Лора роулэнд - Жена самурая
— Теперь я живу во дворце, — тихо добавил Момодзоно. — Я изо всех сил стараюсь воздать его величеству добром за доброту.
«То есть фальшивым алиби?» — подумал Сано и поймал себя на том, что начинает верить: недуг делает Момодзоно неспособным на совершение более тяжкого преступления, чем ложь в защиту покровителя. Впрочем, судя по рассказу, он разумно мыслит.
— Ваша преданность, должно быть, является великим подспорьем для императора, — сказал Сано.
Момодзоно возразил слабым покачиванием головы, но глаза у него зажглись; комплимент доставил ему удовольствие.
— Насколько хорошо вы знали Левого министра Коноэ?
Принц, пыхтя и ухая, замахал кулаками. Ошеломленный Сано еле уклонился от серии ударов.
— Значит, вам Левый министр был безразличен? — сделал он вывод из неожиданной эскапады.
Вращая глазами, Момодзоно попятился назад.
— Простите, я не нарочно.
— Думаю, дело не только в болезни, — сказал Сано. — Чем вам не угодил Коноэ?
— Так как вы все равно узнаете, я скажу. Это Л-левый м-министр запер меня в сарае. Это он отправил меня в изгнание. — Момодзоно посмотрел Сано прямо в глаза, и тот едва поборол искушение отвести взгляд от лица, пораженного тиком. — Да, я н-ненавидел его, — с вызовом произнес молодой человек. — Когда мы с императором нашли его труп, я возликовал. Но я не делал этого. Если бы я захотел его убить, то с чего мне было ждать д-десять лет?
Сано знал: ненависть может тлеть многие годы. Момодзоно и император разделяли алиби. Кого из них это алиби прикрывало на самом деле? Томохито уже один раз спас кузена.
— И вообще, как, по-вашему, я способен кого-нибудь у-убить? — печально усмехнулся Момодзоно.
В этот момент император Томохито крикнул:
— Момо-тян, принеси мне другой меч!
Момодзоно выудил из груды игрушек требуемую. Он дважды ронял меч, пока вприпрыжку бежал к императору. Наблюдая за принцем, Сано пытался вообразить его в роли убийцы, но ничего не получалось. «Если Момодзоно с трудом выполняет простые поручения, то как ему удалось овладеть киаи? И кто его обучил? Скорее всего антиправительственный заговор связан с убийством Левого министра Коноэ. Каким образом презираемый всеми изгой может поднять мятеж?».
Сано почувствовал на себе пытливый взгляд Томохито. Не обратив внимания на меч, который принес Момодзоно, император бросил деревянную лошадку и быстрым шагом направился к следователю. Принц поспешил за покровителем.
— Что вам нужно? — спросил император.
Сано опустился на колени и поклонился, отдав почести юному грубияну как потомку Аматэрасу. «Неужели боги передали ему наследственную власть над волшебными силами? Неужели его предки-императоры завещали ему секрет киаи?» — пронеслось в голове.
— Я пришел, чтобы задать вам несколько вопросов, — сказал Сано.
— Встаньте, — велел Томохито.
Сано поднялся и тоже пытливо посмотрел на императора. Доспехи делали и без того крупного юношу солидным, по-мальчишечьи дерзкое лицо — грозным.
— У вас хватило наглости прийти сюда после того, что вы натворили! — возмутился Томохито. — Вы арестовали мою наложницу! Вы свалили меня на пол!
Сано подумал: «Такая обида могла подвигнуть на убийство. Уж не Томохито ли захотел прикончить меня?».
— Пусть молния поразит всех вас, прислужников хвастливых Токугава! — воскликнул Томохито.
Изо рта Момодзоно вырвалось взволнованное бульканье. Сано испытал толчок тревоги, одновременно ему захотелось расхохотаться. Тревогу вызвал взрывчатый характер Томохито. «Если он владеет техникой киаи, то он очень опасен». Смех — пустое проклятие в устах полубога. Что за ребячество!
Сано поспешил успокоить императора:
— Я сожалею о содеянном. Госпожа Асагао освобождена.
Томохито мгновенно утратил интерес к теме.
— Вы ведь настоящий воин? — спросил он с завистливым восхищением и указал на длинный меч Сано. — Дайте-ка посмотреть.
Сано вытащил меч из-за пояса и передал Томохито.
— Хорош! — Томохито провел по лезвию грязным пальцем. Внезапно он отпрыгнул назад и с криком «Ха!» сделал выпад в сторону Сано.
Сано отпрянул:
— Осторожней! Это не игрушка!
— Н-нет, ваше величество! — взвыл Момодзоно и схватил императора за руку, но тот оттолкнул кузена.
Обладание настоящим оружием возбудило императора. Он кружил, делал выпады, рубил воздух. Сано отметил мастерство, удивительное для подростка: активная работа ног, изящная завершенность выпада.
— Как долго вы изучали кэндзюцу, ваше величество? — спросил Сано.
— Всю жизнь!
— Кто вас учил?
Император низко махнул мечом. Сано подпрыгнул. Император рассмеялся:
— Лучший специалист в Мияко.
— Каким еще боевым искусствам вас учили?
— Вы задаете слишком много вопросов! Впечатляющие навыки означали, что Томохито при желании способен управлять своей энергетикой. Сано кивнул на дерущихся мальчишек:
— Это сражение Дзёкиу, не так ли?
Он имел в виду попытку Го-Тобы свергнуть власть военной диктатуры. Император пригласил клан Минамото на праздник в Мияко, где и атаковал.
— Ну и что из того? — бросил Томохито, крутясь вокруг Сано.
— Тогда вы недостаточно аккуратно относитесь к истории. Ваши войска побеждают Минамото, а в действительности сёгун разбил вашего предка и выслал из страны.
— Окажись я на месте Го-Тобы, все было бы наоборот!
— Это игра или вы репетируете настоящий мятеж?
Меч выпал из руки Томохито; император крякнул от досады. Сано поднял меч и сунул за пояс.
— Пожалуйста, ответьте, ваше величество.
Принц Момодзоно забился в конвульсиях. Император нахмурился:
— Что за вопрос! Конечно, игра! Здесь мало развлечений, мне скучно. — Он посмотрел в сторону.
— И кто поощряет в вас мысль стать единоличным правителем Японии?
— Никто не указывает мне, что думать, — буркнул Томохито. — Довольно разговоров. Я устал.
Император и принц направились к «полю битвы». Сано преградил им путь:
— Вам известен дом даймё Ибэ в районе красильщиков?
— Не знаю я ничего и никого, кроме дворца и тех, кто здесь живет, — мрачно сказал Томохито. — Мне запрещено выходить за ворота.
«А сообщнику?» — подумал Сано, имея в виду кое-кого, более подходящего на эту роль, чем Правый министр Исидзё.
— Где вы были во время второго убийства?
Томохито воинственно выставил подбородок:
— Молился в Павильоне для обрядов, вместе с кузеном.
Сано взглянул на Момодзоно, и лицо у принца задрожало от нового приступа тика.
Император, видимо, уловил недоверие Сано, потому что смутился и тихо сказал:
— Прощайте. Пошли, Момо-тян.
— П-подождите, — возразил принц. — Я т-только что вспомнил. Когда мы б-бежали через Сад пруда, я заметил в окне павильона на острове свет. Он погас, п-прежде чем мы до него добрались.
«Если это правда, то на месте преступления был кто-то еще», — подумал Сано и посмотрел на императора.
— Да, там был свет, — с готовностью подтвердил Томохито. — Теперь я вспомнил. Я тоже его видел.
Покидая резиденцию, Сано подводил итоги беседы: «У Момодзоно обнаружен мотив для первого убийства, у Томохито — для второго. Император и принц имеют новое общее алиби, правда, столь же шаткое, как и предыдущее. Возможно, Момодзоно не владеет силой киаи, зато Томохито — не исключено. Похоже, император замешан в заговоре». Последнее умозаключение ужаснуло Сано. Он представил, что будет после того, как Томохито лишит существующий режим легитимности, и быстренько переключился на Дзёкио: «Если повезет, убийцей окажется она: нужно еще раз поговорить с заносчивой дамой». Тут Сано посетила дерзкая мысль: «А что, если?.. Конечно, есть риск навлечь на себя неприятности, но можно получить важную информацию».
23
Выиграв «сражение Дзёкиу», император отправился в ванную комнату. В большой деревянной кадке его ждала холодная вода.
Свет проникал через бумажные окна с резными деревянными решетками; открытые фрамуги прикрывались белыми шторами с императорским гербом. Голый Томохито с сомкнутыми веками неподвижно лежал на помосте. Ритуал предписывал мыть императора, только пребывающего во временном отрешении от действительности, чтобы прикосновениями не осквернять его священное достоинство.
В углу ванной сидел Момодзоно и, ежась и дергаясь, наблюдал за церемонией. Он знал: император притворяется, будто спит. Томохито хмурился, когда слуги скребли его чересчур рьяно. Однако просить их умерить пыл он не желал: они стали бы работать вполсилы. Момодзоно ждал конца омовения. Много месяцев он набирался смелости, чтобы откровенно поговорить с кузеном. Он больше не мог откладывать разговор — промедление угрожало их жизни.
Слуги поклонились неподвижному императору и удалились. Томохито открыл глаза и сел.
