Виталий Гладкий - Тайна Розенкрейцеров
– Который час?
Простой вопрос, который задал проснувшийся отец, заставил Глеба вздрогнуть.
– До ночи еще далеко, – ответил он, посмотрев на свои наручные часы. – Половина четвертого…
– В самый раз, – ответил Николай Данилович; похоже, своим мыслям. – Бой по-прежнему идет?
– Да. Такое впечатление, что мы в блокадном Питере. И когда они перестанут стрелять, одному Богу известно.
– Что ж, коли так, хватит тебе изображать сиделку, пора приниматься за дело. Ищи выход. Мне уже немного полегчало, так что я вполне способен побыть на стреме.
– Есть у меня такое подозрение, что я буду искать этот выход до новых веников. Здесь уйма подземных тоннелей.
– И что ты предлагаешь?
– Не знаю. Предложить мне нечего.
– Э-э, парнишка, да ты никак пал духом? Так не годится. Наша профессия изначально предполагает подобные ситуации. Просто, ты еще никогда не бывал в завалах, что случается, когда бьешь шурфы или прокладываешь штольни при вскрытии древних курганов. Тут главное сохранять холодную голову, не отчаиваться и работать, как автомат, даже если тебе кажется, что пришел твой смертный час. Ты должен помнить, что никто не знает времени наступления своего последнего бенефиса на этой земле. И не факт, что твоя кончина должна прийтись именно на те минуты, когда ты ковыряешься в завале.
– Считай, что ты вдохновил меня на подвиги.
– Вот и ладушки. Давай маленько перекусим – и вперед.
– Мне что-то не хочется…
– Надо! – отрезал отец. – Тебе понадобятся все твои силы. А помощника у тебя нет. Так что доставай сало. Лучшего продукта для экстремальных ситуаций еще никто не придумал. Салу даже шоколад не соперник. Съешь грамм сто сальца – и на целый день обеспечен энергетической подпиткой.
Глебу пришлось смириться. Он невольно улыбнулся – теперь они поменялись ролями. Совсем недавно он наезжал на отца, чтобы тот поел, а теперь Николай Данилович на правах родителя качает права. Едва не силком запихнув в себя кусочек сала и пару галет, Глеб запил этот скромный обед чаем и начал собираться.
Сборы были недолги: обязательный рюкзак с НЗ за плечи, саперную лопатку, которая тоже была неотъемлемой частью походного снаряжения кладоискателей, к поясу и фонарик в руки.
– Веревку привяжи к моей руке, – сказал отец. – Если тут начнутся события, я подергаю за нее три раза.
Что касается тебя, то если один раз дернешь – значит, все нормально, поиск продолжается; два раза – ты в опасности, а если четыре, то ты провалился в какую-нибудь ямину. Активно помочь в таком случая я вряд ли буду в состоянии, поэтому мне придется жестко зафиксировать свой конец веревки, а ты уж как-нибудь сам выкарабкивайся. Это будет наша связь.
– Много мне она поможет… – буркнул Глеб.
– Как сказать. Там будет видно.
– А ты постарайся не уснуть…
Глеб поставил возле отца динамо-машину, к которой были подключены тонкие проводки от электроденатора.
– Услышишь взрыв пиропатрона или какой-нибудь подозрительный шум в заминированном проходе, – продолжил он, – крути динамо, не задумываясь. Иначе нам точно хана, если в пещеру приникнут те, кто устроил наверху кавардак.
– Без тебя знаю. Мы об этом уже говорили.
– Это я на всякий случай, вдруг ты запамятовал из-за своего болезненного состояния, – сказал Глеб, с неожиданной нежностью погладив отцовскую руку. – Ружье я зарядил, вот оно, с правой стороны. Здесь же и патроны.
– Иди уже, горе мое…
Николай Данилович поторопился отвернуться, чтобы Глеб не заметил его увлажнившихся глаз.
– Держись, батя. Я найду этот выход. Гад буду, найду!
– А кто сомневается? Только сначала сделай факел и проверь, из какой дыры идет наиболее сильный поток воздуха. Там и должна быть, по идее, нужная нам лазейка.
– Отличная идея. Момент…
Факел показал, что перспективными были два тоннеля. Но с какого из них начать, Глеб не знал – воздушные потоки, поднимающиеся из нижнего уровня в пещеру, по напору практически не отличались друг от друга.
– Может, там два выхода? – высказал предположение немного растерянный Глеб.
– Может.
– Тогда подскажи мне, с какого тоннеля начать.
– У тебя есть монета?
– Зачем?
– Сыграй с судьбой в «орлянку». Орел или решка. Увы, ничего более умного я придумать не могу.
– А что, идея, – оживился Глеб. – Психологический эксперимент на предмет использования тонких ментальных материй в экстремальных условиях. Если когда-нибудь руки дойдут, защищу кандидатскую диссертацию на эту тему.
– Ты хотя бы сам понял, что сказал?
– Обижаешь, батя…
Глеб изобразил глупый вид и шмыгнул носом.
– Может, я человек и не шибко образованный, но академии все же заканчивал.
– Не строй из себя обиженного, – тепло улыбнулся Николай Данилович, – и бросай монетку.
Загаданный Глебом «орел» выпал на подземный ход, который находился буквально в двух шагах от того места, где лежал отец.
– Поскольку такое гадание – твой первый опыт подобного рода, – сказал Николай Данилович, – я уверен, что жребий выпал тебе на удачу.
– Откуда у тебя такая уверенность?
– А разве ты забыл, что в любом незнакомом деле фартит начинающим?
– Не забыл, – саркастически ухмыльнулся Глеб. – Там есть еще добавка: из начинающих обычно больше всего везет дуракам и пьяницам. А поскольку ни в одном из этих врожденных или благоприобретенных пороков я не замечен, значит нужно надеяться не на удачу, а на серое вещество. С этими словами Глеб постучал себя пальцем по лбу.
– И то верно. Что ж, с Богом, Глебушка…
Глубоко вдохнув, словно перед нырком на глубину, Глеб вошел в тоннель и исчез с глаз отца. Николай Данилович, который привстал на локте, застонал и бессильно откинулся назад. Он даже себе боялся признаться, что только необычайным усилием воли удерживает тонкую ниточку сознания…
Ход имел небольшой уклон, чему Глеб очень порадовался. Ползать на крутизне по острым камням, все время норовящим ускользнуть из-под ног, невелика радость. Стены тоннеля тоже светились, но едва-едва. Наверное, у розенкрейцеров, подумал Глеб, невесело ухмыльнувшись, фосфоресцирующего состава на все пещеры не хватило. Если, конечно, это они здесь постарались. Тоннель привел в тупик. Глеб глазам своим не поверил. Он отключил фонарик и как слепой начал ощупывать шершавую стену.
– Вот сволочь, вот сволочь… – ругался Глеб непонятно на кого.
Но откуда взялся воздушный поток? Он посмотрел вверх – ничего. В конце тупика находилась выемка, расширение, явно рукотворного характера. Но на грубо вырубленном в плотном песчанике потолке он не увидел ничего, хотя бы отдаленно напоминающего отдушину.
– Блин, блин!..
Глеб с размаху рубанул саперной лопатой по стене, которой заканчивался тупик. И ахнул от удивления. Вместо того, чтобы отскочить от каменного целика, лезвие лопаты застряло в нем! С трудом выдернув лопату, Глеб присмотрелся.
Камень, как камень, с виду песчаник… По крайней мере, его верхняя корка. А под нею находилась такого же цвета субстанция, но очень похожая на мягкую пемзу – в ней было много мелких отверстий. Собственно, как и в твердом защитном слое.
– Мать моя женщина… – пробормотал пораженный Глеб. – Да ведь это воздушный фильтр!
Он чиркнул колесиком зажигалки, и удостоверился, что язычок пламени отклоняется в ту сторону, откуда он пришел. Просачиваясь через отверстия огромного фильтра, перегородившего проход, воздух дул ровно, с одинаковой силой, словно где-то внутри холма находился огромный центробежный вентилятор.
– Нет, это невозможно…
Глебу отказали ноги, и он сел, привалившись спиной к стене. У него не укладывалось в голове, что средневековые ученые были способны соорудить нечто подобное. Это было выше его понимания. Разгоряченное лицо Глеба приятно обвевал свежий, прохладный и главное стерильно чистый ветерок. И постепенно он начал мыслить вполне логично. Может, по ту сторону фильтра и находится выход?
Ободренный внезапной идеей, Глеб вскочил на ноги и, включив фонарик, начал внимательно осматривать периметр, где фильтр соприкасался со стеной. Он хотел найти какую-нибудь защелку или рычаг, с помощью которого можно открыть потайной ход или дверку в фильтре. Но все его потуги оказались напрасны. Фильтр словно был влит в целик, как будто составлял с песчаником единое целое.
– Ну, тогда извините, господа розенкрейцеры…
Глеб покрепче сжал лопату и начал расковыривать в фильтре круг диаметром примерно шестьдесят сантиметров. Материал фильтра немного пружинил, но все же постепенно выкрашивался, и вскоре он углубился на целый штык.
По мере расширения отверстия Глеб с удивлением отметил, что фильтр многослойный. Чем больше он углублялся, тем отверстия в слоях становились крупнее. Судя по его конструкции, создавалось впечатление, что фильтр спроектировали и изготовили не пятьсот лет назад, а вчера.
