Роберт МакКаммон - Мистер Слотер
Грейтхауз глаз не сводил с угрюмого трактирщика:
— Как предложил этот джентльмен, — сказал он.
И вдруг Скелли заулыбался — не слишком приятное зрелище. Вид сломанных черных зубов наводил на мысль, что некоторым людям улыбка идет так же, как нимб дьяволу. Просто не к лицу. При виде этой омерзительной гримасы Мэтью ощутил, как уровень опасности взлетел на десять делений — будто трещеткой натянули тетиву арбалета, заряженного злобой.
— Разумеется, сэр! Разумеется! — Скелли достал кружку, отвернулся к полке, открыл бутылку своего обычного мерзкого бренди. Щедро налил столько, сколько полагалось на монету, и со стуком поставил кружку перед Грейтхаузом. — Прошу вас, сэр! Пейте!
Грейтхауз остановился, оценивая расстояние до Кумпола, Бейтера и двух медленно приближающихся работяг. Три хорошо одетых джентльмена уже стояли, возбужденно попыхивая трубками и напряженно глядя, чтобы ничего не упустить. Мэтью тоже встал, что бы там Грейтхауз ни говорил, посмотрел на Зеда и увидел, что даже невольник подобрался, хотя для чего — Мэтью не знал.
Грейтхауз протянул руку, взялся за кружку.
— Одну минутку, сэр, — остановил его Скелли. — Вы же сказали, чтобы налить вам лучшего? Так позвольте же сдобрить его для вас. — Он подался вперед и пустил в кружку длинную, вязкую, коричневую слюнку. — Вот, сэр. — Он снова осклабился своей дьявольской улыбкой. — Либо пейте, либо давайте посмотрим, как будет это пить ваша ворона.
Грейтхауз смотрел в упор на кружку.
— Хм. — Левая бровь — та, что со шрамом от разбитой чашки — стала подергиваться. Какое-то время Грейтхауз молчал. Кумпол начал хихикать, а дама просто тряслась от мелкого сдавленного смеха. Диппен Нэк сгреб одной рукой фонарь, другой свою полицейскую черную дубинку и попытался встать, но третьей руки для опоры у него не было, а потому ничего из этой попытки не вышло.
— Хм, — повторил Грейтхауз, рассматривая пузырящуюся пену в своем стакане.
— Пейте, пейте! — ободрял его Скелли. — Пройдет гладко, как кусок дерьма. Верно, ребятки?
Надо отдать должное здравому смыслу публики — никто не поддержал.
Грейтхауз убрал руку от кружки. Посмотрел Скелли прямо в глаза.
— Боюсь, сэр, мне уже не хочется пить. Прошу прощения, что вторгся к вам, и хочу лишь, с вашего разрешения, получить свою монету обратно, поскольку так и не попробовал вашего… лучшего.
— Нет, сэр! — Улыбка исчезла, будто стертая тряпкой. — Стакан этот ваш, вы за него заплатили — монета моя!
— Но вы же, без сомнения, можете перелить из кружки в бутылку. Как наверняка делаете, когда ваши клиенты… не в силах допить свою порцию. Так что я просто беру свою монету и оставляю вас с миром.
Он потянулся к ящику с монетами, и Мэтью увидел, как дернулось у Скелли правое плечо. Рука этого гада нашла под стойкой топор.
— Хадсон! — крикнул Мэтью, чувствуя, как стучит в висках кровь.
Но большая рука продолжала движение. Грейтхауз и Скелли смотрели друг на друга, схваченные тисками борьбы воль — одна рука тянулась к ящику, другая была готова отрубить ее у запястья.
Без особой спешки Грейтхауз опустил руку в ящик и коснулся монеты пальцами.
Трудно было сказать, что произошло потом, потому что произошло оно с такой быстротой и яростью, что у Мэтью все слилось и размылось, как во сне — будто он зашатался от одного только запаха бренди.
Он еще успел увидеть, как взметнулся зажатый в руке Скелли топор, как блеснул отсвет лампы на острие, успел подумать, что Грейтхаузу придется пропустить следующий урок рапиры. Топор взлетел до вершины своего пути, Скелли сжал зубы, готовый обрушить его вниз, прорубая мякоть, жилы и кости.
Подальше все было размыто — лезвие топора не нанесло удара.
От двери раздался звук, будто приспешники сатаны лязгают кандалами. Мэтью обернулся и увидел, как Зед раскручивает цепь, сорванную с крюка в потолочной балке. На цепи все еще болтался фонарь, когда Зед размахнулся — описавшая круг цепь лязгнула, намоталась на поднятую руку, лампа ударила Скелли посредине бороды с такой силой, что разлетелись стеклянные стенки. Тут же стало ясно, что живущий в лампе огонек очень даже не прочь полакомиться нью-йоркской грязью, сдобренной набранными за неделю каплями бренди, и пламя принялось пожирать бороду с жадностью уличного пса, стащившего баранью котлету. Искры взлетели роем, а Зед уперся покрепче башмаками, и рывок цепи перетащил старого мерзавца через стойку так легко, как пойманного сома через борт лодки. Единственная разница, что у этого сома еще были бакенбарды.
Скелли приземлился на пол, лязгнув зубами, что, возможно, даже украсило его оскал. Но и с полным крови ртом он не выпустил топора. Зед стал подтягивать его к себе, перехватывая руками. С жутким треском на невольнике лопнул пиджак, открывая надувшиеся мышцы спины. Рывком поставив Скелли на ноги, Зед наклонился, выхватил у него топор и небрежно, как бросает камешки ребенок, всадил лезвие в ближайшую стену.
Очевидно, подумал Мэтью, некоторые рождаются дураками — иначе не объяснить, почему даже после такой демонстрации силы двое рабочих набросились на Грейтхауза сзади.
Они обрушили на него вихрь кулаков и взрыв проклятий, но Грейтхауз смахнул с себя противников одним презрительным пожатием плеч. Однако вместо того чтобы вбить их в пол, как ожидал Мэтью, он попятился. Рабочие невероятным образом просчитались в оценках и бросились за ним, оскалив зубы. Пьяные глаза горели огнем.
Успели они сделать шага два, и тут в лица им ударил взлетевший стол. Хруст переломанных носов нельзя было назвать совсем уж немузыкальным. Работяги рухнули, извиваясь на полу, а Мэтью вздрогнул, ощутив сзади шеей движение Зеда и совершенно не желая стоять на пути этого шторма.
Скелли на полу плевался кровью и давал страшные обеты отомстить, Бейтер вжался спиной в стену и думал, как бы проскользнуть в щель, Кумпол хватанул еще глоток бренди и наблюдал всю эту суматоху сквозь щелочки глаз, а неопрятная дама, вскочив на ноги, вопила в адрес Зеда такие слова, что воздух мог бы посинеть от стыда. И в это время Грейтхауз и Мэтью увидели, как один из джентльменов в глубине зала — тот, что сделал замечание о своем оскорбленном носе, — выхватил короткий клинок из висящего на стене плаща.
— Если никто не собирается выставить эту черную мерзость, — провозгласил он, решительно выставив подбородок, — то дайте мне проткнуть его насквозь!
Грейтхауз отступил. Мэтью подумал, что самое время направиться в относительную безопасность улицы, но Грейтхауз никому не предложил следовать этим путем, и на лице у него по-прежнему держалась бесящая полуулыбка.
Фехтовальщик шагнул вперед, и Зед поглядел на Грейтхауза вроде бы с вопросом, как показалось Мэтью, но о чем бы он там ни спрашивал, ответа не удостоился. Тем временем сумел встать Диппен Нэк, занося дубинку, дабы реализовать собственное констебльское правосудие. Но когда он нетвердым шагом двинулся в сторону Зеда, Грейтхауз схватил его за шкирку, строго сказал: «Нельзя!» — и толкнул обратно на стул. Нэк не пытался больше встать, что устроило всех.
Дама с душераздирающим визгом запустила в Зеда кружкой, рассчитывая вышибить ему мозги. Зед перехватил кружку в воздухе одной рукой, помедлил ровно столько, сколько нужно было для прицеливания и метнул ее в лоб человеку с короткой шпагой. Тот свалился навзничь неподвижно — хоть сейчас в гроб.
— У-у-ви-ва-ы! У-у-ви-ва-ы! — заорал с пола Скелли, пытаясь произнести «Убивают», но не имея такой возможности в связи с травмой рта. Он на четвереньках прополз мимо Зеда, вывалился в дверь на Уолл-стрит и побежал через улицу в «Кошачью лапу», продолжая вопить «У-у-ви-ва-ы!»
Кумпол Боскинс воспользовался возможностью — шагнул вперед быстрее, чем можно было бы ожидать от человека его размеров, и плеснул остатки бренди Зеду в глаза.
Раб замычал от боли, пошатнулся, протирая глаза обеими руками, и потому не видел в отличие от Мэтью и Грейтхауза бронзовое воплощение насилия, которое выхватил из кармана Кумпол и привычным жестом надел на пальцы правой руки.
Мэтью понял, что с него хватит.
— Прекратите! — крикнул он и шагнул, чтобы встать рядом с Зедом, но его схватили за шиворот и отшвырнули от греха подальше.
— Стой, где стоишь, — велел Грейтхауз тоном, который предупреждал о бесперспективности всякого спора.
Увидев, что Зед ослеплен бренди, Бейтер снова осмелел, бросился вперед и с размаху ударил Зеда кулаком в левую скулу. Потом ударил ногой по правой голени — звук был такой, что Мэтью не сомневался: сломана кость. Но совершенно внезапно взметнулись две черные руки, раздался треск одежды — и Бейтер лишился почти всей своей рубашки. Небрежно вылетел вперед локоть — и курносый нос над разинутым ртом Бейтера взорвался, брызнув струями крови в свете ламп. Бейтер вскрикнул, как младенец, зовущий мать, и рухнул на пол, хватая за ноги Кумпола.
