Виктор Полонский - Главная роль Веры Холодной
– Кто же? – выдохнула Вера.
– А вот этого я, к величайшему моему сожалению, не знаю, – развел руками штабс-ротмистр. – Кабы знал, уже звездочки с погон слетели бы[63]. Наш агент в Берлине сообщил, что резидент министерства иностранных дел имеет агентурную кличку Фалтер и глубоко законспирирован. Неизвестно даже, кто он такой – немец, живущий в России, или же завербованный русский. Или, скажем, татарин или еврей.
– Фалтер? – переспросила Вера. – Никогда не слышала такой фамилии…
– Это кличка. В переводе с английского означает «нерешительный», – подсказал Немысский. – Агентурные клички чаще всего берутся наугад, лишь бы что, но иногда в них прослеживается своеобразная ирония. Хорош Нерешительный, не так ли?
– Хорош, – признала Вера, переняв от штабс-ротмистра толику восхищения врагом. – А что нам до борьбы германских разведок? Пусть себе борются на здоровье, ослабляют друг друга…
Сказала и тут же сообразила, что лучше было бы промолчать, чем говорить глупости, но Немысский уже пустился в объяснения:
– Так нельзя. Пусть они в Берлине борются, сколько им заблагорассудится, а нарушать порядок у нас мы не позволим. Тем более – убивать! Это во-первых. А во-вторых, от подобной борьбы обе германские разведки не ослабнут, а только усилятся. Раскинут свои сети шире прежнего, больше агентов навербуют. Доказано же, что конкуренция способствует скорейшему развитию. Нет, нас такое положение вещей не устраивает, и мы до этого Фалтера доберемся. Непременно…
Говоря это, Немысский нахмурился, сверкнул глазами и выглядел настолько мужественно и победительно, что Вера почувствовала внутри сладостное томление, по какому поводу немедленно устыдилась и покраснела.
– И Вильгельмине Александровне, пожалуй, пора убираться обратно в Германию, – продолжал штабс-ротмистр, делая вид, что не замечает Вериного смущения. – Если ее присутствие в Москве вызывает такое… гм… беспокойство, то ей здесь делать нечего. И вообще, я получил из Петербурга недвусмысленные указания. Насколько я понимаю, немцы устроили какую-то крупную пакость нашей разведке и теперь у меня совершенно развязаны руки. Василий Андреевич так и приказал, твори, мол, возмездие. Вы же представляете все тонкости нашего дела – знаешь резидента, а тронуть его остерегаешься, как бы от того нашему резиденту за границей хлопот не вышло. Но времена понемногу меняются, скоро всем будет не до реверансов и книксенов, помяните мое слово… Что же касается нынешних дел, то вас я попрошу больше в «Альпийской розе» не появляться и вообще не общаться с Вильгельминой Александровной. Скажитесь…
– Почему вдруг? – Вера не могла поверить своим ушам. – Вы не оговорились, Георгий Аристархович? Разве вам больше не надо знать, что творится в «Альпийской розе»? В такой ответственный момент?
– Момент и впрямь ответственный, – согласился Немысский. – Поэтому вас необходимо срочно вывести из игры. Мало ли что придет в голову Фалтеру? Вы же как-никак, сугубо формально, тоже считаетесь агентом Вильгельмины Александровны, сотрудницей германской разведки. Мне лично не хотелось бы, чтобы вы стали следующей фигурой, которая будет пожертвована в этой партии…
За сравнение ее с какой-то шахматной фигурой Немысский заслуживал хорошей шпильки, но слова «мне лично не хотелось бы» он произнес с таким выражением, так искренне, что Вера простила ему эту нечаянную оплошность.
– К тому же в среду к нам из Петербурга во главе особой группы, состоящей из лучших сотрудников, прибывает подполковник Пардасов, правая рука Василия Андреевича. Ему даны широчайшие полномочия. Полиция и Охранное отделение получат соответствующие предписания, и с божьей помощью мы быстро наведем в Москве порядок. А вам, Вера Васильевна, я хочу выразить свою благодарность…
Немысский встал, обозначая торжественность момента и одновременно намекая на то, что разговор подошел к концу.
– Сядьте, пожалуйста, – попросила Вера. – Я должна кое-что вам сообщить. Не только у вас есть новости. Кажется, я знаю, кто может вывести нас на этого вашего Фалтера…
Немысский послушно сел и даже потрудился придать лицу заинтересованное выражение. После того как Вера рассказала о вчерашнем своем разговоре с Вильгельминой Александровной, заинтересованное выражение сменилось недоумевающим. По мере рассказа о сегодняшней встрече с Вшивиковым у Немысского понемногу начали округляться глаза и отвисать челюсть.
Хотелось, конечно, думать, что штабс-ротмистр поражен Вериной находчивостью и сообразительностью, но Вера заподозрила неладное, и не ошиблась.
– Умеете вы… э-э… удивить, Вера Васильевна, – сказал Немысский, дослушав Верин рассказ до конца. – Видно, и сами поняли, раз револьвером поспешили обзавестись. Разве так можно? Жизнь – не цирк, в жизни не стоит совать голову в пасть к хищному зверю. Ничего хорошего из этого не выйдет…
– Я не совала никуда голову! – возмутилась Вера. – Ну-у… возможно, что напрасно разоткровенничалась со Вшивиковым, согласна. Но зато его реакция на мои слова указывает на то, что он каким-то образом причастен к шпионским делам. Если его допросить… Что вы на меня так смотрите, Георгий Аристархович, словно я вам здесь монолог Катерины читаю? В самом деле! Лучше бы приказали поскорее разыскать Вшивикова и привезти его сюда! В моем присутствии он не сможет отпираться…
– Вам стоит на время уехать из Москвы. – Голос Немысского был сух и деловит. – Тайно и быстро, не откладывая. Уехать ненадолго, думаю, что за две, много за три недели мы управимся. У вас есть куда уехать, Вера Васильевна? Родственники или знакомые в других городах имеются?
– Все мои родственники живут в Малом Кисловском! – отрезала Вера. – Уезжать мне не к кому, да я и не собираюсь…
– У меня тетка двоюродная, вдова, живет в Тульской губернии, – поспешно сказал Немысский. – У нее в Каширском уезде маленькое именьице. Добрая женщина, я ей напишу…
– Благодарю вас, Георгий Аристархович, но я, кажется, громко сказала, что никуда из Москвы уезжать не собираюсь. И мне очень не нравится подобное ваше отношение. Выходит, что пока я была нужна вам…
– Вера Васильевна! – взмолился штабс-ротмистр, прижимая руки к груди и вздрагивая всем телом вместе с аксельбантами. – Речь идет о вашей жизни! Вы подвергаете себя невероятной опасности! Как вы не понимаете…
– Все под Богом ходим, – вздохнула Вера, вспомнив Мейснера и Бутюгина. – Я все понимаю, Георгий Аристархович. И то, что поступила не очень-то умно, тоже понимаю. Кабы мне тот разум наперед… Но Вшивиков-то себя выдал! Выдал! И только я одна могу…
– Вы ничего не можете! – резко оборвал Немысский. – Попробуй, спроси его, так он скажет, что несли вы какую-то ерунду, вот он и поспешил закончить разговор. А вопрос о том, на кого вы работаете, объяснит нам тем, что заподозрил в вас агента Охранного! Там любят такие, с позволения сказать, «душевные» методы…
– Почему вы на меня кричите?! – вспылила Вера. – Почему перебиваете?! А еще офицер! Что, вся доблесть только в том, чтобы на женщин кричать?! Немедленно прекратите!
– Простите, Вера Васильевна, – тотчас же стушевался Немысский. – Простите, ради бога. Это я от волнения…
– Мужчина должен уметь держать себя в руках в любой ситуации! – отчеканила Вера. – Это нам, женщинам, позволительно проявлять чувства. Сейчас возьму и закачу вам тут такую истерику, что от Триумфальных ворот любопытные набегут!
– Прошу вас, Вера Васильевна, не надо никаких истерик. – Немысский лукаво прищурился и добавил: – Тем более что у вас и не выйдет. Не истеричного вы склада женщина.
– Это смотря как разозлить, – заметила Вера и вернулась к делу: – Итак, что у нас со Вшивиковым? Вы считаете, что он сумеет отговориться?
– Разумеется. И свалит все на Охранное отделение, которое уже восьмой год пытается вербовать всех подряд, без разбору. Великий Суворов учил воевать не числом, а умением, а им только бы ведомости раздуть.
– Зачем? – поинтересовалась Вера. – Лишние же хлопоты.
– Во-первых, старание свое показывают. – Немысский криво, неодобрительно, усмехнулся. – Во-вторых, чем больше в ведомости агентов, тем больше неподотчетные фонды. А многие, Вера Васильевна, служат не столько ради жалованья… Впрочем, не суди, да сам не судим будешь. Что же касается Вшивикова, то я, Вера Васильевна, не удивлюсь, если он окажется Фалтером. Не поручусь, но и не удивлюсь.
– Неужели! – ахнула Вера. – Но почему? Он же бывший офицер…
– Это еще ничего не доказывает, – нахмурился Немысский. – Офицерский мундир, к сожалению, не является гарантией порядочности. И генеральский, если хотите, тоже. Его могли завербовать во время войны. Он же был пластуном, ходил по вражеским тылам. Могли схватить, предложить выкупить жизнь ценой предательства. А могло быть и иначе. Настоящий Вшивиков мог выйти в отставку и поехать, скажем, к себе домой в Екатеринодар. Но по дороге его убили, забрали документы с вещами, и через какое-то время в Москве появился другой, поддельный Вшивиков. Вы, может, не знаете, но у Вшивикова нет родных. Единственное чадо у отца с матерью, которые давно уже преставились. Очень удобная личность для шпиона. Главное, не оседать там, где родился, или, скажем, там, где служил. А если еще и внешность сильно схожа, так совсем хорошо. Ну а что касается репортерского поприща, так это же просто шпионское счастье. Всюду бываешь, всюду нос суешь, с кучей народу ежедневно встречаешься, и при том никто на тебя внимания не обращает. Я уже успел немного присмотреться к Вшивикову. Благодаря вашей подсказке, кстати говоря. Но тут нужна осторожность. Осторожность, осторожность и еще раз осторожность! Четыре трупа – это не шутка! Даже не четыре, а пять…
