Сюзанна Грегори - Нечестивый союз
— А тебе известно имя хотя бы одного из них?
— Может быть, — пробормотал Стэнмор, теребя бороду. — Но мне не хотелось бы ни на кого возводить поклеп.
— Говори, не томи, — взмолился Бартоломью, не сводя глаз с зятя.
— Мне не хотелось бы ни на кого возводить поклеп, — повторил Стэнмор, — но полагаю, одним из членов общины Очищения является де Белем.
— Де Белем? — недоверчиво пробормотал Бартоломью. — Сэр Реджинальд де Белем?
— Именно он, — кивнул Стэнмор, схватил Бартоломью за мантию и притянул поближе к себе. — Только помни — это лишь догадки. Прошу тебя никому об этом не говорить. Сэр Реджинальд и без того сейчас в великом горе. И я не хочу, чтобы моя ошибка послужила для него источником новых невзгод.
Мысли вихрем проносились в голове у Бартоломью. Если предположения Стэнмора справедливы и между двумя сатанинскими сектами действительно существует соперничество, не лежит ли вина за убийства гулящих женщин на членах общины Пришествия? Возможно, они с умыслом оставляли на телах жертв тайный символ враждебной секты, дабы запятнать и опорочить ее? Или же Бартоломью слишком усложняет дело и кровавый круг указывает на то, что убийства совершены членами общины Очищения? Доктор вспомнил недавнее столкновение в саду, когда по меньшей мере трое незнакомцев проникли на территорию Майкл-хауза. Что, если за этим тоже стояла сатанинская секта? Вдруг в городе зреет заговор с участием десятков людей? И как расценивать смерть дочери де Белема? Возможно, Фрэнсис убили члены общины Пришествия, чтобы запугать ее отца. Или, напротив, члены секты де Белема разделались с его дочерью в наказание за его неведомый проступок?
Бартоломью сорвал травинку и принялся с отсутствующим видом жевать ее, по-прежнему теряясь в догадках. На голове женщины, обнаруженной в могиле Николаса, была козлиная маска. Возможно, козел является символом общины Пришествия? Доктор знал, что дьявол нередко принимает козлиное обличье, об этом свидетельствовали и церковные фрески. Значит, члены общины Пришествия лишили некую блудницу жизни и похоронили ее в козлиной маске, тем самым указывая, что гордятся содеянным? Нет, с их стороны это было бы слишком опрометчивым поступком. И замешан ли в убийствах Николас из Йорка? Бартоломью пришло на память, как настойчиво де Белем просил его отыскать убийцу дочери. Возможно, отец жертвы подозревал, что Талейт принадлежит к общине Пришествия и, следовательно, пальцем не пошевелит, чтобы пролить свет на обстоятельства смерти Фрэнсис. Да, но есть еще третья община — община Святой Троицы, о которой рассказал де Ветерсет. По словам канцлера, в этой благочестивой общине состоял Николас из Йорка. Не исключено, что и этот союз имеет отношение к печальным событиям последнего времени. Члены его вполне могли использовать тайный знак другой секты и тем самым навлечь на нее подозрения.
— Мэтт, — донесся встревоженный голос Стэнмора. — Мэтт, все эти злодейства очень беспокоят меня. Но более всего меня тревожит то, что ты вынужден распутывать козни людей, одержимых дьяволом. Прошу тебя, будь осторожен.
Бартоломью повернулся к Стэнмору и крепко сжал его руку.
— У меня к тебе тоже есть просьба. Пока все это не кончится, удержи Эдит от поездок в город.
— За Эдит можешь не волноваться, — с пылом заверил Стэнмор. — Завтра привезу сюда вдову моего брата и ее детей. Здесь они будут в безопасности. И Эдит не придется скучать. А теперь, с твоего позволения, я поверну домой.
Распрощавшись с родственником, Бартоломью продолжил путь в одиночестве. Разговор со Стэнмором изрядно замедлил его шаг, и теперь, когда темнота стремительно сгущалась, Бартоломью стало не по себе. Бесспорно, разгуливать в одиночестве по Трампингтонской дороге поздним вечером да еще с большой кожаной сумкой — чистой воды безрассудство. Любой встречный, не знавший доктора в лицо, непременно решил бы, что в этой вместительной сумке полно ценных вещей или съестных припасов. И подобное заблуждение вполне могло стоить Бартоломью жизни. Только убив его, прохожий получил бы возможность удостовериться, что содержимое сумки представляет ценность исключительно для докторов. Впрочем, с горечью подумал Бартоломью, далеко не для всех докторов. Ведь многие из коллег не желают пользоваться хирургическими инструментами и не имеют представления о тех редких снадобьях, что он неизменно носит с собой.
Бартоломью содрогнулся, заметив темный силуэт, метнувшийся через тропу. Мгновение спустя он вздохнул с облегчением: это всего лишь олень, возможно, тот самый, которым он любовался днем. Где-то поблизости захрустели сучья, и Бартоломью настороженно вперил взгляд в темноту, однако разглядел лишь сову — она преследовала какого-то мелкого грызуна, шуршавшего в траве. Ему вспомнилось, как несколько дней назад они с Майклом присоединились к целой толпе торговцев, опасаясь в сумерках возвращаться с ярмарки по пустынной дороге. Теперь он был совершенно один, вокруг стояла непроглядная тьма, и от города его отделяло куда более значительное расстояние. В кустах вдоль обочины вновь раздался треск и шорох. Бартоломью увидал два грозных сверкающих глаза, мгновенно исчезнувших в зарослях. Дикая кошка, догадался он. Откровенно говоря, доктор понятия не имел, что поблизости от Трампингтонской дороги во множестве водятся дикие животные, способные напугать его.
Судорожно сглотнув, Бартоломью попытался взять себя в руки и решительно зашагал к городу. Возможно, разумнее вернуться в дом Стэнмора и провести там ночь, промелькнуло у него в голове. Издалека донесся цокот копыт, слишком торопливый для мирных путешественников. Что, если это скачут грабители, творящие разбой на дорогах? Чуть живой от страха, Бартоломью сошел с тропы и притаился в кустах в надежде, что всадники его не заметят.
Цокот копыт становился все более громким и отчетливым; кто-то во весь опор мчался со стороны Трампингтона. Бартоломью сжался в комок, ощущая, как башмаки его, попавшие в небольшую лужицу, насквозь пропитались водой. Тут лошадь поравнялась с ним, и доктор едва не вскрикнул от радости — он узнал невзрачного пегого мерина, принадлежавшего Стэнмору. Оставив свое укрытие, Бартоломью выскочил на дорогу.
— Мэтт! — воскликнул Стэнмор, обрадованный не менее шурина. — Представь себе, стоило мне вернуться домой, и я смекнул, что бросил тебя на произвол судьбы на пустынной темной дороге. В одиночестве в такую пору лучше не расхаживать. Не далее как на прошлой неделе здесь едва не убили человека. И вот я кликнул своих людей, и мы поспешили тебе на выручку.
Бартоломью неуклюже вскарабкался на лошадь, которую привел с собой Стэнмор. Руки у него дрожали мелкой дрожью.
— Очень тебе благодарен, — выдохнул он. — Говоря по совести, мне было немного не по себе.
— Иными словами, ты изрядно перетрусил, — добродушно заявил Стэнмор, и работники, сопровождавшие своего хозяина, встретили его слова раскатистым смехом.
— Осторожность никогда не бывает излишней, — произнес Стэнмор. — Вспомните участь бедняги Уилла, — добавил он, и улыбка сползла с его лица. — Времена нынче опасные. Люди, которых пощадила черная смерть, радуются тому, что этот ужас остался позади. Но, может статься, нам предстоит испить до дна чашу гнева Господня. Мерзкие колдуны и чернокнижники, не знающие жалости и снисхождения разбойники, убийцы и воры посланы нам в наказание. Поглядите, что творится вокруг. Повсюду царят голод и нищета, сильные безнаказанно притесняют слабых, блудницы утратили последний стыд и торгуют своей плотью, в городе орудуют убийцы, а шериф откровенно пренебрегает своим долгом…
— Нам пора в путь, сэр, — робко напомнил разошедшемуся Стэнмору один из работников.
Слова эти заставили Стэнмора прервать обличительную тираду.
— Да, время позднее, — спохватился он. — Хью и Нед проводят тебя до колледжа, Мэтт. Переночуют они на Милн-стрит. А остальные вернутся домой вместе со мной.
Второй раз за вечер Бартоломью попрощался с зятем и поскакал в Кембридж в сопровождении Хью и Неда. Несмотря на то что езда по ухабистой дороге не доставила им большого удовольствия, они добрались до Майкл-хауза без приключений. Привратник Уолтер, угрюмый и заспанный, нехотя отворил дверь Бартоломью; он явно не одобрял дарованной доктору привилегии возвращаться в колледж сколь угодно поздно. Мэттью обернулся и заметил, что привратник оставил свой пост и скользнул по коридору, несомненно намереваясь сообщить Элкоту об очередном нарушении правил.
Тихонько заглянув в комнату Майкла, Бартоломью удостоверился, что друг его еще не вернулся из Или. Монахи, с которыми Майкл делил комнату, оглушительно храпели. Спустившись к себе, доктор рухнул в постель и мгновенно крепко заснул.
Ему показалось, что прошло лишь несколько минут. Потом кто-то бесцеремонно затряс его за плечо, вырывая из сладких объятий сна. С трудом открыв глаза, Бартоломью увидал у кровати Майкла со свечой в руках. Горячий воск капнул на руку доктора, и он сердито оттолкнул монаха.
