Бернард Найт - Ищущий убежища
Пока клерк возился с пером и чернилами, Джон выслушал отчет Гвина о счастливой встрече с валлийцем в Саутгемптоне.
— Теперь, по крайней мере, мы знаем, что он был со сквайром, и что де Бонвилль послал сквайра, чтобы тот предупредил семью о его прибытии, — завершил повествование помощник коронера. — И вот что интересно — то и дело, то тут, то там всплывает имя Неббы, хотя при чем он тут, просто ума не приложу.
Джон задумался над полученной информацией, и морщины на его сосредоточенном лице, уходящие вниз от уголков рта, стали глубже. После долгой паузы он произнес:
— Один вопрос влечет за собой новые проблемы. Во-первых, труп с раной в спине и перерезанным горлом — это труп Эльфгара или нет? И почему тогда в Питер-Тейви никто не справился о сквайре Хьюберта?
Устроившись на своем любимом месте на подоконнике, корнуоллец запустил пальцы в рыжие усы.
— Скажем, на последний вопрос ответить несложно. Насколько мне известно, о существовании Эльфгара они просто не знали. Когда Хьюберт отправлялся в Крестовый поход, он присоединился к компании воинов из той местности, что прилегает к Тейвистоку. Вся группа села на корабль, пересекавший пролив. Хьюберт мог познакомиться где угодно.
Джон согласился с таким объяснением.
Но это означает, что у нас нет возможности опознать тело, даже если бы оно и сохранилось в достаточно хорошем состоянии, чтобы разглядеть черты лица или хотя бы особенности фигуры. И как же, будь оно все проклято, мы теперь узнаем, он это или нет?
Зато нам известно, что он из Тотнеса, — рассудил Гвин. — Если поспрашивать там, что-нибудь наверняка выяснится. Сложность заключается в том, что он, в отличие от де Бонвилля, пострадал от разложения так, что его мать родная не признает.
— Кроме того, от его одежды и вещей тоже мало проку, если он провел в Леванте год или два… Но постой-ка! Мы совсем забыли о странном распятии.
Гвин соскочил с подоконника и направился к стоящему в углу грубому деревянному сундуку, в котором хранилась всякая всячина. Покопавшись, он извлек на свет украшение, снятое с шеи покойника, а заодно и пустые ножны от кинжала.
— Хотя, как знать, может, эту штуковину он тоже в Палестине раздобыл, — заметил он.
Джон взял у него маленький крест и принялся внимательно его изучать, вертя в крепких грубых пальцах.
— Нет, он сделан почти из чистого олова. А большая часть олова в мире добывается в Девоне и Корнуолле, так что, скорее всего, он захватил распятие с собой, как напоминание о доме. Может, кто-то и узнает его — во всяком случае, мне раньше ничего похожего видеть не приходилось.
Он щелкнул пальцами, привлекая внимание писаря:
— Завтра встаешь вместе с петухами, Томас. Тебе придется прокатиться на своем звере до Тотнеса, а затем подняться в Дартмур. Попытаешься выяснить что-нибудь об Эльфгаре.
Томас застонал в ответ, и Гвин, которого здорово рассмешило отчаяние писаря, выхватил перьевую ручку у него из пальцев и заткнул за ухо клерку.
— Радуйся, святоша! Тотнес знаменит своими красивыми девушками. Клянусь, ты у них будешь нарасхват — лучше, чем гоняться за будущими монахинями, правда?
Если бы взгляд Томаса мог убивать, бездыханный Гвин из Полруана, без сомнения, свалился бы на пол в тот же миг.
Глава пятнадцатая,
в которой Томас де Пейн отправляется шпионить в Дартмур
На следующий день, несмотря на пронизывающий восточный ветер, обрывающий с деревьев последние осенние листья, на Сент-Мартин-лейн появились признаки легкой оттепели. Когда Джон в одиночестве и мрачном настроении поглощал в полутемном холле завтрак, неожиданно появилась Матильда и уселась на привычное место в противоположном конце длинного стола.
Не было произнесено ни слова, она по-прежнему игнорировала его, однако ее появление означало, по крайней мере, начало процесса примирения после целой недели враждебного противостояния. Вошла Мэри. Она молча поставила перед хозяйкой еду и чашку горячего вина, незаметно подмигнув Джону из-за белых рюшек на капоре Матильды.
Коронер пробормотал приветствие, которое его жена пропустила мимо ушей, затем решил благоразумно хранить молчание, опасаясь отпустить неуместную реплику, способную стать поводом для возобновления боевых действий.
В конце напряженной трапезы Матильда поднялась из-за стола и поплыла к двери. Джон, демонстрируя нехарактерную для него галантность, со всех ног бросился к двери и распахнул ее перед женой, за что был вознагражден нечленораздельным междометием, которое принял за выражение благодарности. После этого Матильда вновь уединилась в своих покоях.
— Ну вот, дела пошли на лад, сэр Джон, — бодро отметила Мэри, быстро убирая со стола оставшиеся после завтрака крошки и посуду.
— Душенька наша, похоже, не очень отходчива, — прошептал он, не забывая ни на секунду о выходящем наружу окне спальни на втором этаже. Служанка подхватила со стола две миски и чашки, смахнув крошки на пол для Брута.
— Зато вы последние несколько дней пай-мальчиком были, домой приходили каждый вечер, в «Буше» не пропадали целыми днями, — сказала она. — Надеюсь, сегодня ночью вам и в постель позволят вернуться, так что не придется укладываться на полу перед очагом.
Когда Мэри проходила мимо Джона с посудой, он протянул руку, чтобы шлепнуть ее по ягодице, но она увернулась и, остановившись в двери, предупреждающе погрозила ему пальцем.
Он усмехнулся, что было редкостью в последние дни, затем забрал из прихожей пояс с кинжалом в ножнах, накинул короткий плащ, вышел навстречу холодному ветру и направился в свой кабинет в замке.
Тот же самый ветер, порывы которого время от времени приносили с собой горсти ледяной крупы, большую часть дня преследовал Томаса де Пейна на пути из Эксетера в Тотнес, а затем и выше — в блеклые пустоши Дартмура.
Хотя Гвин из Полруана отпускал массу шуточек в адрес мула Томаса, — и даже коронер временами намекал, что неплохо было бы писарю обзавестись лошадью, — выносливое животное весь день трусило с завидной скоростью. Пусть и довольно медлительный по сравнению с более крупными животными, на которых путешествовали другие мужчины, мул практически не знал, что такое усталость, и в среднем преодолевал за день почти такое же расстояние, что и лошади.
Томас добрался до Тотнеса примерно через три часа после рассвета и довольно быстро покончил с первой частью порученного ему задания. Даже без сутаны, он тем не менее умел находить общий язык с братьями-клерикалами, в особенности с теми, кто не знал его печальной истории. Поэтому во время всяческих поездок писарь по обыкновению направлялся первым делом к местному священнику.
За кружкой слабого эля — который Томасу не пришелся по вкусу, однако выбирать было не из чего, кроме, разве что, сидра и простой воды — он вскоре выяснил, что Эльфгар действительно был уроженцем Тотнеса. Он родился в имении, а его мать и сестра до сих пор работали прачками в поместном доме. Они были чистокровными саксонцами, их прадед по материнской линии лишился своего обширного земельного надела из-за нашествия нормандцев. Это произошло вскоре после переписи населения и земель в Книгу Судного дня, предпринятой почти сразу же после Завоевания. Священник, сам наполовину саксонец, рассказывал об этом с горечью, однако главным для Томаса был его рассказ о Эльфгаре, который, будучи профессиональным воином, покинул деревню примерно пять лет назад. С тех пор никто о нем ничего не слышал. Все сочли, что он либо погиб в какой-нибудь битве, либо сражается в качестве наемника в отдаленных землях. То, что сообщил священник о внешности Эльфгара — «светловолосый парень», — не стало для него откровением, и было почти бесполезным, однако когда Томас, покопавшись в суме, извлек из нее оловянное распятие, священник издал удивленный возглас.
— Я же самолично вручил ему это распятие! Незадолго до отъезда он оказал мне одну услугу. По пути из Пентона я свалился с осла и сломал лодыжку. Эльфгар нашел меня и доставил домой, и я в знак благодарности подарил ему это распятие. Мой отец добывает олово в Чагфорде и в свободное время занимается тем, что делает подобные диковинные штучки.
Выяснив таким образом, что мумифицированное тело на Хэкфорд-Тор действительно принадлежит Эльфгару, коронерский писарь, весьма удовлетворенный успехом первой части миссии, продолжил свой путь в направлении Сэмпфорд-Спайни. Эта крошечная деревушка была ближайшей к месту, где обнаружился труп, и коронер приказал писарю, не выдавая причины, осторожно расспросить, не появлялся ли в ней Эльфгар в недавнем прошлом.
Руководствуясь полученными от священника в Тотнесе указаниями, Томас отправился на север в Бакфастли. Он перекусил в аббатстве, а затем продолжил свое путешествие на северо-запад по самой безлюдной и отдаленной части южного Дартмура. Придерживаясь совета аббатского келаря, монаха из местных, он выбрался на старую дорогу, известную под названием Аббатский тракт, которая петляла по коричнево-серой унылой скалистой местности среди умирающих кустов папоротника и вереска. Почти всю вторую половину дня одинокий коротышка то поднимался на склоны холмов, то вновь спускался в поросшие кустарником долины, пересекал покрытые жухлой травой плато, стараясь не уклониться с почти невидимого Аббатского тракта, по которому путешествовали разве что пастухи да такие же одинокие путники, как он сам.
