Клод Изнер - Мумия из Бютт-о-Кай
— Да, — подтвердил Жан-Пьер Верберен. — Он поселился здесь в середине августа, когда меня выгнали из моей хижины в Шантийи.
Жозеф задумался. А что если насвистывал тогда не кто иной, как Бренголо? «Какова же его роль? Хорошо бы разыскать его».
— У нас есть доказательство, что Альфонс Баллю был здесь, — сказал Жозеф. — Это пуговица от формы, я проверял, точно такие же пришиты на его сменном мундире. Если он заметил останки, которые гниют в подвале, он должен был драпать отсюда со всех ног.
— Какие останки?
— Типа этих, — ответил Жозеф и, обмотав правую кисть платком, осторожно вытащил из сумки человеческую руку.
Люси завизжала и вцепилась в плечо Жана-Пьера Верберена, которому и самому стало не по себе.
— Мертвец! — закричала она. — Разрезанный на куски!
— Там больше трупов животных, чем людей. Вероятно, из них изготавливают поддельные мумии, — объяснил Виктор.
— И Альфонс замешан в этом?!
— Либо он преследует преступников, либо входит в их банду, — ответил Жозеф.
— Он?! Не может быть! Он слишком добрый и, извините меня, слишком глупый.
— Мсье Мори, мой тесть, утверждает, что преступление рождается из глупости и алчности.
— Тем хуже для мсье Мори! Альфонс и мухи не обидит!
— Это уж слишком для военного! — пробормотал Виктор.
— Я охотно верю вам, мадмуазель, если только эта муха не охраняет сокровище. Возьмите, например, тех, кто позволяет крестьянам находить трюфели и…
— Мсье, и все же я опасаюсь, что мой друг Бренголо убит, — вмешался Верберен. — Видите эту книгу? Это «Песнь нищих» Жана Ришпена. Она принадлежит ему. Я нашел ее недалеко от разрушенного дома, и на странице, где поэт описывает убийство, можно видеть кровавый отпечаток ладони.
— Ну вот, мы запутались в этом деле безнадежнее, чем пресловутая муха в паутине! — простонал Жозеф.
— Мой компаньон прав. Лучше всего сейчас вернуться и лечь спать. Завтра утром мы объединим усилия, чтобы раскрыть тайну этого жилища.
— Завтра я работаю, — возразила Люси.
— А я не чувствую себя способным продолжить это дело, у меня слишком слабые нервы, чтобы выдержать такие волнения. Мне очень жаль, — добавил Жан-Пьер.
— Ваша реакция естественна. Ну а мы с Жозефом продолжим, — пообещал Виктор. — Если разгадаем эту загадку, я дам вам знать.
Они обменялись адресами и устремились друг за другом в проход, образованный деревьями, ветви которых низко смыкались над головой. Когда они выпрямились и отряхнулись, Виктор предложил всем вместе сесть в фиакр, но Верберен и его спутница отклонили его предложение.
— По-вашему им можно верить?
— Мне кажется, да. Жозеф, сложите эту сумку, свой платок и его содержимое в тщательно закрытую коробку. Никто не должен ее обнаружить. Положите ее в подвал.
— Почему?
— Я настоятельно прошу вас об этом. И помойтесь с мылом с ног до головы перед малейшим контактом с близкими. Обещаете?
— Ну да!
— А мы с вами продолжим на рассвете.
— Вы забываете об одной детали: Кэндзи.
— В таком случае я беру утренний осмотр на себя.
— Ну вот, так всегда! На самом интересном месте!
Они вышли, переругиваясь, на бульвар Италии, в то время как на противоположной стороне спешил в обратном направлении тот человек, что следил за парочкой из-за кустов. Он спешил обратно на свой пост, досадуя на себя из-за задержки, вызванной случившейся некстати ссорой. Теперь, из-за усталости и навалившихся дел, ему придется значительно сократить время наблюдения.
Устроившись рядом с Таша, Виктор никак не мог уснуть. Он размышлял. Куда мог деться Альфонс Баллю? Он дезертировал? Причастен ли он к смерти Александрины Пийот? Нельзя было отбрасывать эту версию. В конце концов, Баллю бывал в ее лавке.
«Может, с ним произошел несчастный случай? Тогда об этом знали бы в штабе… А его личные вещи? Ведь они остались на улице Виоле».
Виктор не мог выбросить из головы мысль об этом подозрительном исчезновении. Он бесшумно поднялся, прошел на кухню, где кошка настоятельно потребовала от него еще паштета. Он брызнул себе в лицо холодной водой и рухнул на стул. Виктор был взволнован и полон мрачных предчувствий. А инспектора Вальми, несмотря на его добродушный вид, не проведешь.
Глава шестнадцатая
22 сентября
Если бы Таша не обещала швейцарскому заказчику «Эмалей и камей», находящемуся проездом в Париже, встретиться с ним рано утром, Виктор отложил бы запланированный обыск на улице Корвизар. Они расстались после тем более пылких поцелуев, что совесть каждого из них была нечиста. Вспоминая посещение Ганса, Таша ощущала отвращение женщины, считавшей себя виновной в недостойной слабости, а Виктор, накануне вернувшийся поздно, не знал что придумать в свое оправдание.
Жозеф был в лавке и почти сразу снял трубку. Однако разговор не получился, так как он говорил невнятно, что несомненно означало, что Кэндзи был где-то рядом. Испытывая смешанные чувства, Виктор решил в одиночку осуществить намеченную программу — вернуться на улицу Корвизар за мумифицированными останками, чтобы отправить их на экспертизу.
Южный ветер нежил улицы, омытые косым светом. Виктор сел в фиакр, который мчался полным ходом по дремавшему городу, и быстро достиг цели.
На умытых ночными дождями мостовых каждая капля преломляла солнечные лучи. Успокоившись, Виктор шел как бесцельно слоняющийся школьник, заново переживая давнее посещение Лондона, где в школьные каникулы парки превращались в экзотические леса.
На краю водоема, недалеко от остова сделанного на скорую руку жилища, вырисовался женский образ с рукой, устремленной в лазурную даль. Два каменных льва показались ему старыми приятелями. Он заинтересовался левым крылом, но на дощатом заграждении, заменявшем дверь, висел большой замок, который без инструмента не откроешь. Он займется им позже. Виктор натянул толстые перчатки и поправил на плече сумку. Взглянув на развалины пристройки для прислуги, он прошел в центральную часть и в волнении остановился на пороге. Внутренне он оправдывал внезапную робость тем, что глазам следовало вначале привыкнуть к темноте.
Наконец он решился. Запах падали показался ему не таким сильным. Будучи менее организованным, чем Жозеф, он взял с собой только спички. Виктор чиркнул спичкой и углубился под землю, к месту, где накануне ночью валялись страшные отходы. Но напрасно он обжигал себе пальцы — он заметил лишь мышь, проскользнувшую под камень. Он обшарил все вокруг. Ничего. Кто-то навел порядок. Горло сдавило от волнения, когда он смотрел на притоптанный, тщательно подметенный земляной пол. Все его существо исполнилось ужасом и паникой. Виктор резко повернул и бросился бежать.
Забравшись в кусты, он благодарил Провидение за то, что сохранило ему жизнь, которая была у него вполне счастливой, и умолял хранить его и впредь. Он просил лишь еще одну небольшую милость: согласиться на то, чтобы он целым и невредимым выбрался из этого страшного места.
Соседи ресторанчика «Уютная каморка» предоставили противоречивые сведения. Одни говорили, что хозяйку срочно увезли к августинкам Сакре-Кер де Мари, другие — в Международную больницу. Споры дошли до кулачных боев. Шорник, мастерская которого прилегала к харчевне, высказал иное мнение: Аделаида Лезюер борется со смертью в больнице де Лурсин, которая с недавнего времени носит имя хирурга Брока.
— Я знаю об этом от ее мужа, Нестора. Он так переживает, что забывает поесть, и вчера вечером я приглашал его на ужин. Перед тем как напиться в стельку он рассказал мне подробности. На рассвете он все еще был не в себе и молол вздор, но это не помешало ему пойти проведать свою ненаглядную.
— А что за вздор он молол?
— Об этом, мсье, я обещал не болтать, вопрос чести!
Виктор понял, что настаивать бесполезно. Он вернулся назад, поднялся по улице Корвизар и пошел по улице Паскаля.
Встретившая его медсестра, тучная брюнетка с томными глазами, объяснила, что в их заведении, вообще-то предназначавшемся для женщин с венерическими заболеваниями и заболеваниями кожи, действительно находится труп несчастной, которая страдала от заражения крови и скончалась на рассвете.
— Моги ли я встретиться с лечившим ее врачом? Я — журналист, — заявил Виктор, показывая старое удостоверение, выданное Изидором Гувье.
Медсестра оценила все «против» — доктор Сомбрен отдыхал после изнурительного утра — и «за» — этот посетитель был таким милым мальчиком. «За» одержало верх.
Виктор терпеть не мог запах фенола, пропитывающий палаты, в которых на одинаковых белых кроватях лежали больные. В основном это были женщины. Пациентки с интересом уставились на элегантного мужчину, и возможно, каждой казалось, что он пришел сюда, чтобы вылечить именно ее, а потому одна за другой они одаривали его улыбкой.
