Иван Любенко - Убийство на водах
Проснувшись, Ардашев наблюдал, как по стене лениво ползла серая тень оконного переплета. Спать уже не хотелось. Сегодня должна была быть поставлена точка в нашумевшем карточном деле. Он продумал все детали, и осечки быть не могло. Неожиданно в дверь постучали. Беспокойно заворочалась жена. Адвокат набросил халат и дважды повернул ключ. Прямо перед ним, при полном параде стоял Круше.
– Простите за беспокойство, Клим Пантелеевич, портье только что пригласил меня к телефону… Матушкин, известный предводитель преступного мира, застрелился. Обстоятельства пока неизвестны. Если желаете – могу подождать внизу.
– Да-да, спасибо. Я вас долго не задержу.
Наскоро побрившись и предупредив жену, чтобы завтракала без него, присяжный поверенный спустился по лестнице.
Фиакр, нанятый капитаном, стоял у входа. Дорога не заняла много времени – дом «вожалого» находился на Дондуковской улице.
Отпустив возницу, Ардашев, вслед за полицейским, прошел внутрь. Сумрак зашторенной комнаты оживляли лишь тоненькие бороздки света, в которых плясали играющие в солнечном луче пылинки. В кресле, рядом с покойником, сидел неизвестный адвокату мужчина, представившийся доктором. Боголепов заполнял протокол, а Триклятов, облокотившись на подоконник, делал вид, что рассматривает содержимое шкафа, хотя сам, скосив глаза, следил за присяжным поверенным, как будто ожидая от него подвоха.
Тут же появился слегка задумчивого вида фотограф и раздвинул шторы. Это был лопоухий веснушчатый парень лет двадцати пяти в жокейской шапочке, полосатых, зауженных книзу брюках, светлой сорочке и клетчатом пиджаке. К нему обращались на «вы», но звали почему-то по имени – Галактионом.
Круше обошел труп со всех сторон и весело пробасил:
– Ну-с, с благополучным происшествием, господа!
– Вы правы, – пробормотал Азарий Саввич. – Этот клещ всю кровь у нас высосал. Хоть грешно радоваться, да надо бы ему в ножки поклониться. Все-таки проявил сознание – избавил мир от собственной персоны. Только вот теперь не на кладбище похоронят, а за изгородью, на покоище. Ну так сам и виноват!
– А с чего это вы решили, что это самоубийство? – как бы между делом поинтересовался Клим Пантелеевич.
– Другого и быть не может, – пожал плечами следователь. – Я допросил кухарку. Так вот она говорит, что последние дней пять хозяин был странен. Из дома не выходил. Никого к себе не впускал. Да и вообще поселился здесь, в гостиной. Вон, полюбуйтесь: спал на жестком турецком диване, правда – губа не дура! – положив на него пуховую перину. Даже портьеры не разрешал открывать, не говоря уже о затворенных наглухо ставнях. Комнату покидал только по нужде. У него все по-современному – ватерклозет в коридоре.
– Да, загадка! – пробормотал Круше, доставая из портсигара папиросу. – Если и в самом деле окажется, что у него в глотке застряла пуля, – а по-другому быть не может, так как выходное отверстие отсутствует, – то возникает вопрос: где же тогда орудие убийства? Ведь не мог же он, застрелившись, еще открыть дверь, избавиться от пистолета, потом зайти обратно, вновь затворить ее и только потом сесть в кресло и отойти в мир иной. Вздор!
– А давайте порассуждаем. – глядя в потолок задумчиво выговорил Боголепов. – Если дверь, как и окна, были закрыты изнутри и зашторены, а ставни так плотно подогнаны и затворены, что между ними даже невозможно просунуть вязальную спицу, в потолке нет ни люка, ни лаза, то возникает вопрос: как преступник умудрился, находясь вне помещения, выстрелить жертве в рот? – И сам же ответил: – А никак! Произойти этого не могло даже теоретически.
Ардашев тем временем накрыл тело простыней, подобрал с пола кусок синей подарочной ленты и принялся рассматривать сигарную коробку.
– Да бросьте вы, Клим Пантелеевич, – отмахнулся следователь. – Нет там ничего. Мы уже все облазили. Слава Небесам, что хоть эта смерть никак не связана с десятками, дамами, королями и валетами, – он поднял ладонь к горлу, – вон где они у меня, карты триклятые! – Круше, не удержавшись от смеха, прыснул в ладонь. Поняв свою оплошность, Азарий Саввич виновато почесал за ухом и извинительным тоном пролепетал: – Простите, Порфирий Васильевич, случайно вылетело.
– Ничего-ничего, я уже привык, – вздохнул Триклятов. – Вы не первый…
– А может, здесь было использовано хитроумное устройство, которое, допустим, выстрелило, а потом с течением времени, саморазрушилось… ну, растаяло, что ли… – неожиданно высказался фотограф.
– Вот-вот, – усмехнулся Круше. – Скажите еще, оружие изо льда. Правда, я читал в книжках о таких фокусах, но там описывались ледяные пули, а чтобы пистолет? Нет уж, слуга покорный! Чушь полнейшая!
– Тогда ничего не остается, как арестовать дворника и кухарку! – рубанул ладонью Галактион.
– Наконец-то! – зааплодировал служащий прокуратуры. – Именно так мы и поступим! Мысль об их причастности сразу же пришла мне на ум, как только я переступил порог сей комнаты. И хоть я отгонял ее, но она, как надоедливая попрошайка, снова и снова возвращалась ко мне, а следственно, – он поднял вверх указательный палец, – другого разумного объяснения произошедшему и быть не может. И если даже они самолично не убивали, то, несомненно, являлись соучастниками преступления. Так что, Азарий Саввич, готовьте надлежащие бумаги, будем арестовывать!
– А мотив? – недоверчиво спросил Круше, нервно попыхивая «безвредной» папиросой. – На кой им… «вожалого» убирать? Да и опасно! В тюрьме ведь и недели не протянут – арестанты отомстят!
– А может, – почмокал в раздумье губами обвинитель, – посидят в камере с жуликами и заговорят как миленькие, а? Деваться-то будет некуда!
– Н-не знаю, – следователь недоуменно поморщился, – я только что с ними беседовал – деревня деревней. Ну не способны они на преступление, Порфирий Васильевич!
– Ну хорошо. А каковы, позвольте узнать, будут ваши предложения?
– Трудно сказать… чертовщина какая-то! – сдался Круше и с надеждой посмотрел на Ардашева.
Поймав взгляд, адвокат оживился:
– Как я понимаю, господа, теперь слово за мной?
Все молчали. Клим Пантелеевич аккуратно вынул из коробки несколько сигар, затем вытащил тонкую фанерку и, словно фокусник, явил на свет червового туза.
Присутствующие в изумлении окаменели.
– Глазетный! – сглотнув слюну, выговорил капитан.
– Выходит, сбылось предсказание Фартушина, – прошептал Боголепов.
– Убийство? – изумился Триклятов.
– Да, но как? – ошалело заморгал глазами фотограф.
Не произнося ни слова, присяжный поверенный наклонился и отставил в сторону кофейный столик. У всех перед глазами возникла кровавая лужа с размокшей в ней Gabanos, на которую никто не обращал внимания, а чуть поодаль, лежал совсем крошечный патрон. – Вот! – воскликнул Ардашев и поднял его. – Орудие убийства состояло из трех необходимых частей: сигары, патрона чрезвычайно малого калибра и горящей свечи – любой из этого шандала. – И тут же заметил: – А я, выходит, ошибался, полагая, что здесь, как, впрочем, и в Курзале, применялся шпилечный патрон Лефоше с бойком. Нет. В обоих случаях использовался обычный… калибра… – он закусил губу, – если в метрической системе, то, пожалуй, 2,7 миллиметра. Таким оружием славятся австрийские мастера.
– То есть вы хотите сказать, что… – запнулся товарищ прокурора.
Адвокат кивнул.
– Патрон был аккуратно вставлен в кончик регалии таким образом, что пуля оказалась направлена к ее началу. Стоило Матушкину наклониться к свече, чтобы подкурить, как капсюль моментально воспламенил пороховой заряд и свинец вошел в рот жертвы. Эта задумка сработала благодаря тому, что Прокофий Нилович был любителем прямой формы гаван, так называемых «парехос», которые подкуриваются только с одной стороны. А вот если бы Дядя Проша предпочитал конусообразные «фигуардос» – популярные в середине прошлого века, – то замысел преступника был бы обречен на неудачу.
– Да, но, чтобы все это сотворить, надо было как-то сюда проникнуть! – не сдавался Триклятов. – Либо подговорить прислугу!
– Видите ли, – Ардашев продемонстрировал кусок синей подарочной ленты, – дело в том, что вся эта коробка восхитительных кубинских регалий была презентована. Думаю, что злодей прислал «подарок» по почте.
– Позвольте! – Боголепов подскочил к сигарам и стал нервно отламывать кончики, надеясь отыскать еще одну смертоносную начинку. И вдруг по-мальчишески радостно закричал: – Смотрите! – У него в руке сверкнул крошечный, меньше, чем ноготь мизинца, патрон.
Присяжный поверенный взял находку, рассмотрел ее поближе, сравнил со своим и вернул.
– Что ж, поздравляю! Итак, господа, если хотите, чтобы я познакомил вас с преступником, надобно поторопиться. Желающих прошу безотлагательно проследовать в «Гранд-отель». А то Николай Петрович, должно быть, места себе не находит.
