Кондратий Жмуриков - Халява для раззявы
Филимон робко улыбнулся грудастой продавщице в белом крохотном чепчике, который с трудом держался на ее огромной львиной гриве, цвета переспевшей вишни.
– П-простите, – извиняющимся тоном проговорил Лоховский, – я дико извиняюсь, вы не могли бы мне сказать сколько стоит стакан чаю? – как можно быстрее, боясь, что его прервут, проговорил Филимон Аркадьевич.
Мисс „Бюст Вокзала“ холодно взглянула на Филю и нехотя ответила:
– Три.
Филимон набрался мужества и спросил снова:
– А без сахара?
– Три, – все также холодно ответила продавщица.
– Ну, тогда мне половину стакана чая, – тихо-тихо попросил Лоховский и добавил, – пожалуйста.
„Мисс Бюст“ со злостью взглянула на Лоховского, на ее щеках появились круглые красные пятна, глаза подозрительно заблестели. Филе даже показалось, что ее волосы зашевелились на голове, как змеи у Медузы Горгоны.
– А может тебе еще изюма из булочки наковырять, алкаш несчастный! Как зенки заливать бабки у вас есть, а как… – заорала на весь вокзал продавщица.
Филимон Аркадьевич заметил как на ее крик оборачиваются посетители вокзала. Филимон мог снести многое, но не общественное презрение. Он попытался отстоять свое честное имя. Правда вышло у него это не совсем так, как надо.
– П-почему сразу алкаш? Если человеку нужно полстакана чая, он должен их получить. Вы обязаны налить мне столько, сколько нужно.
Филя сам удивился своей смелости, видимо все унижения последних дней, а может и лет накопились в нем и вырвались наружу. Лоховский для большей убедительности своих слов стукнул кулаком по прилавку, нечаянно задев блюдечко с мелочью. Монеты рассыпались по прилавку, упали на пол. Филимон Аркадьевич, как воспитанный человек начал собирать деньги с полу. Он хотел как лучше, а вышло…
Продавщица восприняла его действия как попытку ограбления.
– Ми-иии-лиция! Ми-и-и-лиция! – вдруг завопила она тоненьким, пронзительным голосом, напоминающим вой сирены, типичной для милицейского „газика“.
Филимон от неожиданности отскочил от прилавка и натолкнулся на один из столиков. Столик покачнулся, как при сильной качке. Солонка, пустые стаканы, тарелки, грязные салфетки все это с шумом, звоном и грохотом оказалось на полу. Продавщица выскочила из-за прилавка, пытаясь ухватить Лоховского за рукав и задержать до прибытия стражей порядка. При этом она продолжала вопить:
– Караул! Грабят! Помогите! Спасите!
Со стороны картина выглядела иначе. Маленький, щупленький человечек пытается вырваться из стальных объятий здоровой бабищи. Голова его дергалась на тонкой шее, всякий раз, как женщина начинала орать с новой силой.
Филимон с ужасом заметил, как из дальнего угла вокзала, от касс предварительной продажи, бежит тот самый милиционер. „Все, конец“ – понял Филя, – теперь тюрьма, каторга, Сибирь». Еще секунда и он упадет в обморок, сознание померкло, силы оставили его.
И вдруг все закончилось. Его перестали трясти, крик так же внезапно смолк как и начался.
– Мадам, ну чего вы так орете, пардон, кричите? – спросили за спиной у Лоховского приятным мужским голосом.
«Мадам Бюст» повернулась и от неожиданности выпустила свою жертву. На нее слегка насмешливо, но очень сексуально посматривали карие глаза молодого красавца. На полных, выразительных губах играла легкая нагловатая улыбка. Лоховский узнал парня, тот самый который покупал гамбургеры пару минут назад.
Продавщица с интересом взглянула на молодого человека.
– Красавица, – сказал он таким голосом, что продавщице захотелось… – Может быть мы уладим это дело полюбовно? Зачем нам нужен третий? Вы же не хотите быть третьим? – спросил молодой человек у Лоховского.
Филимон молча кивнул головой, продавщица ослабила мертвую хватку, завороженно гладя на говорящего.
– Сейчас мы все это уладим миром, – сказал он, – достал бумажник и выложил на столик несколько крупных купюр. – Товарищ, не хотел вас обидеть. Разве можно обидеть такую… – «такую» молодой человек выделил бархатным голосом особо, – женщину.
Продавщица кивнула головой и вовсе выпустила из своих рук Лоховского.
Заступник глядя на остолбеневшего Филимона тихим шепотом проговорил:
– Вали отсюда, мужик, пока менты не набежали. Чего застыл?
Для большей убедительности своих слов он слегка пихнул Лоховского. Филимон пришел в себя и что есть мочи рванул по направлению к выходу, сметая на своем пути пассажиров с баулами. Остановился от только на улице, смешавшись с толпой. Отдышался и прислушался – вроде бы ничего.
Филимон бесцельно бродил между такси и автобусов. Через два часа гуляния он закоченел и решил вернуться назад, на вокзал. Через главный ход идти не решился, выбрал один из боковых, ведущих к переходам. В переходах было довольно темновато, зато сухо и тепло. То там, то здесь на картонках, а то и просто на земле сидели нищие, просившие милостыню, опустившиеся бомжи, представительницы древнейшей профессии.
«Теперь мы одной крови, теперь мы – собраться по несчастью» – с грустью подумал Филимон Аркадьевич. Он нашел свободное местечко у стены, прислонился и попытался заснуть.
Сон все не шел и не шел, невольно Лоховский прислушался к разговору рядом. Два живописных субъекта с сизыми носами, от вечного пьянства, всклокоченными волосами и давно немытыми грязными лицами торговались со здоровым детиной. Детина был очень похож на настоящего бандита из тех, карикатурных, что показывают во всевозможных фильмах. Филимону всегда казалось, что эти типы режиссерская выдумка. Огромная толстая шея, переходящая в бицепсы или трицепсы (Филимон Аркадьевич как далекий от спорта человек точно не знал), бритый череп, оттопыренные уши, перебитый нос. Мужик показывал мужикам какую-то бумагу и что-то предлагал.
– Не…, начальник, не… две, две бутылки «Трои» и на закуску бутылку «Анапы». А на а… аванс, чирик. Трубы горят, душа требует.
Один из представителей «дна» пытался объяснить, чего и сколько нужно, размахивая грязными пальцами перед носом у качка. Бандитского вида мужик вытащил из кармана бумажник достал помятую десятку и кинул бомжам.
Затем он повернулся к Филимону и приказал:
– Мужик, вали сюда.
Филимон Аркадьевич сразу оценив неравенство весовых категорий, покорно встал и молча подошел к качку.
– Ты вот этого лоха не видел? – спросил он показывая Филимону бумажку, которая оказалась фотографией.
Лоховского прошиб пот, с фотографии на него глядел парень, который буквально два часа назад спас его от неприятностей. Филимон долго рассматривал изображение улыбчивого симпатичного парня в спортивном костюме, с медалью на шее. Затем собрал остатки своей воли в кулак и отрицательно мотнул головой.
– Заработать хочешь? – спросил качек.
Филимон опять мотнул головой.
– Дуй в задние вокзала, внимательно приглядись к пассажирам, в туалете посмотри, короче – везде. Найдешь, полтинник получишь. Я подожду в машине, красный мерс, на пятачке у вокзала стоит. Понял?
– П-понял. – торопливо ответил Филимон.
Качек двинулся дальше, останавливаясь то там, то здесь, показывая фотографию.
Что делать?!. Что делать?. Рациональная часть Лоховского сознания требовала: «Беги, беги как можно дальше отсюда. Спасай свою шкуру». Другая часть, эмоциональная, убеждала: «Ты должен предупредить парня, что за ним охотятся. Он к тебе отнесся по человечески. Ты обязан помочь ему».
Филимон Аркадьевич разрывался. Он сделал пару шагов к выходу и столько же назад к входу. Наконец, благородство одержало верх над инстинктом самосохранения. Филя бочком, бочком, чтобы не заметил качек, стал продвигаться в сторону ведущую в Зал ожидания.
Теперь надо найти парня. Господи, помоги! Лоховский прошелся по первому этажу, внимательно вглядываясь в лица молодых мужчин. Нет, парня здесь не было. Затем он поднялся на второй этаж, заполненный людьми. Опять неудача. Филимон приблизился к двери, где коротали время до прибытия поезда, обладатели билетов или имущие граждане. Филимон сразу же заметил того, кого искал. Парень сидел у дальней стены, держа в руках какую-то газету. Глаза его были закрыты, очевидно он дремал.
Лоховский хотел проскользнуть в зал, но его остановил грозный окрик дежурной:
– Куда! Предъявите ваш билет.
Лоховский, вспомнив как подействовал улыбка незнакомца на продавщицу в кафе, выдавил из себя улыбку:
– Да мне на минуту, к товарищу, п-пусти, красавица.
Однако чего-то Лоховский не учел, а может тетка попалась неподдающаяся.
– Я тебе, покажу товарища. Мозги бабе своей пудрить будешь. Есть билет показывай, нет – плати.
Отступать было некуда, Лоховский должен был как-то привлечь внимание парня в зале.
– Ну, вон, вон мой кореш, – махнул он рукой в сторону парня. – Пустите, я попрощаться с ним пришел. Эй, земляк!
