Клод Изнер - Тайна квартала Анфан-Руж
— Старый прохвост попал в яблочко! Я и впрямь толкнул ее Жану-Луи Дигона, как только случай представился.
— Как его найти?
— Должно быть, он тут со своим товаром. Вы его сразу узнаете: у него черная повязка на глазу, вылитый пират.
Жозеф с горечью покидал ветчинный рай во имя куда менее привлекательного царства железа.
Вдоль аллеи вытянулись серые хибары старьевщиков, порой их товар был разложен прямо на земле, и толпа текла между ними медленным тонким ручейком. Как Виктор ни старался, идти быстрее не получалось.
— Кто мне объяснит, почему всех тянет сюда, словно магнитом? Я еще понимаю — еда… Но что интересного в этом барахле? — недоумевал Жозеф.
— Абсолютно с вами согласен, — ответил Кэндзи. — Это лишь подтверждает мое мнение о том, что западному человеку присуще набивать свой дом ненужными вещами. Едва избавившись от тарелки, доставшейся от двоюродной прабабушки, он тут же покупает бюст Жан-Жака Руссо. Вещи странствуют из одного дома в другой.
— Человек по природе своей страшится пустоты, — пробормотал Виктор, борясь с искушением подойти поближе к фотографическим принадлежностям, расставленным между лоханками и флаконами на одном из лотков.
Но Кэндзи уже пожалел о своих словах, потому что теперь не мог свернуть к книгам в надежде обнаружить редкий экземпляр — его друг и коллега как-то раз нашел на ярмарке издание Мольера с иллюстрациями Буше.
Через пару минут им пришлось замедлить шаг, потому что впереди идущие останавливались, глядя на девушку в модных ботиночках, забравшуюся на кучу ящиков и звонким голосом предлагавшую купить ключи, замки, кастрюли и кочерги — вдвое дешевле, чем в любом магазине! Жозеф со смутным волнением уставился на ее щиколотки в шелковых чулках, тряхнул головой и отвел взгляд в сторону.
— Патрон! Вон наш одноглазый!
Жан-Луи Дигона продавал всё что ни попадя — от пуантов до чучела крокодила. В данный момент он раскладывал перед собой потрепанные зонтики.
— Десять франков! Пять франков, мадам, отдаю по дешевке! Спицы жесткие, как ваш корсет, малышка! Вот этот месье не даст соврать, — кивнул на Кэндзи одноглазый, обращаясь к пышнотелой матроне.
Кэндзи, наклонившись, взялся за свою чашу:
— Сколько?
— О-о-о, месье, это чрезвычайно ценный предмет домашней утвари. Редкая жемчужина в моей коллекции! Экзотический сосуд, в котором патагонский охотник смешивал яд, чтобы смочить наконечники своих стрел и отправиться выслеживать пекарей[122] в лесах Амазо…
— Сколько? — повторил Кэндзи, с деланным пренебрежением глядя на чашу.
Одноглазый, которого так бесцеремонно прервали посередине вдохновенной импровизации, замолчал и спустя пару секунд произнес:
— Десять франков.
Кэндзи протянул деньги.
— Вы… вы не торгуетесь?
— Не вижу смысла. Ведь это чаша из самой Патагонии, разве нет?
— Подождите, я вам ее заверну.
— Сойдет и так, — бросил Кэндзи и отошел от прилавка.
Жозеф готов был обнять одноглазого — так восхитило его красноречие торговца. Он еще несколько минут слушал его, разинув рот, а потом бросился догонять Виктора и Кэндзи.
— Послушайте, вы переплатили за вашу патагонскую чашу, — пропыхтел он, — это всего лишь дурацкая подделка. Считай, выброшенные деньги!
Кэндзи, не замедляя шага, ответил:
— Вы полагаете? Что же не сказали раньше, когда я ее покупал? Тем хуже для вас — вычту эту сумму из вашего жалованья.
Обида и ярость захлестнули Жозефа. Он шел молча, проговаривая про себя отповедь Кэндзи:
«Раз так, патрон, завтра утром я отдам вам деньги, а потом увезу вашу дочь!»
Он не слышал, как Виктор посоветовал ему не обращать внимания на слова патрона, сказав, что это просто шутка, и не заметил велосипедиста, который на полной скорости несся им навстречу. Когда тот промчался мимо, едва не сбив с ног Жозефа, юноша очнулся и послал ему вдогонку длинное ругательство. И тут велосипедист наехал на Кэндзи. Мелькнула рука, вырвала кубок, велосипед набрал скорость, резко затормозил перед рельсами и упал на мостовую под негодующие крики пассажиров империала. Велосипедист вскочил, прижимая к себе чашу, и, обогнув омнибус, бросился наутек. Виктор — за ним. Кэндзи, выбравшись из толпы, побежал следом. Жозеф был последним в этой процессии, он отчаянно лавировал между фиакрами и повозками, не обращая внимания на проклятия, которые неслись ему в спину. Куда бежит этот воришка?
«Боже правый! Да нет, не настолько же он идиот…».
Вор бежал прямиком к Июльской колонне. Он что, хочет взобраться наверх? Охранник, раскинув руки, перегородил вору проход. Раздался выстрел, охранник завопил, вор исчез. Виктор тоже.
Второй выстрел.
Пуля ужалила Виктора в правый бок, он крутанулся на месте. Кэндзи, не заметив, что Виктор ранен, бросился за похитителем внутрь колонны, вверх по винтовой лестнице. Виктор несколько секунд не двигался. Он понял, что произошло, только когда к нему подбежал Жозеф:
— Патрон!
Виктор с усилием приподнялся, оперся о стену, пошатываясь, встал на ноги. Он попытался расстегнуть ремень и снова упал, прижав руку к ране. Голова у него кружилась, в глазах потемнело.
— Патрон, вы ранены?!
— Ничего серьезного, царапина… Кэндзи…
— Патрон, вы истекаете кровью, вам нужен врач!
Виктор, собравшись с силами, приоткрыл глаза и увидел искаженное страхом лицо Жозефа.
— Вы… нужны Кэндзи, — выдохнул он.
— Патрон!
— Бегите же… скорее…
Голоса вокруг… Внезапно накатившая слабость, почти приятная… жутковатый шепот, похожий на шелест листвы… И — пустота.
На лестнице было просторнее и светлее, чем ожидал Жозеф. Мысли о месье Легри, который истекал кровью там, у подножия колонны, удвоили его силы, но, одолев двести сорок высоких ступеней, он начал задыхаться, и голова кружилась так, словно он выпил пойла, которым его потчевали в квартале Доре. Выбежав наружу и оказавшись на открытой площадке на вершине колонны, он в растерянности заметался, не зная, куда двигаться дальше. Кровь бешено стучала в висках, пот заливал глаза, перед ними плыли разноцветные пятна.
Он услышал приглушенный вскрик и, побежав на голос, увидел невероятную сцену: Кэндзи боролся с вором, перехватив его руку с пистолетом. Жозеф застыл на месте, не в силах шевельнуться. Вор вдруг перестал сопротивляться и обмяк, но спустя долю секунды резко дернулся назад и ударил Кэндзи коленом между ног. Тот согнулся от боли и выпустил его руку, а противник двинул его ботинком в висок. Жозеф услышал щелчок: к шее Кэндзи был приставлен револьвер, и палец уже нажимал на спусковой крючок. Жозеф одним движением он сорвал с себя куртку, бросился вперед, накинул ее на голову вору и дернул назад. Прозвучал выстрел, но пуля прошла мимо Кэндзи, а пистолет отлетел в сторону.
Вор боролся так отчаянно и с такой злобой, что очень скоро выпутался из куртки, толкнул Жозефа, сдавил ему горло и, поставив подножку, повалил на пол. Он оседлал юношу и нанес ему прямой удар. Жозеф, не чувствуя боли, вцепился противнику в волосы, оттянул его голову назад, и тот ослабил хватку, но тут же снова навалился на Жозефа, прижимая к перилам и норовя перекинуть через них. Юноша извивался, стараясь высвободиться, он чувствовал, что его голова, плечи и груди уже висят в пустоте. Внизу было пятьдесят два метра до отливающей металлическим блеском ленты канала Сен-Мартен; Жозеф видел кажущийся таким маленьким пригород Сент-Антуан и ярмарку. Он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание, отчаянно замолотил руками, последним страшным усилием восстановил равновесие, схватил противника за плечи и столкнул вниз.
Он не видел, как тот падает. Но потом еще много месяцев ночной кошмар вползал в уютное гнездо его сна, и перед глазами вставали летящий вниз человек и неподвижное тело у подножия колонны.
Кэндзи очнулся и увидел перед собой серо-голубое небо.
— Месье Мори! Месье Мори! Очнитесь! — взывал к нему Жозеф.
Голова у Кэндзи гудела. Он стряхнул оцепенение, попытался встать и тут же согнулся от резкой боли.
— Благодарю вас, Жозеф, я обязан вам жизнью, — слабым голосом произнес он, прижав руку к низу живота. — Помогите-ка встать…
— Патрон, это ужасно, я… я убил человека! Я столкнул его вниз! Это тот самый, в темных очках, кто передал для вас визитку от месье дю Уссуа… Боже правый, я убийца!
— Успокойтесь, мой мальчик, вы всего лишь защищались. Где чаша?
— Здесь ее нет. Должно быть, упала вместе с ним. — Жозеф с укоризной посмотрел на Кэндзи. Как можно думать о какой-то чаше, когда месье Легри, быть может, уже мертв!
Искалеченное тело Шарля Дорселя лежало на мостовой лицом вниз. Из кармана куртки выпала разбитая на куски чаша Джона Кавендиша. Маленькая кошачья голова откатилась к ногам маленькой девочки, которая проворно подобрала ее и сунула в карман — а ее мать истерически закричала, прижимая к себе ребенка. «Это будет мой талисман», — решила девочка.
