Йен Пирс - Бюст Бернини
Морелли недовольно поморщился:
— Вряд ли он мог рассчитывать, что кто-то в это поверит?
— Но ведь мы поверили. В том-то и состоял фокус. Убедить всех и каждого, что бюст подлинный, после того как он исчез из кабинета Тейнета. Но для осуществления замысла ему нужно было активное, пусть неосознанное, содействие итальянской полиции. Мое в том, числе, черт бы его побрал! Он знал, что мы будем расследовать кражу у Альберджи, и все, что нам нужно, так это связать кражу с бюстом Бернини. И эту связь обеспечил Джонатан Аргайл, который немедленно позвонил мне в Италию и стал убеждать, будто свершилась контрабанда, причем проявил такую настойчивость, что мы тут же были вынуждены заняться этим делом. Я отправилась в музей Боргезе, и только сущий идиот проглядел бы связь.
Аргайл был потрясен, услышав, что его объявили чуть ли не прямым пособником в этой мошеннической операции.
— Лангтон приобрел Тициана позже, когда договорился с ди Соузой. Именно он настоял, чтобы Аргайл прилетел в Лос-Анджелес. Тициан не слишком вписывался в коллекцию музея. Выглядел эдакой паршивой козой…
— Овцой.
— Паршивой овцой в стаде других картин. Если предположить, что музей все же придерживался некой последовательной политики в приобретении, то это просто ни в какие ворота не лезло. Как, впрочем, и привезенная ди Соузой скульптура. Она тоже никак не вписывалась. Купили картину лишь по одной причине: обеспечить присутствие Аргайла в музее на момент преступления. Его дружба со мной и нашим управлением не являлась тайной для итальянских дельцов от искусства. Как только бюст исчез, Аргайл начал названивать мне, а уж я пошла по следу, заранее намеченному преступником.
Флавия так и сыпала идиомами. Должно быть, она не всегда правильно употребляла их. Наконец Флавия замолчала и вопросительно взглянула на Аргайла. Тот одобрительно кивнул.
— Лангтон тщательно спланировал свою операцию, и она увенчалась успехом. Расследование вывело на Альберджи, а затем и на сделку ди Соузы с бюстом, которую тот совершил в тысяча девятьсот пятьдесят первом году. С учетом того, что был найден отчет Альберджи того года, все идеально совпадало.
И результат не заставил себя ждать. Через пару дней наша полиция отправила в Америку официальный запрос с требованием о незамедлительной выдаче Бернини, где подчеркивалась особая ценность бюста как национального достояния и подтверждалась подлинность скульптуры.
Существовал ли лучший способ убедить всех, что кража действительно имела место и бюст подлинный?.. Думаю, нет. Преступник с самого начала манипулировал полицией, все считали, что бюст был привезен в Америку и является теперь утерянным шедевром.
Проблема заключалась не в том, что ди Соуза начал проявлять недовольство. Проблема в том, что он решает срочно переговорить с Морзби. А перед этим сообщает Джонатану, что вовсе не вывозил бюст контрабандой, и, очевидно, говорит то же самое Морзби. Преступник понимает: необходимо срочное вмешательство. Ну а остальное, думаю, понятно.
Флавия подняла глаза на присутствующих, довольная тем, что все концы сошлись и можно выписывать ордер на арест. Однако реакция Морелли вопреки ее ожиданиям была далека от восхищения. Он в очередной раз заговорил о необходимости неоспоримых доказательств.
— Ах это! — небрежно отмахнулась Флавия. — Проще простого. Он обязательно должен появиться сегодня вечером у Стритера. Там его и схватим. Я уже звонила Боттандо, он собирается ехать в музей Боргезе и прижать этого Коллинза к стенке. Да так крепко, пока тот не расколется.
— К слову о мистере Лангтоне, — сказал Аргайл. — Я все думаю об этих телефонных звонках, которые он делал после убийства.
— Тут никаких проблем, — произнес Морелли. — Оба абонента подтверждают, что звонки были, и телефонная прослушка, установленная Стритером, также подтверждает время звонков и номера.
На лице Аргайла отразилось разочарование, и тогда Морелли решил пресечь еще одно явное отклонение от существа дела, столь характерное для людей, обитающих по ту сторону Атлантики.
— Вот, — промолвил он, открыл портфель и достал сделанную на компьютере распечатку. — Не верите, смотрите сами.
Аргайл взял протянутый ему листок бумаги. Озаглавлен он был: «Исходящие ТФАБ». Иными словами, кто использовал данный телефон. Никакой новой информации эти звонки не содержали. В 10.10 вечера последовал звонок на номер Джека Морзби, в 10.21 — на номер Анны Морзби, с того же телефона. Все совпадало. Аргайл разочарованно вздохнул:
— Что ж, ладно. Просто была одна идея… А кстати, что это?
Он ткнул пальцем в предыдущую строчку распечатки, запись звонка с того же телефона, состоявшегося в 9.58 вечера.
— Это звонил старик Морзби, — бегло взглянув на распечатку, ответил Морелли. — Вызвал к себе Барклая. Проверено, совпадает.
Аргайл почесал в затылке и снова уставился на распечатку.
— Погодите секундочку, — пробормотал он. — Вы уверены?
— Конечно. Есть запись на видеопленке.
— Я знаю. Но если не ошибаюсь, звонок поступил извне.
— И что с того?
— А числится исходящим.
Морелли не сводил с него недоуменного взгляда.
— Разве все телефоны музея не подключены к внутренней сети? Ну как это обычно бывает во всех офисах, помешанных на всяких там высокотехнологичных штуковинах и прочее?
Морелли изменился в лице.
— Да, конечно, вы правы, — задумчиво протянул он. — И офисы, и кабинеты. И телефон в кабинете Тейнета — тоже. И этот исходящий… Черт побери!..
Аргайл улыбнулся:
— Еще одна причина навестить Стритера. Идемте же.
ГЛАВА 14
Проблема заключалась в том, что дом Роберта Стритера был очень уж открытым, хорошо освещенным и не защищенным от посторонних глаз. Если риэлторы и агенты по недвижимости просто облизываются при виде такого дома, то полицейские, стремящиеся проводить свои операции в строгой секретности, тут же впадают в уныние. Морелли, прежде не видевший его, был разочарован.
— Неужели нельзя было выбрать что-нибудь получше? — проворчал он и раздраженно потер десну. Чертова десна, все хуже и хуже. Болит просто невыносимо. Нет, завтра же надо что-то предпринять, пойти к дантисту. — Это кошмар какой-то! Слишком открытое место. Даже на улице машину нельзя припарковать, непременно кто-нибудь заметит.
Он раздул щеки и медленно, задумчиво, со свистом выпустил воздух.
— Вот что я вам скажу. Отъеду за угол и оставлю ее в квартале отсюда. А вы ступайте и ждите меня в доме. Приду через несколько минут. До этого вряд ли с вами что-нибудь случится.
И он зашагал к машине.
— Просто удивительно, каким успокаивающим может быть присутствие полицейского, — заметил Аргайл через несколько минут, когда все они уже разместились на кухне. — Без него мне сразу стало как-то не по себе.
Флавия кивнула. Она тоже немного нервничала. Ведь эта затея определенно таила в себе опасность, хотя действовали они правильно. За несколько лет работы в полиции Флавия убедилась, что ничто и никогда не идет по заранее намеченному плану. И не было никаких причин полагать, что этот главный закон подлости в полицейской работе, подмеченный ею еще в Италии, не действует здесь, в Калифорнии. Морелли мог и наверняка призвал на помощь ресурсы, о которых в ее управлении и мечтать не могли. Она уже успела убедиться — этому человеку подвластно все, от организации вертолетной атаки с воздуха до противотанковых ракет. Тем не менее Флавия явно трусила, а в нижней части живота возникло такое неприятное, тягостное ощущение…
— Как думаешь, сработает? — спросил Аргайл.
— Надеюсь, да.
— Считаешь, он действительно клюнет на эту историю с пленкой? Я бы, наверное, не клюнул. Уж слишком топорна.
— Ведь это была твоя идея.
— Знаю. Но это вовсе не означает, что я считаю ее такой уж замечательной.
Вошел Морелли, он тоже нервничал, что было немного странно, поскольку уж кто-кто, а он должен был привыкнуть к такого рода операциям. Но детектив был бледен, как полотно, и весь вспотел. Невооруженным глазом было видно, как он дрожит.
— Вы в порядке? — озабоченно спросила Флавия. Первый и главный закон подлости в полицейской работе, похоже, начал действовать. Морелли кивнул.
— Прекрасно, просто замечательно, — пробормотал он. — Просто дайте мне одну минуту.
Опираясь о стол, он медленно и неуверенно опустился на табуретку.
— Вы неважно выглядите, — заметил Аргайл. Морелли поднял голову, вскрикнул и опустился на колени. Флавия с Аргайлом вскочили и в ужасе уставились на него.
— Думаю, это зуб, — предположила Флавия, прислушиваясь к невнятному бормотанию Морелли. — Болит, да?
В ответ снова бормотание, на сей раз более долгое.
— Говорит, что прежде ничего подобного не было.
