Правильный выбор (СИ) - Ренсинк Татьяна
— Алексей Николаевич, узнала я, что вы с друзьями здесь, решила приехать и спросить, не знаете ли вы что о муже моём, бароне фон Розен. Арестовали его на следующий день после восстания. В крепости он, а моё прошение не принимают! Целыми днями у крепости хожу, пишу ему. Не участвовал он в обществах! Ведь вас же отпустили! Мне помощи, не знаю, у кого ещё просить. — Кто вам рассказал обо мне? — насторожился Алексей. — В канцелярии рассказал про вас и ваших друзей граф Павел Петрович Краусе, — призналась дама.
— К сожалению, баронесса, — покачал головой сочувствующий Алексей. — Мне ничего о бароне фон Розен не известно, но князь Дмитрий Васильевич Тихонов, возможно, что-то знает. Он сейчас в доме, — недоговорил он, как заливающаяся слезами дама тут же вернулась к Феодосии Романовне в объятия и удалилась с нею в дом. — Как я счастлива, что вас отпустили, — тихо молвила Милана, облокотившись на дверь амбара, и Алексей повернулся к ней с тревогой в глазах.
Он смотрел, а нежность трепетала в душе, умоляя забыть обо всех тревогах, но… никак…
— Поедем в город? — спросил Алексей. — Сейчас? — удивилась Милана и оглянулась на ожидавших в амбаре подруг. — Мы готовимся к завтрашнему празднику…. хоть его и не хочется. — Умоляю, — прошептал Алексей, и Милана, не выдержав противиться, желая быть с ним больше времени, закивала согласием.
Взявшись за руку, они удалялись от амбара к дому, а выбежавшие следом Ольга и Ирина удивлённо и с недовольством смотрели им вслед…
37
— Благодарим вас, Анна Васильевна, что согласились довезти до Нарвы, — сказал Алексей после долгого молчания в карете, где он ехал с баронессой фон Розен, её спутницей и Миланой. Молодая беременная баронесса крутила в руках платочек, которым время от времени подсушивала упрямо намокающие слезами глаза. С доброй завистью взглянув на сидевших перед ней Милану и Алексея, она ответила: — Не стоит, князь, я от всей души. Я бы и назад вас отвезла, да мне надо обратно. Боюсь, поздно вернусь, но последую совету вашего друга. Обращусь напрямую к государю. Вот бы отпустили и моего Андре. — Я очень надеюсь на решение суда, более милостивое, — вымолвил в тонкой нити надежды Алексей. — Где вас остановить? Нарва уже, — указала на окно баронесса. — Есть некая лавка купца Отто, — пожал плечами Алексей. — Да-да, есть, — улыбнулась она. — У брата Андре имение под Нарвой, так он часто сюда приезжает, хвалил эту лавку.
И карета проехала через площадь, свернула на узкую улицу напротив крепости и остановилась. Попрощавшись и ещё раз поблагодарив Анну Васильевну, Алексей с Миланой смотрели вслед её карете, пока та не исчезла из вида, на мост, ведущий к Петербургу.
— Любимая, — нежно обнимая Милану, вымолвил Алексей и, встретив ласковый взгляд, крепко поцеловал в губы. — Идём, у меня для тебя есть подарок.
Продолжая путь в объятиях друг друга, они вошли в купеческую лавку Отто. Невысокий пожилой продавец тут же обратил внимание на них, перестав делать какие-то записи в своём журнале.
— Добрый день, чем могу быть полезен? — с немецким акцентом спросил он. — Добрый день, — кивнул Алексей и, услышав щебетание нескольких канареек, взглянул в сторону птичьих клеток. — Две канарейки желаю купить для моей невесты, — прижав смутившуюся любимую к себе, улыбнулся он. — Пожалуйста, — улыбнулся продавец и схватил одну клетку, где уже сидели две канарейки, начавшие тут же скакать по сторонам. — Вот такие есть. Гарцские, певучие! Специально выведены в Гарце! Это первые канарейки для вас? Сразу предложу тогда и журнал, где можете прочитать, как за ними ухаживать.
— Да, это впервые для нас, — согласился Алексей и рассмотрел активных канареек в клетке, что им предложили.
Он был доволен, как и смутившаяся возлюбленная. Заплатив за птиц, Алексей взял клетку за крючок сверху. Дружелюбный купец укрыл её широким платком и, вручив Милане журнал о канарейках, поклонился.
— Вот и подарок тебе, — улыбнулся довольный Алексей, когда вышел с Миланой из лавки. — Почему?! — удивилась она, несмело глядя на клетку, но по блеску счастливых глаз Алексей видел, что подарок ей был по душе. — Я заметил, что ты любишь птиц, подумал, куплю для дома. И лучше им, чем как у тебя, быть ни с кем не может. Им, может, была бы судьба попасть в руки равнодушной особы, которой внимание хотели заслужить подобным подарком, либо прожить в лавке всю жизнь, — улыбался Алексей хихикающей от его шутливости милой. — А так, — приблизился он к её ушку. — Будем сидеть в нашем имении, любить друг друга, детей и наших птичек.
Совсем раскрасневшись от его слов, Милана опустила взгляд и не смогла вымолвить более ни слова. Лишь улыбка отражала весь полёт счастья…
Остановив первого свободного извозчика, Алексей поставил клетку на пол экипажа и помог Милане сесть. Увидев вдруг и торговок цветами, что стояли у площади, Алексей сказал извозчику ждать и умчался туда. Он купил первый огромный букет белых цветов и быстро вернулся к возлюбленной. Милана, сияя от небывалого счастья, не знала уже, как выразить все свои чувства. Только уткнулась носиком в нежные лепестки вручённых ей цветов…
— Что это за цветы?… Они чудесно пахнут, — вымолвила она. — Не знаю, но я готов подарить тебе весь мир, лишь бы эта улыбка всегда ласкала меня, — нежно сказал Алексей, склонившись к милой, и вновь поцеловал в горячие губы.
Воодушевившись и будто забыв обо всех проблемах, что всё ещё камнем сдавливали душу, Алексей устроился рядом с возлюбленной и хотел было указать извозчику путь, как заметил волнение возле остановившейся на площади кареты.
— Что случилось? — видя тревогу на лице любимого, спросила Милана и оглянулась посмотреть туда же.
Из кареты, у входа в крепость, вышел некий генерал, которому собравшаяся толпа прохожих тут же зааплодировала. Он мельком взглянул на народ, неудачно пряча недовольство в себе, и продолжил пешком путь со своими адъютантами к крепости. Заметив, что у этого генерала нет руки, Милана ошарашенно вернула взгляд к Алексею.
— У него нет руки, — произнесла она. — Какой кошмар… — Он остался жив, — сглотнул Алексей. — Тогда на Сенатской убили одного из лучших…. генерала Милорадовича, убили командира Гренадерского полка Стюрлера, ранили и других, и вот…. генерал Велио, как видимо, поплатился рукой. — Это был он? — оглянулась Милана на уже удалившегося к крепости генерала. — Да, — задумчиво вымолвил Алексей. — О боже, как я рада, что тебя отпустили, — повторилась Милана в своей радости, но Алексей, виновато опустив глаза, покачал головой: — Я не был совсем откровенен с тобой.
Застыв с подступившей тревогой, Милана молчала, ожидая объяснений от милого, и прижала крепче цветы к груди.
— Отпустили…. но до суда, — взглянул он в глаза. — Суд ещё вынесет всем окончательные решения. Я очень надеюсь, что нас беда не застанет, но… — Я пойду следом, — прервала его речь разволновавшаяся любимая. — Нет, — стал тут же отказываться он. — Я даже думать не хочу о таком исходе! — обратившись к терпеливо ожидающему перед ними извозчику, Алексей воскликнул. — В Гунгербург!
Повозка тронулась и понесла их скорее через улицы Нарвы, унося от города всё дальше.
— Нет, — оставаясь в страхе, качала головой Милана. — Что же будет? Что может быть?! Чего ожидать? — Суда, — повторил Алексей. — А там или свобода, или каторга, Сибирь. — Я отправлюсь следом, — прослезилась Милана и встретилась с таким же взглядом милого. — Нет, — отказал он. — И не будем об этом.
Они молчали всю оставшуюся дорогу. Только канарейки грели их надеждой на удачу. Помогая клетке время от времени оставаться как можно менее подвижной от неровной дороги, они поддерживали её в своих руках и дарили друг другу улыбки крепких чувств.
Когда извозчик доставил в Гунгербург, Алексей взял клетку в одну руку, а за другую отправился с Миланой вниз по тропе к сосновому бору. Они шли и снова радовались тому времени, когда вместе, что хорошее не должно покинуть.
