Энн Перри - Опасная скорбь
Часом позже он сидел, прихлебывая из кружки чай, в маленькой холодной гостиной в доме близ Юстон-роуд и беседовал с заспанным, небритым, слегка встревоженным констеблем. Постепенно сложилось впечатление, что они наверняка знакомы и что тревога собеседника вызвана воспоминанием о давнишней выволочке, полученной им от Монка за нерадивость или какую-то оплошность, о чем сам инспектор, естественно, не помнил.
Он всматривался в лицо констебля, безуспешно пытаясь уловить в его чертах хоть что-либо знакомое, и поэтому дважды пропускал мимо ушей, что тот ему говорил.
– Простите, Миллер, как вы сказали? – извинился Монк во второй раз.
Констебль выглядел смущенным; он не мог понять, чем это вызвано: то ли инспектор был против обыкновения невнимателен, то ли в чем-то сомневался.
– Я говорю, что следовал по западной стороне Куин-Энн-стрит, вниз, к Уимпол-стрит, а потом вверх по Харли-стрит каждые двадцать минут в течение всей ночи, сэр. Я абсолютно в этом уверен, потому что никаких происшествий не было и я ни разу даже не останавливался.
Монк нахмурился.
– То есть вы никого не встретили? Вообще никого?
– Да нет, народу было много, но никого подозрительного, – ответил Миллер. – На углу Чандос-стрит, там, где она поворачивает к Кавендиш-сквер, был званый вечер. Болтались вокруг всякие лакеи и кучера часов до трех, но порядка они не нарушали и уж тем более не стали бы лезть в окно по водосточной трубе. – Он поморщился, будто желая добавить что-то, но передумал.
– И что? – настаивал Уильям.
Но из Миллера больше ничего вытянуть не удалось. Вновь у Монка возникло ощущение, что констебль разговаривает не с ним, а совсем с другим человеком. Утратив память, инспектор стал почти беспомощен. Полицейские формальности, связи в уголовном мире, весь огромный запас сведений, необходимых сыщику, – все это скрылось под пеленой мрака, окутавшей память. Собственное невежество подстерегало Уильяма на каждом шагу, заставляя прилагать нечеловеческие усилия, чтобы скрыть от окружающих свою уязвимость. Но страхи Монка простирались гораздо шире. Кем был он сам все эти долгие годы, с тех пор как юноша по фамилии Монк покинул свой родной Нортумберленд в поисках лучшей жизни и перестал отвечать на письма единственного близкого ему человека – младшей сестры, сохранившей к нему любовь и верность, несмотря на многолетнее молчание? Ее письма он нашел в своей комнате – нежные, теплые, постоянно отсылающие к их прежней жизни, которую он сначала не хотел помнить, а потом – не мог.
А теперь вот он сидит в этом маленьком опрятном доме и пытается получить ответ от человека, который явно боится его. Почему? Но не спросишь же об этом прямо!
– Был там кто-нибудь еще? – продолжил Монк с надеждой.
– Да, сэр, – твердо сказал Миллер, стремясь угодить ему и вроде бы малость успокоившись. – Приезжал доктор по вызову; это неподалеку от угла Харли-стрит и Куин-Энн-стрит. Я видел, как он уезжал, а вот когда приехал – не знаю.
– Имя его вам известно?
– Нет, сэр! – Миллер ощетинился, тело его напряглось, он снова был готов к обороне. – Но я видел, как он вышел из парадного подъезда, и его наверняка провожали до дверей. Половина окон в доме горела, так что без приглашения он внутрь не мог попасть.
Монк хотел было извиниться за невольное пренебрежение к словам констебля, но затем передумал. Выгоднее было подержать Миллера в напряжении еще немного.
– Дом вы запомнили?
– Третий или четвертый от угла по южной стороне Харли-стрит, сэр.
– Спасибо. Я допрошу их; возможно, удастся получить дополнительную информацию.
Тут Монк удивился, зачем он отчитывается перед констеблем, когда и так ясно, что он намеревается сделать. Уильям поднялся, еще раз поблагодарил Миллера и, выйдя из дому, направился в сторону проспекта, где можно было поймать кеб. Ему следовало оставить эту часть работы Ивэну, но теперь было уже поздно. Ему приходилось полагаться в основном на логику да на интуицию – с тех пор, как он лишился памяти в ту злосчастную ночь, когда перевернувшийся экипаж раздробил ему ребра, руку и разом оборвал все нити, связывавшие Монка с его собственным прошлым.
Кто еще мог проходить этой ночью по Куин-Энн-стрит? Год назад Монк не раздумывал бы, где ему искать домушников, взломщиков, наводчиков, промышляющих в этом районе; теперь же ему оставалось строить догадки и прибегать к сложным умозаключениям – и все с тем, чтобы не выдать собственной беспомощности Ранкорну. Достаточно единственной ошибки – и шеф, удостоверившись в невероятной, тщательно скрываемой правде, уничтожит Монка и наконец-то почувствует себя в безопасности. Прощай, настырный сыщик, то и дело наступающий на пятки начальству!
Вычислить доктора нетрудно – достаточно вернуться на Харли-стрит и постучаться в двери домов южной стороны – во все подряд, пока не найдешь нужный.
– В самом деле, – удивился утомленный и встревоженный хозяин одного из домов. – Хотя какой интерес это может представлять для полиции, не имею понятия.
– Прошлой ночью на Куин-Энн-стрит была убита молодая женщина, – ответил Монк. Вечерние газеты все равно разнесли бы эту новость через час или два. – Доктор мог заметить кого-либо слоняющегося неподалеку.
– Вряд ли он с первого взгляда распознал бы человека, способного убить на улице молодую женщину!
– Не на улице, сэр, а в доме сэра Бэзила Мюидора, – поправил Монк, хотя разница была несущественной. – По делу начато следствие, и от показаний доктора зависит, в каком оно пойдет направлении. Хотя вы правы, надежда на его наблюдательность слаба.
– Полагаю, вам лучше знать, – с сомнением произнес хозяин. Он был утомлен, и ему явно хватало своих забот. – Однако слуги нынче заводят такие странные знакомства… На вашем месте я бы поинтересовался, не имелось ли у нее поклонников с сомнительной репутацией.
– Жертвой была дочь сэра Бэзила миссис Хэслетт, – с горьким злорадством сказал Монк.
– Боже правый! Какой ужас! – Настроение хозяина мгновенно изменилось. В самом деле: опасность, до этого грозившая людям, не имеющим с ним ничего общего, внезапно вторглась в его собственный мир и стала пугающе близкой. Холодная рука насилия коснулась круга его знакомых и отныне обрела реальные очертания. – Это никуда не годится! – Кровь прилила к его бледному утомленному лицу, голос зазвучал надтреснуто: – Куда же вы смотрите? Значит, нам нужно еще больше полицейских на улицах, больше патрулей! Откуда мог здесь взяться такой человек? Что он здесь делал?
Монк невесело усмехнулся, видя такую перемену в поведении собеседника. Если жертва – служанка, то, стало быть, сама и виновата (не заводи сомнительных поклонников!); но если это леди, то изволь удвоить число патрульных и немедля излови убийцу.
– Ну? – вопросил хозяин, вглядываясь в лицо Монка; ему уже казалось, что полицейский глумится над ним.
– Как только мы найдем его, мы выясним, что он здесь делал. – Уильям старался сохранять хладнокровие. – Всему свое время. Если вы сообщите мне имя доктора, я спрошу его, не заметил ли он какого-нибудь подозрительного субъекта.
Хозяин написал имя на клочке бумаги и протянул инспектору.
– Благодарю вас, сэр. Всего доброго.
Однако доктор, погруженный в свои собственные проблемы, помочь ничем не смог. Он даже не заметил дежурившего на улице Миллера. Единственное, что он мог сообщить, – время своего прихода и ухода.
Лишь во второй половине дня Монк вернулся в полицейский участок. Сообщение Ивэна совершенно ошеломило его: никто не мог пройти незамеченным в ту ночь по западной части Куин-Энн-стрит. Его бы обязательно увидели хотя бы несколько слуг, ждущих своих хозяев возле дома, где происходил званый вечер. Гостей там набралось довольно много, были и опоздавшие, и уехавшие слишком рано; экипажи, которым не хватило места на каретном дворе, стояли прямо на мостовой.
– Однако в такой толпе можно и не обратить внимания на чужака, – с сомнением произнес Монк.
– Нет, – без колебаний ответил Ивэн. – Не говоря уже о том, что, в большинстве своем, все они давно перезнакомились друг с другом, на них ведь были ливреи. Появись там кто-нибудь чужой, он бы смотрелся как лошадь в стаде коров.
Уильям улыбнулся, услышав это чисто деревенское сравнение. Ивэн был сыном сельского священника, и в речах его часто проскальзывали воспоминания детства. Кстати, это было одним из тех качеств, которые Монку очень нравились в сержанте.
– А кто-нибудь из них? – предположил он, присаживаясь за свой стол.
Ивэн покачал головой.
– Они были заняты разговорами, возней с лошадьми, болтали и ухлестывали за горничными, да и фонари на экипажах все горели. Если бы кто-нибудь полез по трубе на крышу, его трижды успели бы заметить. Никто из слуг даже не выходил на дорогу в одиночестве, они в этом уверены.
Монк не стал допытываться дальше. Он и не предполагал, что грабителем может оказаться какой-нибудь беспутный лакей. Лакеи ведь все, как на подбор, крупные важные парни, вдобавок пышно разодетые. В таком наряде вряд ли залезешь по водосточной трубе и пройдешь потом по карнизу, балансируя в темноте. Это искусство требует совсем иной экипировки.
