особо радовала.
– Давай. – Щепкин как можно спокойнее протянул руку к художнику. – Возможно, это важные документы. Мы уже нашли одни, передали японцам. Эти тоже передадим.
Скорин неспешно вытащил папку из пиджака, подержал ее и сунул в руку капитана.
– Передайте. А то, может быть, я?
Капитан не ответил, взял папку, подбросил ее на руке, посмотрел на застывшего на месте Белкина, улыбнулся. Потом хлопнул художника по плечу и наигранно веселым голосом произнес:
– А давайте‑ка в ресторан. Отметим спасение! А?
– Пе… переодеться бы, – поперхнулся от волнения Гоглидзе. Он старательно отводил взгляд от папки, но глаза сами возвращались к ней.
– Тогда сперва к себе. А потом в ресторан. Гриша, скажи нашим, – повернулся капитан к Белкину.
Тот вышел из ступора, окатил художника слегка ошалелым взглядом, послушно кивнул и пошел дальше.
Щепкин, чувствуя непреодолимое желание броситься бегом в свое купе, с трудом удержал себя, посмотрел на Скорина и протянул ему руку.
– Спасибо тебе, Григорий…
– Павлович, – подсказал Скорин, с вызовом глядя на Щепкина.
– Спасибо тебе, Григорий Павлович.
Щепкин почувствовал, как дрогнула рука художника, но не придал этому значения. Сейчас для него важно было одно – проверить содержимое папки, чтобы больше не терзать себя догадками – то или не то. Остальное пока не важно. Совсем не важно.
10
Стопка документов лежала в углу на столе, накрытая тяжелой ладонью Щепкина. Капитан постучал по бумаге пальцем и цокнул языком.
– Фальшивка.
– Что фальшивка? – отреагировал Гоглидзе.
– В общем‑то, все. Проект о перемирии с Германией и Австро‑Венгрией, проект обращения к Президенту САСШ и план передислокации наших войск на Дальний Восток. Даже меморандум о возвращении утраченных территорий. В нем большая часть пунктов заменена. В этом варианте речь идет о силовом способе решения конфликта. А в оригинале о выкупе или договоре по территориям.
Гоглидзе недоуменно посмотрел на капитана. Сидевший рядом Белкин хмыкнул.
– То есть мы добыли… ну ладно, художник наш добыл липу? Выходит, Кинджиро таскал с собой фальшивки… но зачем?
Капитан пожал плечами.
– Не знаю. Меня больше волнует другое. Здесь нет украденных документов. Планов дислокации войск и мобилизационного плана. Да и оригинала меморандума нет. А ведь их украли из сейфа. Если это сделали японцы, зачем они таскают с собой эту туфту и где тогда подлинники?
Гоглидзе взял со стола несколько листов, посмотрел на штамп.
– Печати вроде настоящие. Или нет?
– Не знаю. Надо отдавать в лабораторию. Черт, тут что‑то неладное! Глупо носить при себе фальшивки! Глупо их изготавливать! Просто нет смысла! Если только…
– Если только Япония не хотела с помощью них устроить провокацию! – перебил капитана Белкин.
– Это уж вовсе бред! – воскликнул Гоглидзе. – Зачем союзнику устраивать провокацию?
– Понятия не имею! Кстати, а не мог наш герой‑спаситель подменить бумаги? И отдать нам эту… ерунду?
Щепкин нахмурился, потом качнул головой.
– Он что – фокусник? Да и вообще, при чем здесь он? Тут что‑то иное.
– А что иное? – раздраженно спросил ротмистр. Он нечаянно задел место ожога и зло зашипел. – Похищенные документы мы не нашли, зато получили фальшивки, от которых никакого проку! И одни загадки…
– Подожди, – прервал его Белкин. – Давайте по порядку. Что мы имеем? Кража из сейфа Генштаба документов – факт. Вот эти бумажки фальшивые – факт. Отсутствие подлинников – тоже факт.
– И? – усмехнулся Гоглидзе.
– И тогда, если следовать логике Григория, – вставил Щепкин, – мы имеем новые вопросы. Кто действительно похитил документы из сейфа? Где они? Точнее, у кого они?
– И кто подбросил японцам фальшивки! – добавил поручик.
– Это как раз не вопрос. Тот же, кто украл подлинники. Важнее – кто этот человек, что ему надо и где он? А самое важное – что нам теперь делать?
Щепкин хлопнул ладонью по стопке и отвернулся. В купе повисла тишина. Контрразведчики угодили в тупик.
За окном раздался короткий гудок паровоза. Вагон едва заметно качнуло.
– Ну вот, прицепили новый паровоз, – вздохнул Белкин. – Скоро поедем. Спасибо гостеприимному Екатеринбургу. Хоть что‑то хорошее сделано.
Он перехватил угрюмый взгляд Гоглидзе и замолчал. Сарказм сейчас был неуместен.
…Остатки двух сгоревших дотла вагонов, залитые пеной и издалека выглядевшие как шапки горных вершин, увез уцелевший паровоз. На смену ему приехал новый, подцепил состав и медленно дотащил до Екатеринбурга. К тому времени пассажиры, опрошенные полицией и немного отошедшие от бурного вечера, уже расселись по купе и рассуждали о бытии под горячие блины, охлажденную водку и ледяное шампанское.
