Жан-Пьер Оль - Господин Дик, или Десятая книга
В десять часов старая черная «четверка» притарахтела из города и остановилась в проезде между домами. Из нее, осторожно вытягивая длинную шею, выбрался невысокий человек лет шестидесяти. Он постоял, наблюдая за мебельным дефиле, затем повернулся в мою сторону и заметил меня.
— Простите, месье, Франсуа Домаль — это в соседнем доме?
— Да.
— Он что, переезжает?
— Не он. Только мебель.
— А… мебель…
Он смотрел на меня снизу вверх, пытаясь понять. На его старом двубортном пиджаке оставалась только одна пуговица; на изношенном воротнике рубашки пот и грязь образовывали муар. Он осмотрелся, периодически поглядывая то на часы, то на машину.
— Значит, тут он и живет… С виду не так уж плохо…
В это утро — как и всегда в безветрие — фабрика воняла на полную мощность. Машины на перекрестке, убегая от зловония, рванулись по зеленому свету, как оторвавшийся тромб.
— Во всяком случае, здесь спокойно, да? — Не получив ответа, он сконцентрировал свое внимание на грузчиках. — Смотрите-ка, круглая кровать… Чудно… никогда такого не видал… А тот высокий лысый господин — он кто?
— Судебный исполнитель.
При этих словах он выпал в осадок. Разочарование его было столь рельефно, что я с трудом удерживал смех.
— Судебный исполнитель! — процедил он сквозь зубы. — Боже!.. Такой конец проделать — и все зря!
Он прокашлялся, попытался застегнуть на брюхе вторую — воображаемую — пуговицу и затем обратил ко мне свою самую широкую улыбку:
— Со мной тут такая глупейшая случайность приключилась! Я близкий друг господина Домаля и… представьте, на станции техобслуживания у меня украли и сумку, и деньги… По правде говоря, я твердо рассчитывал на него, чтобы хотя бы заправиться.
— А вы подождите его. Он, наверное, скоро появится.
— Вообще-то… видите ли, я здесь проездом… У меня буквально сейчас очень важная деловая встреча в Байонне… Знаете, современная жизнь… весь этот круговорот! Так мало времени остается для друзей…
Чтобы продлить удовольствие, я очень медленно вылил половину лейки.
— Как видите, мне в самом деле чрезвычайно неловко обращаться к вам с такой просьбой, но… может быть, вы смогли бы одолжить мне эту сумму? Скажете ему, что Робер заезжал его повидать… Он непременно возместит вам. Благодарю, месье, вы очень любезны… И пожалуйста, передайте от меня большой привет Франсуа Домалю!
Слегка оттянув пальцем воротник своей рубашки, мой отец церемонно поклонился мне и исчез в такси. Одно из двух: или он не узнал меня, или сделал вид, что не узнал. Не знаю, какая из этих гипотез более печальна.
После отъезда перевозчиков я вернулся в свой дом. Пусто. В самом деле, немногие принадлежавшие мне предметы меблировки давно уже закончили свой век на помойке, чтобы освободить место для уюта, а все остальное было увезено по списку из маленького блокнота. Но каждый предмет оставил в доме свой особенный след. Галоген — очень аккуратное черное пятно в том месте, где баллон лампы слишком близко подходил к потолку. Другое пятно, куда большее, хотя и не такое ровное, очерчивало исчезнувшие контуры дивана — наподобие отпечатка какого-то ископаемого… Для уюта как-то маловато.
Однако же был телефон; совсем одинокий, он стоял на полу под окном. Нормально: телефон — собственность государства. И теперь, в пустоте, он царил и властвовал, обретя наконец свой подлинный масштаб «наседки», подсаженной Большим Братом.
— Агентство «Дик», добрый день.
Тот же голос, что и в прошлый раз, но усталый, почти хриплый: Глория Грэхем, проходящая курс дезинтоксикации. В окно мне видно, как двое рабочих в спецовках обновляют покраску фабричных труб.
— Добрый день. Господина Дика, пожалуйста.
— Я его компаньонка. Чем могу быть полезна?
— Я… предпочел бы говорить с господином Диком, если вас не затруднит…
Молчание.
— Простите, ваше имя…
— Консьянс.
Я слышу шорох картотеки клиентов: она ищет имя.
— Господин Дик умер в прошлом году, месье… Консьянс. Я продолжаю дело и могу вас заверить, что наши методы не изменились. Так что если вам угодно изложить мне вашу проблему…
Это объясняло перемену в ее голосе: аренда слишком высокая, клиентов слишком мало — тревога и усталость маленького предпринимателя. Я видел морщинки на ее лице и заколотые шпильками светлые волосы, которые господин Дик уже никогда не распустит… И в надписи на стекле отвалились две буквы: «ки» овтстнеА.
— Видите ли… извините, но это деликатный вопрос, и я предпочел бы говорить с каким-нибудь…
— С каким-нибудь мужчиной, не так ли? — Уныние в ее голосе было почти осязаемо. Сколько раз ей уже бросали в лицо этот специфический упрек? — Сожалею, месье, но в агентстве «Дик» нет мужчин. Фактически я сама обеспечиваю расследования. К тому же в «деликатных», как вы говорите, делах женщины часто быва…
Я положил трубку, но остался стоять на том же месте у окна.
Два живописца продвигались на хорошей скорости. Их гигантские валики просто пожирали копоть. У меня складывалось впечатление, что в конце они не смогут остановиться: увлеченные порывом, они перекрасят дорогу, машины, небо — и в итоге укроют все слоем тусклой побелки, словно забвением. Я собирался подняться на чердак, когда позвонил Большой Брат. Агентство «Дик». Агентство «Дик» напоминает мне о себе. Женщина с шиньоном хочет, чтобы я все понял.
— Добрый день, Франсуа.
Это Матильда.
— Да.
— Мишель попросил меня позвонить тебе. Он… он хочет, чтобы мы развелись.
— А. Я не знал, что вы были женаты.
— Чтобы мы развелись, ты и я!
— Извини, не сообразил. Сколько сейчас времени?
Живописцы медленно спускались с лесов. Небо, казалось, стало еще более серым.
— Франсуа, ты себя хорошо чувствуешь?
— Очень хорошо. Ладно, договорились.
— То есть… ты не видишь никаких препятствий?
Я чувствовал, что она сбита с толку, может быть даже немного разочарована.
— Нет, ни малейших.
— Тебе… тебе понадобится адвокат. Ты кого-нибудь знаешь?
— Нет, но я как-нибудь прогуляюсь ко Дворцу юстиции… Там их полно… Как продавцов хот-догов на стадионе… или цветочниц у кладбища…
— Можно взять одного, если хочешь… Моего зовут Дюкло-Лаказ…
— Угу. Дюкло-Лаказ. Хорошая фамилия для адвоката.
— Ты уверен, что все в порядке?
— Абсолютно. Все в порядке.
* * * «Юго-Запад» за 9 июня 198* года: Об этом говорят все Светские и культурные новости Рубрику ведет Стивен Лерой-ТрантСвершилось! Это будет великий вечер! Великий вечер для наших смокингов, галстуков-бабочек, шелестящих юбок, английских костюмов и декольте… Сегодня вечером впервые распахнет свои двери удивительный неовикторианский мавзолей, который вырос, как шампиньон, в окружении наших богатых вилл и который злые языки уже окрестили «Манжманией»… Манжматен… Славное имя, неразрывно связанное с историей наших краев… Тем не менее кое-кто удивится тому, что последний отпрыск известной фамилии, к тому же не устающий подчеркивать свои «местные корни», решил восславить английского писателя, умершего более ста лет тому назад и никогда не ступавшего на землю Аркашона…
Однако мы, со своей стороны, не встанем на сторону этих завистников! У нас хватит мужества констатировать, что наш молодой земляк поймал в свои паруса попутный ветер: его университетская и министерская карьера — это длинная анфилада залов, устланная красной ковровой дорожкой. И уже поговаривают о том, что в будущем году он может занять кресло мэра, подхватив тот факел, который в былые времена несли его прадед и двоюродный дед… А его книга «Раскрытая тайна Эдвина Друда» завтра окажется во всех библиотеках.
И, как будто всего этого еще мало, ходят слухи насчет предстоящего бракосочетания с… но тсс! Не будем опережать события! Оставим повисшей в воздухе хотя бы эту тайну…
— Ну, что новенького, Бельфегор?
Прошло уже несколько месяцев… Разумеется, после того, как меня выставили из коллежа «Нотр-Дам» за систематическое непоявление, Антуан перешел со мной на «ты», но он не забыл, что я целый год волок его сына по горам реализма и символизма среди коварных ловушек, расставленных парнасскими аборигенами… Такое не забывается! Так что, несмотря на отрешение от власти, я сохранил и его уважение, и свою неизменную бутылку виски под стойкой.
Он тяжело опустился на стул у моего столика и бросил взгляд на заметку:
— Диккенс, Чарльз? Не знаю такого!
— Фигура… Больше двадцати пяти тысяч страниц в «Библиотеке Плеяды»…
Антуан уважительно присвистнул, наверное, так же он приветствовал казарменные рекорды по очистке картошки; я залпом выпил свой третий стакан.
