Валерия Вербинина - Статский советник по делам обольщения
– Что вы намерены делать, Петр Петрович? – спросила Амалия. – Вы расскажете Карлу фон Лиденхофу нашу версию убийства, опустив, разумеется, некоторые детали?
– Разумеется, я передам ему, к каким выводам вы пришли, – ответил генерал. – Что Гвендолен Мэйн-бридж, очевидно, в сообщничестве со своим мужем, мистером Мэйнбриджем, отравила Михаэля Риттера, так как хотела отомстить за гибель своих братьев. Возможно, за ней стоял кто-то еще, но, я полагаю, Карл фон Лиденхоф сам сумеет во всем разобраться, уже без нашей помощи. Впрочем, судя по его действиям, вряд ли наша версия станет для него откровением.
– Он их пришьет, – убежденно заявил Ломов. – Миссис Мэйнбридж недолго будет наслаждаться своей местью.
– Сергей Васильевич, – строго промолвил генерал, – прошу вас… Не следует всех людей мерить по себе. Герр фон Лиденхоф – чрезвычайно осмотрительный молодой человек. Уверен, что, рассмотрев все обстоятельства дела, он придет к выводу, что преступление – доказать которое, кстати говоря, практически невозможно – стало итогом, так сказать, непреодолимых обстоятельств. Конечно, миссис Мэйнбридж не следовало брать на себя роль судьи и палача в одном лице, тем более что, какя понимаю, дуэль состоялась по правилам. В конце концов, не хочешь погибнуть на дуэли – не стреляйся. Ее братья погибли, потому что недооценили Михаэля Риттера, а Риттер погиб, потому что недооценил силу ненависти этой дамы. Полагаю, что на этом следует поставить точку. Главное для нас в этой крайне неприятной истории – чтобы убийство Риттера не свалили на агентов Особой службы…
И он произнес еще много слов в том же духе, развивая последнюю мысль и упирая на благоразумие Карла фон Лиденхофа, который не допустит, чтобы отношения Российской и Германской империй пострадали из-за гибели немецкого агента.
Итак, дело можно было считать раскрытым – и одновременно закрытым, если можно так выразиться. Однако домой Амалия вернулась не в самом лучшем настроении. Антон Филиппович Непомнящий все еще томился в заточении в ее особняке, а с утра успел вдобавок перенюхать около сотни образцов духов, которые ему доставили из петербургских парфюмерных магазинов. Его вердикт был категоричен: ни один из ароматов не являлся тем запахом, который витал на месте преступления.
– Боюсь, теперь это уже не имеет значения, – сказала ему Амалия. – Вам повезло: генерал Багратионов решил не упоминать о вашей роли в этом деле. Вас не было в Петербурге, вы не пытались залезть в окно, и вам строжайше запрещается обсуждать с кем бы то ни было любые подробности происшествия.
– О, – воскликнул Антон Филиппович, приосанившись, – за меня можете не беспокоиться, я буду нем, как могила!
– Это очень кстати, – кивнула Амалия, – потому что я слышала, какое распоряжение отдал Петр Петрович господину Ломову, когда думал, что я его не слышу. Если вы проболтаетесь, если хотя бы намеком покажете, что вы в курсе дела…
Горе-агент охнул, пошатнулся и позеленел.
– Так что, меня могут… того?
– Сергей Васильевич – большой специалист в таких делах, – многозначительно промолвила Амалия. – Я сочла своим долгом вас предупредить, потому что это страшный человек. Берегите себя, – почти нежно добавила она.
– Но так же нельзя! – воскликнул Антон Филиппович пылко. – Мало ли что может случиться… Вдруг кто-нибудь еще проболтается, а мне придется отвечать? Сударыня, может быть, вы знаете какой-нибудь выход…
– Может быть, если вы выйдете в отставку и уедете подальше от Петербурга – да хотя бы в Крым, – начальство о вас забудет? – заметила Амалия. – Потому что, пока вы находитесь на Особой службе, я ни за что не могу ручаться. Мало ли что взбредет в голову генералу Багратионову…
Антон Филиппович оживился, посветлел лицом, раз пять поцеловал руку Амалии, то и дело попадая губами мимо, и объявил, что он сегодня же подаст в отставку. В самом деле, довольно с него Особой службы, а в Крыму можно преотлично устроиться, и опять же, у тетушки там полно знакомых, которые не дадут ему пропасть.
Амалия проводила Непомнящего почти до дверей, когда швейцар впустил в дом дядюшку Казимира, который где-то пропадал и только что вернулся. От Амалии не укрылось, что Антон Филиппович как-то насторожился и стал поводить носом, пока дядюшка, судя по всему, пребывавший в наилучшем настроении, снимал перчатки, шапку, шарф и избавлялся от пальто.
– Невероятно! – пробормотал Непомнящий, придвинувшись поближе к Казимиру. – Просто невероятно!
– В чем дело? – осведомился дядюшка.
– Это они! – победно объявил Антон Филиппович, оборачиваясь к Амалии. – Точно они, я сразу же их узнал! Это духи, которыми пахло в той комнате!
Принюхавшись, Амалия и в самом деле уловила, что от одежды дядюшки пахло неизвестными ей сладковатыми женскими духами.
– Что такое, что случилось? – забеспокоился Казимир.
– Дядя, – начала Амалия, и в голосе ее зазвенели металлические нотки, – что это за духи?
– Это? – изумился дядюшка. – Ах, это… Понимаешь, я был у одной дамы…
– Дядюшка!!!
– Не понимаю, к чему такой тон? Ничего особенного ведь не произошло…
– Как зовут эту даму? – требовательно спросила Амалия. Казимир вздохнул.
– Это госпожа Фелис.
– Так, так, – нетерпеливо промолвила Амалия, – а что за духи?
– Откуда мне знать? – пожал плечами дядюшка. – И вообще, я устал. Я…
– Вы вернетесь к ней, – оборвала его собеседница, – и узнаете, какими духами она пользуется.
– Но я…
– Никаких но! Считайте, что это дело государственной важности…
– А почему от него вообще пахнет ее духами? – наивно спросил Непомнящий. – Да еще так сильно…
Тут, по правде говоря, Амалия покраснела. У нее была своя версия насчет того, почему от Казимира пахло духами Марии Фелис, но она сомневалась, что ей хватит литературных слов для того, чтобы объяснить молодому растяпе истинное положение вещей.
– Это получилось совершенно случайно! – воскликнул Казимирчик. – И я вовсе не хочу туда возвращаться… Я еще не ел! У меня маковой росинки с утра не было…
Но Амалия, не слушая его, уже нахлобучила на него шапку и подала ему пальто, чтобы он снова оделся.
– Больше никогда и ни за что не буду вам помогать! – сказал на прощание оскорбленный до глубины души Казимир. – Чуть что, сразу же выталкивают тебя из дома с каким-нибудь невозможным заданием…
– Дядюшка, – объявила Амалия, – я верю, что для вас нет ничего невозможного! А нам просто позарез нужно выяснить, что это за духи…
Страдая из-за того, что его опять втравили в какую-то бузу, Казимир нанял извозчика (как тогда говорили, «сел на извозчика») и отправился обратно к гостинице, в которой жила Мария Фелис.
Едва он постучал, как за дверью послышались легкие шаги Розиты. Однако она не впустила его, а сама вышла к нему.
– Госпожа занята! – шепнула горничная, делая большие глаза. – Она не сможет вас принять…
– Чем это она может быть занята? – удивился Казимирчик. – Мы вроде бы только что расстались…
– Ну мало ли чем, – туманно отвечала плутовка, косясь через плечо.
– Что это, – забеспокоился Казимир, – кто-то кричит?
– Конечно, кричит, – пожала плечами Розита. – Только не вздумай устраивать сцен! Моя госпожа, конечно, пустила тебя в постель, но больше она ничего тебе не обещала…
Казимир не считал себя ханжой, но все же – будем откровенны – он немного обиделся. «Это получается, я только вышел за дверь, а она уже позвала к себе другого? Какой кошмар! На кого я променял жену пивовара? Такая любящая женщина, преданная, ни на кого, кроме меня, не смотрит…»
– Розита, – сказал он, вспомнив, зачем его сюда прислали, – мне нужна твоя помощь.
– Я не буду ее прерывать, – покачала головой горничная. – Даже не проси.
– Нет, это совсем другое! Мне позарез нужно знать, какими духами она сегодня душилась.
– Зачем?
– Вдруг я подарю ей духи, а они у нее уже есть? Неловко как-то…
– Ты ей драгоценности дари, – посоветовала Розита. – Бриллианты, сапфиры, изумруды, и не ошибешься. Главное, чтобы украшение было подороже. За сегодняшнее ты уже, между прочим, ей должен…
«Как же, – помыслил Казимирчик, – держи карман шире! Если бы у меня и были деньги на украшения, я бы дарил их своей сестре или Амалии, а не черт знает кому…»
Ему понадобилось пустить в ход все свое обаяние, подкрепленное золотой монетой, чтобы Розита смягчилась и согласилась принести духи, которые его интересовали.
– Входи, что уж тебе в коридоре-то стоять… Только тихо себя веди, понял?
Казимир оказался в уже знакомой ему гостиной, по которой бродил гепард. Время от времени он останавливался и, навострив уши, прислушивался к странным звукам, доносившимся из спальни.
«Бедное животное! – расчувствовался дядя Амалии. – Если он хотя бы умел владеть пером, то сбежал бы от своей хозяйки, настрочил бы о ней похабные мемуары и жил бы себе припеваючи. Но так как он всего лишь гепард, то ему приходится терпеть…»
