Мастер Чэнь - Амалия и Золотой век
– Посмотрите, госпожа де Соза, какая прелесть. Эй, Хуан, Хуан! – замахал рукой мой провожатый.
Раздалось цоканье копыт. Два больших колеса, между ними повозка под козырьком (Хуан в большой соломенной шляпе прятался под ним от солнца) и серо-белая лошадка между двух оглоблей, неприязненно отворачивающаяся от меня.
Служащий отеля напряженно следил за моим лицом.
– И правда прелесть! – восхитилась я. – Как это называется?
– Есть калесы, есть каретелы. Это как раз калеса, госпожа де Соза, – не без гордости сообщил он. – Вам отсюда всего десять минут до Сан-Августина. Дайте ему двадцать сентаво, больше не надо.
Десять минут? Да на этой прелести я с удовольствием каталась бы хоть час.
Налево из ворот, еще раз налево на полупустое шоссе, вдоль бастионов и бывшего крепостного рва – да, да, это то самое, что видно мне из окна, – и через широкий въезд в крепость направо, к крышам, куполам и крестам. И снова направо, совсем немного по булыжнику улицы… дайте же мне посмотреть на этот игрушечный город изнутри! – нет, калеса уже останавливается на мощеном старыми камнями дворе.
Нет у Сан-Августина никакого купола. Это прямой угол из двух неровных стен, старых-старых, из больших камней. Над одной еле наметился угол фронтона, как бы встроенный, впечатанный в стену, над ним крест. Справа – вход в громадную арку, в душную пустоту. Да, я все еще в сказке, но эта – какая-то другая, совсем старая сказка. Как и с моим отелем, тут что-то не то с пространством. Ты входишь – и оказываешься в другом мире, и как это он помещается в тесноте Интрамуроса, там вдаль уходит двор, стволы пальм, бесконечные монастырские арки, как будто города вокруг и нет. А тут, слева от входа, – люстра из тяжелого серебра, ряды скамеек, сверкающий тем же тусклым серебром алтарь.
И орган, который вдруг разражается громоподобным ревом, это пугает. Но органист всего-навсего пробует клавиатуру, вот рев замолкает; сверху и сзади, где видны органные трубы, слышатся голоса. Церковь почти пуста.
– Мне нужен отец Артуро, – останавливаю я первого попавшегося. Тот кивает и указывает в полутьму приделов. И вот он идет мне навстречу – сквозь тонкий белый сатин рясы с треугольником капюшона на спине просвечивают черные брюки.
– Наша сестра из британского Пенанга! – радуется он. – «Манила-отель» не сопротивлялся?
– Недолго, – говорю я, целуя его руку с тяжелым перстнем. – И теперь я знаю, кто в этой стране на самом деле главная сила.
– Не преувеличивайте нашу силу… Отец Теофилио в порядке? Отлично, мы так давно не виделись. Если бы он смог приехать сюда из вашего британского заповедника, он из Августина бы и не вышел. Тут столько всего… Вы в самом старом сооружении в стране, между прочим.
– Это чувствуется!
– Да-да, Манильский кафедральный все как-то рушится от землетрясений, строится заново, а эта глыба так и стоит, просто удивительно. И она ваша. В любое время. Все мессы. Просто поговорить – я буду рад. Исповедаться. Не хотите?
Он протянул руку к потемневшему сооружению из старого дерева.
– О, собственно… Как ни странно, да.
Отец Артуро кивнул и исчез в темноте за плетеной бамбуковой решеткой. Совсем не похож на уличную публику, подумала я, наверное, испанец, да еще и со светлыми волосами. Ненамного старше меня, и очаровательное лицо, попросту веселое, изящно изогнутый нос; губы – как будто подрагивают перед тем, как заплакать, а на самом деле это он вот-вот засмеется.
В темноте передо мной опять мелькнул этот перстень – что там такое, какие-то буквы, крест и что-то еще? Это он смахнул рукой улыбку с губ.
– Отец мой, я согрешила, – начала я. – Не знаю, что это за грех, но меня он пугает. Это гордыня, самонадеянность? Я сейчас ехала по улицам, до того лежала в ванне отеля… и ко мне пришла мысль: вот он, мой мир, он будет со мной всегда. И как же он прекрасен! Люди вокруг, витрины с платьями, булыжник, музыка из открытого окна. Я думала: я заслужила этот мир потому, что почти не делала зла, он такой – и будет таким всю мою жизнь и после меня останется детям. Но ведь ничего не бывает неизменным, правда, отец мой? Китай опять вот-вот загорится войной, а ведь там люди тоже, наверное, в какой-то момент думали: наш нормальный мир возвращается, мы это заслужили. И что мне с этим делать, отец мой?– Что вам делать с этим миром, чтобы он оставался наполнен добром? – раздался тихий смех из полумрака исповедальни. – Давайте посмотрим, что тут за грех. Неверие в милость Господню? Или, как вы говорите, гордыня и самонадеянность? Вы думаете, что если будете делать все правильно, то мир избежит зла? И Всевышний в этом случае будет обязан сохранить вам все, что вы любите в вашем мире? Сложная задача, дочь моя. И этот грех, как бы он ни назывался, я вам, конечно, отпускаю. Грех слепой веры в добро – как вам? А что, других пока нет? Удивительно. Ну, в Маниле это ненадолго. Обжорство хотя бы. Тщеславие. И многое другое.
Отец Артуро со вздохом выбрался из исповедальни и посмотрел на меня с укоризной.
– Мне задают задачи и потруднее, – заметил он. – Вот вчера пришел тао… так тут называют крестьянина, вообще простого человека. Здоровенный такой, как буйвол. И он сказал мне: отец мой, я согрешил. Выпил рома, подрался с соседом, сломал ему ногу, он теперь, возможно, будет хромать всю жизнь и не сможет работать. Как мне быть, отец мой? Если я пойду в тюрьму и попрошу меня туда посадить, от этого соседу и его семье будет легче?
Отец Артуро поднял голову к алтарю, что-то рассматривая там.
– Мир здесь был другим, – медленно сказал он. – Лучше? Возможно. И снова изменится, потому что людей в нем, кроме нас с вами, много. Не таких умных, как вы. Но, с другой стороны, без вашей самонадеянности – что бы было с этим миром? Или грех уныния вам больше нравится? А я не знаю, который лучше. Вы надолго к нам? – неожиданно завершил он.
А это был очень хороший вопрос. Вообще-то я ждала, что с ключом от моего «архиепископского» сьюта меня будет ждать кое-что еще. Телеграмма. Письмо, переданное через какого-то особого человека, давно живущего здесь и занятого весьма серьезными делами. Приглашение зайти к такому человеку. И тогда будет яснее – надолго или не очень.
Иначе моя задача выглядит слишком простой. А именно – позвонить в номер генералу. Встретиться с ним. Отдать ему пакет документов, которые явно не стоит пересылать почтой. И расстаться с ним навсегда. А потом что – домой?
Да, есть сложные ситуации, есть документы, которые не следует передавать просто так и вообще выпускать из рук. Но я не курьер. Я что-то совсем другое.
В прошлые несколько раз, когда человек из далекой Англии… которого многие считают просто хорошим писателем и драматургом… когда он обращался ко мне с просьбой сделать что-то, ситуации складывались абсолютно невозможные. Неразрешимые. Ситуации, когда никак нельзя было даже представить, чтобы ведущие актеры мира сего признали свое бессилие и свой провал и протягивали руку в мир теней. К людям, которые – подобно мне – могут что-то сделать прежде всего потому, что не имеют вроде бы никакого отношения к тому миру, где носят мундиры и ставят подписи с государственными печатями.
В тех, прежних, ситуациях самое трудное для меня было понять, что вообще происходит и почему то, что я должна сделать, так важно. Вот и сейчас я не понимала ничего. Кто-то должен был прийти и начать мне это объяснять.
Ну что ж, я ведь приехала только сегодня. Это произойдет. Может быть, даже вечером.
– Надолго ли? А я не знаю, отец Артуро, – проговорила, наконец, я. – По прежнему опыту таких поездок – ну, пару недель. Месяц. И мне, конечно…
И мне надо было здесь делать что-то такое, чтобы всем было ясно, кто я и чем занимаюсь, и лишних вопросов не возникало. Так что уже на корабле из Шанхая я знала, кем в этот раз стать.
– Просто хотела посмотреть, что это будет за страна, – сказала я. – Что здесь можно сделать интересного, во что вложить деньги. Конечно, потребуется какое-то время.
– А, – обрадовался отец Артуро. – Вы тоже хотите понять, что за странный зверь – Филиппинское Содружество? Которого еще ждать полторы недели, до пятнадцатого ноября? Ну, мы этого тоже не знаем, конечно. Но если очень коротко, то вы – а Теофилио намекнул мне, чем вы обычно заняты и вообще кто вы – вы приехали сюда как инвестор?
Вот здорово – объяснить, кто я такая, одним коротким словом. Отличное слово – инвестор. И конечно, отец Теофилио понятия не имел, какие дела иногда падали мне буквально на голову. Для него я именно инвестор, и только.
– Если хотите, для начала я – ученик. Инвестор ведь должен хоть как-то понимать, что он делает, не правда ли? И кстати, отец Артуро, вы ведь в городе все знаете. Мне понадобится собственная контора. Небольшая. Кабинет и приемная. Насколько я слышала, в этой стране не стоит думать, что получишь что-то хорошее без личных знакомств. Да и в других странах тоже.
– Да чего же проще? – пожал белыми плечами он. – Мы такое, вы удивитесь, тоже делаем. Да мы все делаем. Вам, конечно, нужна контора в даунтауне? На Эскольте или рядом?
