Вячеслав Антонов - Китайская петля
Усилием воли Андрей открыл глаза, чувствуя, что еще немного — и свалится в настоящий сон.
— Откуда местные знают эту историю — про потоп, про ковчег?
— Возможно, от несториан — их тут много было.
Они даже крестили здесь.
— А я думал, что русские крестили местных, — говорит Андрей.
— В православие да, но христианство тут было и до них. Когда монгольский хан Батый пришел на Русь, в его войске многие были христианами.
— Выходит, православные русские сражались с монголами-несторианами?
— Выходит, так. В монгольских обозах шли походные церкви со священниками-несторианами. Коренные монголы, выходцы из Ононского бора, принадлежали к азиатской белой расе — у них были длинные лица, русые волосы и синие глаза. А кони под ними были из Хорезма — высокие, тонконогие ахалтекинцы. Все это не очень похоже на картинки из ваших книжек, не правда ли?
— Откуда вы это знаете?
Андрей вновь переложил руку. Мастер ощупал повязку и лубки, проверяя крепость узлов.
— Я изучал древние истории, читал летописи в императорской библиотеке в Пекине.
— А здесь, в Минусинской котловине, были монголы?
— Да. Это была Белая орда, улус Джучи. Когда монголы пошли на Русь, местные кыргызы дали им войско. Оно пошло в Монголию зимой, по льду Енисея.
Отдыхая от разговора, Андрей вновь закрыл глаза: в полузабытьи мелькнула белая лента реки меж крутых склонов, поросших темно-зелеными соснами. По этой ленте, покачивая частоколом копий, отряд за отрядом уходит в молчаливую темную даль, растворяясь в сумерках зимней тайги — первобытной, стоящей здесь от начала веков. Скрипит мерзлый снег под копытами, вылетает пар из черных лошадиных ноздрей, тусклое солнце блестит на низких железных шлемах, отороченных дорогой красной лисой…
» Вот воины были… не нам чета «. С какой-то странной, отрешенной и гордой жалостью Андрей подумал о сибирских всадниках, ушедших на Запад и сгинувших во тьме веков.
— Это войско вернулось из похода?
— Вполне возможно. Потери были небольшими. Русские тогда плохо воевали. Помолчи-ка!
Со стороны реки донесся шум, плеск воды, хлопанье крыльев, и на мелководье опустилась стая странных птиц — на голенастых ногах, с длинными гибкими шеями и толстыми загнутыми клювами.» Енисейские фламинго… вроде, были такие…«
Едва слышное шевеление показало, что и Чен проснулся. Птицы беспечно кормились на отмели, охорашивались, выгибая шеи. Короткий и резкий свист прервал птичью идиллию — шумно хлопая крыльями, стая поднялась и низко полетела над водой. Одна птица осталась — она кричала, вытянув из воды длинную шею, и била крыльями, поднимая брызги.» Вот и еда пришла — а то уж брюхо к спине прилипло!«
Чен, видимо, подумав то же самое, чуть приподнялся, но Мастер тут же прижал его к земле. Невдалеке хрустнула веточка, зашуршали ветви краснотала, н на берег, по направлению к раненому фламинго, осторожно вышел человек с коротким охотничьим луком. Осмотревшись, он положил лук на землю, разулся, достал нож и направился в воду. Чиркнув по горлу бьющейся птице, охотник вытащил ее на берег.» Давай, Чен, — now or never!!«— едва подумал Андрей, как тугая черная пружина, развернувшись, вылетела на берег, одним коротким ударом отправив охотника в нокаут. Зашвырнув птицу в кусты, Чен затащил туда же бесчувственное тело. Некоторое время охотник лежал на животе, затем начал подергиваться, приподнялся на локтях, все еще опустив голову. Голова его снова упала на землю, но он все же приподнялся, согнул ноги в коленях и медленно сел. Увидев его лицо, Андрей с Мастером, не удержавшись, удивленно вскрикнули:» Кистим!!«Действительно, это был он.
Глава двадцать четвертая
Кистим ошалело озирался, и вдруг дернулся, заметив Чена, собравшегося ощипать птицу. Лицо Кистима исказилось, он попытался было броситься к Чену, но тот показал Кистиму тяжелый кулак:
— Еще хочешь? Могу добавить.
— Нельзя!!! Хысхылых! — вскрикнул Кистим, не обращая внимания на Андрея с Мастером.
— Отдай ему эту курицу, — скомандовал господин Ли Ван Вэй, — а ты, Кистим, хоть бы поздоровался. Вон и Андрей сидит, он твоей невесте как-никак честь спас, а то и жизнь. А мы думали, что не выйдете вы с гор.
— Здравствуйте, господин посол. Здравствуй, Адерей. Птицу надо убить, — показывает он на фламинго, — а есть нельзя! Хысхылых!
» Убить Птицу! Нет, что-то явно накатывает «.
— Так что, жарить не будем? — недовольно проворчал Чен.
— Я дам вам еды. Сейчас, быстро принесу. А ее заберу, ладно?
— Давай быстрей!
Захватив фламинго, Кистим скрылся из виду.
— Ему можно верить? — спросил Чен. — А то бы связали, а курицу эту зажарили.
— Рискнем, — ответил Мастер.
— Ну-ну…
Тяжело проскрипели шаги, и показался Кистим с лошадью в поводу. Спустя несколько минут на берегу затрещал костер, над ним забулькал медный котелок с брошенными туда веточками смородины.
— Что такое» хысхылых «? — спросил Андрей.
— Вот она, птица, — отвечает Кистим, по-прежнему не глядя ему в глаза.
— Их что, не едят? — Чен, как видно, не оставил своих намерений относительно фламинго.
— Едят, когда другого нет.
— А тебе она зачем?
— Жениться.
— На ней, что ли?! — заржал Чен, отхватывая крепкими зубами кусок лепешки.
— Помолчи-ка! — оборвал его Мастер. — В самом деле, что значит» жениться «?
— Вы видели Ханаа? Вот на ней.
— Ханаа хорошая девушка, но при чем здесь эта птица?
— Когда хочешь жениться, надо платить» халын»— выкуп родителям девушки. Мне чем платить? А у Ханаа урянхи отца убили, дядя сказал, может ее так отдать. Только исполнить древний обычай — добыть эту птицу, «хысхылых», и подарить родителям девушки. Те отдают ее без выкупа, а то птица проклянет их род, и девушка помрет.
— Вот оно что… тогда понятно.
Мастер прикрыл глаза, неторопливо жуя кусочек лепешки, думая о чем-то другом.
— А как там наши лошадки, Белый с Рыжим? Живы? — неожиданно спросил он.
— Белый жив, в аальном табуне сейчас. Я с гор на нем уходил, был бы другой конь — достали бы урянхи. А вот Рыжий там остался.
— Жалко, хороший был конь. Так ты оттуда сейчас, от озера?
— Нет, — глянув на Андрея, Кистим перешел на кыргызский.
Андрей не понимал, о чем именно он говорит с Мастером, ухо улавливало лишь отдельные знакомые слова: «Кзыл-Яр-Тура»— Красноярск, «Сисим»— река, приток Енисея. Потом слово «каан». Это может быть «кан»— кровь по-кыргызски, либо река Кан, протекающая к востоку от Красноярска; либо же «каан»— «каган», «хан»— правитель енисейских кыргызов. Неожиданно мелькнуло слово «ча-зоол»— сначала в вопросе Мастера, потом в ответе Кистима.
«Если чазоол в ханской ставке, он нас как пить дать достанет, за пещеру-то! Только с моей рукой сейчас от него и бегать. Может, поехать с Кистимом да разговорить его по пути? Но предложить это должен господин Ли Ван Вэй. А как ему сказать?» Ну, это-то просто — Кистим первый перешел на свой язык, так и ему стесняться нечего.
— Listen, Shi-Fu! I would like to go with Kistim, to take part in his wedding ceremony…
— Just you?
— Yeah. You and Chan can go to Kahan…
Мастер перебросился с Ченом парой слов по-китайски. «Кто тут кому свой, кто кому чужой?» Потом Мастер обратился к Кистиму на русском — понятном для всех:
— Видишь, как Андрей у нас плох…
— Он не такой хороший воин, как вы и этот человек, — спокойно заметил Кистим.
— Весьма польщен, — поклонился Чен. «Вообще-то я лекарь, если почтенная публика еще не забыла. А забыла, так можно и напомнить».
— А как этот мальчик, Саим? — спросил Андрей, приближаясь к теме.
— Плохо. После урянхов сердце болит, голова болит, — ответил Кистим.
— Лечить надо.
В безветренном тепле раннего вечера волны улеглись, мощная река катилась размеренно и мирно. От кустов на мелкую воду протянулись острые тени, над кустами чиркнули утки, плеснувшие в недалекой заводи. Кистим схватился было за лук, да лишь махнул рукой.
— Слушай, Кистим, — сказал Мастер, — как поедешь к озеру, возьми с собой Андрея, очень нам с ним неудобно. А он Сайма посмотрит, может, тебе и девушку легче сватать будет. Саим ведь брат ее.
«Вот оно как — буду кунаком влюбленного джигита».
— Одна лошадь плохо. Тут аал недалеко… — с простецким видом заметил Кистим.
— Вот. — Китаец достал из тючка пару круглых бронзовых монет с квадратным отверстием посередине. — Купи ему лошадь.
— А вы, Ши-фу? — спросил Андрей для виду.
— Мы к вам скоро подъедем. Еще на свадьбу успеем.
«А лодку-то Кистиму не показал».
У Андрея было двойственное чувство. С одной стороны, не хотелось отрываться от своих китайцев: он не увидит, чем они будут заниматься, к тому же рискованно остаться один на один с Кистимом — вопрос с ямой так и не был закрыт. С другой стороны, он увидит и узнает нечто такое, чего китайцы знать не будут, то есть снова наберет некоторые очки.
