А. Веста - Зверь бездны
– Позвольте вас оставить: срочный звонок со студии.
На перекрестке Илья поспешно выпрыгнул из машины и с ободряющей лаской посмотрел на нее.
– Увидимся вечером. Не робей, воробей…
Изучая квадратную спину Калифа, Сашка поднималась по широкой лестнице с полированными перилами из красного дерева. Дверь в отдельный номер была распахнута. Этот ампирный бело-золотой зал в ресторанном комплексе называли «президентским». Оставив ее за столом, Калиф безмолвно удалился, по-видимому в «кабинет задумчивости».
Сашка огляделась: от облицованных мрамором стен веяло прохладой, накрахмаленные скатерти дышали ароматом, который «подается» только в лучших ресторанах мира.
– Почему не захотела платье? – Калиф наскоро вытер руки салфеткой. И, не дождавшись ответа, спросил: – Что будешь есть?
– Снетки в томате, – обреченно выдохнула Сашка.
Нервно подобравшись, как кошка перед прыжком, она не собиралась гасить свое раздражение против Калифа, зная, что он в любом случае даст ей информацию: разменную пешку в сложной игре между конкурирующими фирмами, точнее родовыми общинами – тейпами.
– Зачем грубишь, дарагая? – демонстративно обиделся Калиф. – У нас говорят: собака должна лаять у ворот, а женщина слушать мужчину.
– Давайте хоть познакомимся. Я – Александра Батурина, журналист канала «Апломб». А как ваше настоящее имя?
– Зови меня Беслан.
– А что означает ваше имя, ведь это название целого города?
В президентский номер внесли ужин: легкие закуски, переложенное зеленью жареное мясо и молодое вино. Беслан поднял бокал для тоста.
– Мой род – старинный род. Меня назвали Бесланом в честь деда. Беслан – это огонь. Об этом есть красивая легенда.
Легенда о Беслане У нас принято воровать невест, потому что мы воевали всегда, сколько помним себя, и своих женщин добывали в набегах. Давно это было, не у каждого джигита в те времена была жена. Сидел Арслан на берегу и точил о скалу свою саблю. По-нашему Арслан – это лев. А на другом берегу красавица Сатане мыла платье в ручье. Увидел Арслан ее белое тело, ее жаркие груди и захотел ее. «Эй, красавица! Иду к тебе!» – закричал он. Но Сатане испугалась и убежала в горы. Не удержал Арслан семя, и пало оно на камень, и камень зачал. После кузнец Тувал раскалил камень и достал ребенка. Он был как огонь. Кузнец ухватил его клещами за пятку и закалял в реке, пока тот не остыл. Его назвали Беслан. Он был сделан из чистой стали, закаленной на славу, только пятка была слабая, человеческая.
– Я пью этот бокал за семя, прожигающее камень, и за то, чтобы красивые женщины были покорны нашей силе!
Теперь Беслан говорил почти без акцента, и Сашка подумала, что он, вероятнее всего, учился за границей и имидж полудикого абрека примерял только для людей с улицы.
– Да, вы раскололи камень в сердце Москвы. – Она осторожно пригубила кислое, золотое, как осеннее солнце, вино. – И на месте парадов и митингов взошел торговый дворец… Как вам это удалось, ведь уже лет десять западная пресса трубит о бедственном положении и непрерывном геноциде? Вопрос грубый и даже пошлый: откуда деньги?
Сашка настроила диктофон, но Беслан выдернул шнур.
– Писать не надо. Что скажу, запомнишь. Ты, конечно, ничего не знаешь про осень 91-го года, ты тогда еще в детский сад, наверное, ходила. Тогда один газетчик допытывался у Дудаева, откуда текут к нему финансовые реки, и Джохар ответил, ничего не скрывая: «Мы отправляем в Москву „всякие бумажки“, а взамен к нам летят самолеты с мешками денег».
– Фальшивые авизо?
– Ну не такие уж и фальшивые, кое-где прекрасно знали им цену и даже помогли разработать финансовые схемы. Я могу купить любого чиновника здесь, в центре, могу купить генерала или члена правительства, а русские будут терпеть в горах поражение за поражением. Больше десяти лет за нами шла финансовая слежка, но каждый раз мы успевали перебросить денежный мешок, потому что вовремя получали информацию. Нам удобно работать с людьми, для которых главное – деньги, но прости, дорогая, я так и не смог понять, почему русские готовы продать свое будущее.
– Это не русские, – отрезала Сашка.
– Не важно, зато сегодня мы можем танцевать зикр на Садовом. Кровь наших братьев не была пролита даром.
«В России нет национальной властной элиты, – черкнула в „блокноте“ Сашка, – у власти стоит вполне безродный конгломерат дельцов от политики».
– Скажите, Беслан, какой доход приносит ваш подземный дворец?
– Коммерческая тайна, дорогая… Знаешь, за что был убит тот американец с русской фамилией?
– Пол Хлебников?
– За то, что слишком любил считать чужие деньги.
– Пугаете?
– А ты не пугайся. Сосчитай сама, дорогая. Один квадратный метр аренды в месяц приносит две с половиной тысячи долларов, умножь на три десятка километров торговых площадей.
«Доход комплекса на Манежной настолько велик, что соотносим с военными репарациями», – отметила Сашка. Она уже оконтурила в мыслях план и тон будущей статьи и ей не терпелось скорее схватиться за работу, чтобы не «перекипеть», не растерять священный жар охоты, азартной погони за успехом.
– Сколько столичных банков вы контролируете?
– Было почти тридцать, недавно десять из них лишены лицензий.
– По подозрению в финансировании исламского терроризма?
– Дорогая, почему не кушаешь?
Сашка машинально потрогала вилкой горку салата.
– А кто сегодня владеет комплексом, кто этот космический богач, выжимающий кошельки состоятельных москвичей?
– Официальный договор с «Плазма-групп» расторгнут, но семьдесят процентов акций по-прежнему принадлежит ей.
– Скажите, Беслан, кто строил комплекс?
– Проектировали русские, строили турки, оформлял грузин. Деньги ссудили западные партнеры. Менеджментом занималась «Плазма-групп» во главе с Омаром Аиловым. Такие девушки, как ты, должны интересоваться мехами и камушками, а не подпольной бухгалтерией.
– Вам нравится наземное оформление: все эти фонтаны, фонтанчики и лягушачьи лужи?
– Знаешь, дорогая, есть такой старинный обычай: на главной площади завоеванного города строят фонтан, это знак женской покорности, проигрыша. У себя дома победители возводят обелиск, и чем выше, тем лучше. Поехали, дорогая.
– Куда?
– Покажу тебе то, что ты еще не видела.
Беслан и Сашка покинули ресторан.
Через несколько минут быстрой езды Беслан затормозил у дверей подземного дворца.
Над Манежной пузырем болотного газа пучился пыльный купол. Его охранял медный дракон с длинной волчьей пастью. Жара спала, и площадь казалась задумчиво-величавой и пустынной. Не верилось, что под слоем гранита и бетона, в подземных залах и норах бурлит жизнь, и на всех уровнях копошатся тысячи рабов, объятые единой страстью-служением. Неведомый идол, желтый дьявол подземелий, принимал поклонение с презрительной улыбкой чужеземца. Уступы подземного храма желаний были украшены самыми изысканными и драгоценными дарами. И каждый, опустившийся в сверкающую бездну, оставлял там небольшую лепту восторга перед силой, изваявшей этот чертог. И каждый чувствовал невольную гордость приобщения к этому необъятному земному могуществу.
– Беслан, мне бы хотелось побывать на самом дне. Я слышала, что у вашей пирамиды есть некий «инфернальный уровень».
– От кого слышала?
– Не важно.
– У нас говорят: «Не верь солнцу зимы, слову жены и улыбке врага». А тебе скажу: не верь слухам, красавица.
Внутри подземного капища было горячо и влажно от людского дыхания. Лопасти огромных вентиляторов рубили сдавленный мертвый воздух, и Сашке было душно до дурноты. Беслан провел ее в широкий грузовой лифт, и, словно оборвавшись, они упали вниз, на дно стометровой шахты.
Из чрева земли шли глухие стоны. Изредка по подземелью пробегала едва заметная дрожь, и ритмичный скрежет буровил земную толщу. Опутанный нервами проводов, артериями и жилами коммуникаций, опрокинутый конус магазина походил на гигантское пульсирующее сердце, погруженное в земную кору, в тело города, в священную плоть кремлевских холмов. Затиснутое под землю, оно изнутри наполняло Москву своими токами, золотыми звенящими ручьями, шелестом купюр и испарениями примитивной жадности. Оно должно было привлечь, притянуть восхищенные, околдованные толпы, дабы алчным излучением тысяч сердец насытить пульс преисподней.
Вдоль подземных складов-хранилищ в глубины Тартара бежали стальные рельсы. Сашка прикинула: от этой перевернутой пирамиды сто метров до Вечного огня, двести метров до Государственной думы, полкилометра до кабинета президента, и где-то совсем рядом, в известковой толще, спит то, о чем не знает этот кавказский князек.
– Пойдем прогуляемся. – Удерживая ее за руку, Беслан повел ее по пустынным коридорам.
