Клод Изнер - Происшествие на кладбище Пер-Лашез
Он отвел ее в туалетную комнату.
— Покажите руку.
— Как вы заботливы, друг мой! Я позирую в костюме Евы, но никогда не раздеваюсь в присутствии мужчины. Подождите здесь. Какая роскошная ванна! Должно быть, славно отдыхать тут после тяжелой работы!
С этими словами она захлопнула дверь, оставив смущенного Кэндзи за порогом.
Виктор и Таша поставили картины у стены в столовой.
— Твоя подруга околдовала Кэндзи, он редко так суетится из-за женщины. Надеюсь, она не съест его с потрохами.
— Не переживай за него, он уже большой мальчик.
Таша оглядела сдвинутую мебель и обратила критический взор на портрет Виктора в стиле «ню».
— Хочу написать другой, добавить света. Будешь мне позировать?
— Если перестанешь огрызаться всякий раз, когда я пытаюсь о тебе позаботиться, — отвечал он, заталкивая «обнаженную натуру» за буфет.
— Зачем ты его прячешь? Стесняешься?
— Просто не хочу выставлять анатомические подробности моего тела на всеобщее обозрение.
— Но мои-то — вот они, смотри не хочу, — возмутилась Таша, кивнув на стену, где висел ее портрет.
— Твои куда красивей.
— Лицемер!
Она замолчала, услышав, что возвращаются Кэндзи с Нинон. Вчетвером они закончили разгружать тележку и отправились на кухню угоститься лимонадом.
— А не перекусить ли нам? Приглашаю вас в «Фуайо», — предложил Кэндзи.
— Сегодня? Там будет уйма народу, ведь карнавал еще не закончился, — заметила Таша. — Идите, а мне нужно вернуться в «Золотое солнце».
— Я обещал мадам Пиньо вернуть тележку, как только мы закончим, — с извиняющейся улыбкой сказал Виктор, — заодно проведаю Жозефа, а потом сяду за письма.
— А вы, мадемуазель Нинон? — посмотрел на девушку Кэндзи.
— Сожалею, мсье Мори, мне надо зайти домой переодеться, у меня важная встреча в половине восьмого.
— Покупайте «Пасс-парту»! Последние новости! Труп из Сен-Назера опознан! — выкрикивал мальчишка-разносчик.
Виктор поставил тележку к тротуару, махнул мальчишке рукой, взял у него газету и торопливо развернул.
ТРУП ОПОЗНАНГражданин США Льюис Айвз, судя по найденному в его бумажнике билету, 26 ноября 1889 года поднялся на борт трансатлантического лайнера «Лафайетт», курсирующего между Францией и Центральной Америкой. Согласно сведениям, полученным в консульстве, после того как потерял работу прораба на строительстве канала, господин Айвз стал старателем. Он проживал в колумбийском городе Кали, у сеньоры Кайседо, владелицы отеля “Розали”. К сожалению…
Виктор перечитал заметку еще раз и чуть не выронил газету. У него закружилась голова. Гостиница «Розали», та самая гостиница «Розали». Адрес Армана и адрес, найденный у загадочной четы Тюрнеров…
Улицу заполонили прекрасные яванки, коты-в-сапогах, пьеро и коломбины, а Виктор все стоял в задумчивости, пытаясь вспомнить, какое происшествие упоминал недавно его неугомонный приказчик.
Жозеф очнулся от тяжелого забытья, услышав, как хор веселых голосов распевает во все горло под его окном:
Мое сердце сходит с рельсов,
Как Версальский поезд.
Жозефина! Жозефина!
Жми на стоп своей машины…
Жозеф вспотел и хотел было попросить у матери стакан воды, но вспомнил, что она ушла за горчичным порошком к мадам Баллю. И тут он заметил, что в комнате кто-то есть.
Плотная штора приглушала свет, и некто в плаще с капюшоном казался медленно колышащейся тенью, призраком.
— Кто здесь? — с дрожью в голосе выдохнул Жозеф.
Тень бесшумно двинулась к его кровати.
— Ответьте, — молил перепуганный юноша.
Безмолвный призрак неумолимо приближался. Папаша Моску пришел за ним! Жозеф уже чувствовал у себя на шее ледяные пальцы мертвеца… Он выпутался из простыней, рванулся из постели, споткнулся и рухнул навзничь.
— Иисус-Мария-Иосиф! Что с тобой, сынок?! — воскликнула Эфросинья Пиньо, кидаясь к нему.
— Он… он ушел?
— Кто он?
— Призрак!
— Тебе приснился кошмар, сынок, здесь никого нет и не было. Ложись, я поставлю тебе горчичник.
Жозеф хотел было возразить, но в дверь постучали, и он нырнул под перину.
— Как там наш больной? — узнал он голос Виктора.
— Я здесь, патрон. Умоляю, скажите матушке, чтобы не ставила мне…
— Присмотрите за ним, мсье Легри, я только что нашла его на полу! — крикнула из кухни мадам Пиньо.
— Жозеф, покажите ваши газетные вырезки о сен-назерском трупе!
— Зачем? Это никак не связано с тем, что нас интересует.
— Не спорьте, это очень важно!
— Ну вот! Вчера вы меня на смех подняли, а сегодня… Ладно, ладно, я понял.
Жозеф достал из-под подушки свой блокнот. Виктор пролистал его, без сил опустился на стул и молча протянул Жозефу «Пасс-парту».
— Спасибо, патрон, я просил маму купить, но она забыла.
— Читайте, — велел Виктор.
Жозеф быстро пробежал глазами статью.
— Итак, его звали Льюис Айвз? Отличная загадка, я использую ее в моем расследовании. Как, по-вашему, патрон, инспектор Лекашер знает свое дело?
Виктор сделал глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие.
— Сен-назерский покойник — не Льюис Айвз, а Арман де Валуа, — процедил он сквозь зубы.
Жозеф обомлел.
— Арман де Валуа? Это невозможно! Он умер от желтой лихорадки в Панаме и… Черт! А.Д.В. — это Арман де Валуа! Как же я не догадался! Но почему вы так в этом уверены?
— Меня навела на мысль одна маленькая деталь. Слушайте внимательно: «…Рост мужчины — метр семьдесят пять, возраст — от тридцати пяти до сорока пяти. Волосы и борода — темно-каштановые, правая нога чуть короче левой, что при жизни приводило к легкой хромоте…»
— Не понимаю, патрон.
— Арман де Валуа хромал.
— Не может быть! Вы в этом уверены?
— Абсолютно. Одетта называла его хромоножкой. Правда, заметить это мог только очень наблюдательный человек.
Возбужденный неожиданным поворотом дела, Жозеф сел в постели.
— Если все так, значит, тот, кто убил Денизу и папашу Моску, пытается заставить нас поверить, что Арман жив.
— Возможно, но с какой целью?
— Чтобы повесить на него все преступления, конечно!
— Это нелепо! К чему такие сложности? Все убеждены, что Арман де Валуа погиб в Колумбии.
— Дайте подумать… Возможен другой вариант: А.Д.В. жив и здоров и выдает себя за хромого беднягу Льюиса Айвза, чтобы безнаказанно творить злодеяния. Кто заподозрит покойника?
— Но зачем тогда ему оставлять автограф в логове папаши Моску? Это же глупость! Нет, такая версия не годится. — Виктор мерил шагами комнату, заложив руки за спину.
— Мы не с того конца взялись за дело, — подвел итог Жозеф. — По сути, у нас одни догадки и предположения. А доказательств — ноль.
— Не спешите с выводами. Есть кое-что еще. Я рассказал бы раньше, но вы слишком плохо себя чувствовали. Благодаря вам я нашел дом на площади Бастилии рядом с панорамой, где квартировала ясновидящая. А еще выяснил, что Арман де Валуа и Льюис Айвз жили в Кали в одной гостинице и что между ними и ясновидящей существовала некая связь. Дениза была права.
— Я это знал, я это знал, я это знал! — воскликнул Жозеф и стукнул кулаком по газете.
Внезапно что-то в статье привлекло его внимание, и он замолчал, но тут в комнату вошла мадам Пиньо с горчичниками.
— Готово, сынок! Вот увидишь, это пойдет тебе на пользу!
— Боже, мама, ты сбила меня с мысли! Что ты хочешь… Нет, только не это! На помощь, патрон! — фальцетом воскликнул Жозеф.
— Простите, мадам Пиньо, — встал на его защиту Виктор, — но я сомневаюсь в пользе подобного лечения.
— И напрасно, мсье Легри. От лихорадки и жара нет лекарства лучше. А вы, при всем моем к вам уважении, ничего в этом не смыслите. Давай, сынок, задери рубашку и не спорь!
Жозеф подчинился, жалобно протестуя. Когда холодный горчичник коснулся его кожи, он вздрогнул.
— Он всегда был неженкой, — сообщила мадам Пиньо Виктору. — Не вертись. Как же ты похож на отца! Так, а теперь мне нужно все подготовить на завтра — я уйду ни свет, ни заря. Все бы ничего, только вот спину ломит…
— Я вам помогу, — предложил Виктор, обменявшись с Жозефом заговорщицким взглядом.
Не успели он и мадам Пиньо выйти за порог, как юноша сорвал горчичник, сунул его под подушку и стал тихонько напевать:
— Мари Тюрнера причесывала дам… — Он замолчал, вспомнив прогулку с Денизой по бульвару Капуцинок, а потом вернулся к мысли, прерванной появлением матери. Где, в какой газете он видел это имя? Внезапно его осенило. Праздник. Зазывала: «Заходите, дамы и господа, посмотрите реконструкцию…» Его бросило в жар.
— Черт возьми! — воскликнул он.
— В чем дело, сынок? С тобой все в порядке?
