Эллис Питерс - Смерть на земле горшечника
— О, я перебирал множество разных вариантов, — спокойно согласился Кадфаэль. — Только вот не нашлось пока достаточно фактов, их подтверждающих. Да, ради себя самого и ради брата Сулиен мог и солгать. Или ради Руалда. Но в том случае, если ему доподлинно известно — так же, как то, что завтра взойдет солнце, — что наша несчастная покойница и есть Дженерис. И не стоит забывать, что есть еще один вариант. Вариант этот заключается в том, что он не лгал, будто Дженерис жива и здорова и живет где-то на востоке вместе со своим избранником. И нам, возможно, так никогда и не доведется узнать, кто же была та черноволосая женщина, которую погребли в Земле Горшечника.
— Но вы этому не верите! — сказала она решительным тоном.
— Я верю, что правда, как и зарытая глубоко в землю луковица, в конце концов прорастет на свет Божий.
— И мы бессильны ускорить это? — с покорным вздохом спросила Пернель.
— Пока — бессильны. Нам остается лишь ждать.
— И еще, наверно, молиться? — добавила она с грустной улыбкой.
Кадфаэль мог только гадать, что она будет делать дальше, потому что бездействовать сейчас было для нее невыносимо томительным — теперь, когда все ее мысли были заняты этим юношей, которого она и видела-то всего один раз. Неизвестно, обратил ли Сулиен внимание на Пернель, но, по мнению Кадфаэля, это рано или поздно должно будет произойти, потому что отступать она не намерена. У Кадфаэля не выходило из головы, что Сулиен слишком запутался, и если, положим, он выпутается из паутины этой тайны и останется при этом жив и невредим, то какою ценой? Из Кембриджа и соседних графств вестей пока не было. Да никто их так рано и не ожидал. Однако путники, пришедшие из соседних графств, рассказывали, что погода там скверная, идут проливные дожди и уже случаются первые заморозки — не слишком отрадное будущее для королевского войска, находящегося в незнакомой болотистой местности, которая, наоборот, хорошо знакома его неуловимому врагу. Хью отсутствовал уже больше недели, и Кадфаэль, вспомнив об обещании, испросил у аббата разрешения сходить в город — навестить Элин и своего крестника. Небо заволокло тучами, ненастная погода, пришедшая с востока, добралась уже и до Шрусбери. Шел мелкий дождь, пропитывающий все вокруг сыростью.
Под ногами темнела едва различимая дорога, проходящая через Форгейт. На Земле Горшечника уже были посеяны озимые, а ниже, по склону, на следующий год будет пастись скотина. Кадфаэль шел, не оглядываясь, но его внутреннему взору отчетливо представлялась черная плодородная почва, которая вскоре даст новую жизнь, — влажный зеленый дерн и спутанные вересковые заросли под деревьями и кустами. Недавно в этой неосвященной земле была тайно погребена женщина, о которой потом позабудут… Серый день навевал тоску. Поэтому Кадфаэль с облегчением вздохнул, когда очутился у ворот дома Хью, где его с громкими радостными криками обхватил за ноги малыш Жиль. Примерно через месяц Жилю исполнится уже четыре года. Он ухватился за рясу и радостно потащил Кадфаэля в дом. В отсутствие Хью он чувствовал себя хозяином и хорошо знал свои обязанности и привилегии. С важностью и достоинством он показал гостю дом, торжественно усадил его, а сам отправился в кладовку — за элем. Вернулся он, держа наполненную до краев кружку в обеих еще по-младенчески пухлых ручках, боясь пролить хоть каплю. Белокурые волосы малыша были взъерошены, от напряжения он даже высунул кончик языка. Следя, чтобы сын удержал равновесие и не потерял достоинства, его мать шла за ним на почтительном расстоянии. Неожиданно — словно луч солнца выглянул из-за туч — Кадфаэля поразило сходство между матерью и сыном. Серьезное круглое личико с пухлыми щеками, чистый овал широкого лба, заостренный подбородок — так они были различны и в то же время схожи: у обоих была матовая, похожая на лепестки лилии кожа, изящные черты лица и твердость во взгляде. «В самом деле, Хью — счастливчик», — подумал Кадфаэль и, опасаясь сглазу, прочел про себя молитву, чтобы удача не покинула его друга, где бы он в эту минуту ни находился.
Если у Элин и были опасения, заметить их было невозможно. Она сидела рядом с Кадфаэлем и, как всегда оживленно, с бездной здравого смысла, говорила о хозяйственных заботах, о том, как управляется в отсутствие ее мужа Ален Хербард с обязанностями шерифа, а Жиль, который еще несколько недель назад непременно вскарабкался бы на колени к крестному отцу, теперь сидел рядом с ним на скамье, как взрослый мужчина.
— Вот что, — сказала Элин, — сегодня прискакал лучник из отряда Хью. Он привез первую весточку. В одной из схваток с врагом этот человек получил легкое ранение, и Хью отослал его домой, видя, что тот в состоянии держаться в седле. Ален считает, что лучник, конечно, поправится, но рука его уже не сможет с прежней силой натягивать лук.
— А как там у них дела? — спросил Кадфаэль. — Удалось ли выманить Джеффри де Мандевиля из укрытия?
Она отрицательно покачала головой:
— Пока нет. Земля там залита водой, и дождь не прекращается. Им только и остается, что ждать, когда появятся вражеские солдаты, решившие пограбить деревни. Даже сам король ничего не может поделать, видя, что людям графа Эссекса отлично известны все проходимые тропы и что они могут запросто утопить наших в болоте. Но королевским отрядам удалось уничтожить уже несколько таких вражеских групп. Не это, конечно, цель Стефана, но ничего не поделаешь! Рэмзи полностью отрезан, и пока нет никакой надежды выбить оттуда врага!
— На это утомительное ожидание уходит много времени, — сказал Кадфаэль. — Стефан не в состоянии долго выносить такое положение. Это дорого стоит, а результаты ничтожны, поэтому он вынужден будет отозвать войско и избрать другую тактику. Если численность воинов у де Мандевиля столь велика, он должен будет добывать для них снабжение за пределами близлежащих деревень. Его отряды в таком случае будут уязвимы. А Хью? С ним все благополучно?
— Боюсь, он промок, озяб и весь в грязи, — ответила Элин с печальной улыбкой, — и, наверное, клянет все и вся на свете. Но вообще-то, он цел и невредим, по крайней мере был тогда, когда оттуда уезжал раненый лучник. В пользу этого утомительного, как ты его назвал, дела говорит лишь одно — это потери де Мандевиля. Но они все же не столь велики, чтобы причинить ему большой ущерб.
— Не достойно короля — тратить на это столько времени, — веско сказал Кадфаэль. — Я полагаю, Элин, нам не придется долго ждать возвращения Хью.
Жиль ближе придвинулся к Кадфаэлю, почти прижался к нему, но не произнес ни слова.
— А вам, милорд, — с улыбкой сказал Кадфаэль, обращаясь к Жилю, — предстоит вернуть владения его хозяину и отчитаться в своих действиях. Надеюсь, во время его отсутствия вы не выпустили бразды правления из своих рук?
Заместитель Хью издал негодующее восклицание при мысли о том, что в его умении могут усомниться.
— Я справляюсь, — твердо заявил он, — мой отец так считает. Он говорит, что у меня более крепкая рука, чем у него, и я чаще пришпориваю.
— Твой отец, — серьезно заметил Кадфаэль, — неизменно добр и справедлив даже к тем, кто его превосходит.
Кадфаэль почувствовал, что Элин улыбается, но старается не показать этого сыну.
— Он особенно справедлив с женщинами, — довольно заметил Жиль.
— Ну что ж, — улыбнулся Кадфаэль, — я могу этому поверить.
Король Стефан то и дело проявлял ничем не обоснованное упрямство, когда речь шла о военных действиях. И вовсе не отсутствие опыта или мудрости заставляло его после короткой осады снимать ее и идти на приступ. Это происходило, скорее, от нетерпения, утраченного оптимизма и отвращения к собственной пассивности. Он легко бросал одну свою затею и принимался за другую. Случалось, как, например, под Оксфордом, что он мог справиться с собой, если обстоятельства сулили надежду на конечную победу. Но в неопределенном положении он быстро терял бодрость и избирал новую точку приложения своих сил. Холодные осенние дожди и владевшая им ненависть к врагу вынуждали его проявлять более длительное, чем обычно, постоянство. Однако успехи его войска были ничтожны, и в последнюю неделю ноября он утратил веру, что когда-нибудь эта кампания кончится. Его воины, проваливаясь в топкую болотную грязь, все же шли в наступление, чтобы запереть де Мандевиля в болотах. Когда им удавалось выбраться на более сухую почву, они уничтожали вражеские отряды, но было очевидно, что враг располагает солидными запасами провианта и может некоторое время продержаться, не совершая набеги на окрестные деревни. Выгнать в скором времени солдат де Мандевиля из их нор не было никакой надежды. Стефан, с присущей ему в критический момент решительностью, резко изменил тактику. Он надумал отослать своих рекрутов, особенно тех, кого взяли из более уязвимых областей — по соседству с Уэльсом или из владений сомнительных друзей, вроде графа Честерского, — туда, где от них было бы больше толку. В здешних болотах Стефан предполагал разместить войско, состоящее в большинстве своем из строителей, соорудить кольцо из построенных хотя и на скорую руку, но выгодно расположенных укреплений, чтобы не только удерживать врага на его территории, но и внедряться в нее как можно глубже, угрожая дорогам, по которым подвозится продовольствие, и ожидая, когда запасы неприятеля истощатся. Управляемые опытными фламандскими наемниками, знакомыми с ведением боевых действий на залитых водою равнинах, такие укрепления способны были удержать в своих руках то, что было завоевано зимой, пока не представится возможность для открытого маневрирования.
