Клайв Касслер - Гонка
— Мистер Белл, — сказал Энди, — им потребуется не меньше двух часов.
— Похоже на то.
— Могу я попросить вас об одолжении?
— Конечно, — сказал Белл, запуская руку в карман. Он решил, что Энди просит взаймы. — Что нужно?
— Возьмите меня наверх.
— В полет? — удивленно спросил Белл, потому что Энди боялся высоты и никогда не хотел летать. — Ты уверен, Энди?
— Вы понимаете, где мы?
— В десяти милях от Олбани.
— В двадцати милях от Даниэллы. Я подумал, что мы могли бы пролететь над лечебницей Райдера, и вы бы помахали крыльями, и, может, Даниэлла увидела бы нас.
— Это можно. Разверни машину и садись. Пролетим совсем рядом.
Белл не удивился тому, что у Энди оказалась карта. Влюбленный механик даже обозначил лечебницу красным сердцем. Они отыскали железнодорожную ветку, вдоль которой могли следовать до города, и взлетели. Энди сидел за Беллом и читал карту. При скорости шестьдесят миль в час, подгоняемый свежим ветром, Белл меньше чем через двадцать минут увидел мрачное здание из красного кирпича. Он дважды облетел лечебницу. Во всех зарешеченных окнах появились лица. Одно из них наверняка принадлежало Даниэлле. Летающая машина для большинства тех, кто не живет в больших городах, — поразительное зрелище, нечто невиданное. Вероятно, там стояли пациенты, сестры, надзиратели — смотрели, удивленно восклицая. Отчетливые звуки выхлопов «Гнома» должны были дать знать Даниэлле, что это машина ее отца, даже если она не могла их видеть.
На лице бедняги Энди смешивались радость и печаль, возбуждение и досада.
— Я уверен: она нас слышит! — крикнул Белл.
Энди кивнул, понимая, что Белл хочет помочь. А Белл спустился еще ниже и облетел башню, где в частной квартире Райдера разговаривал с Даниэллой. Он посмотрел на часы, которые повесил на крепление. Много времени и горючего, подумал он. Почему бы не убить сразу двух зайцев: дать шанс бедному Энди и заодно расспросить Даниэллу о смерти ее отца?
Газон за стеной был широкий. Белл легко посадил «Орла». Прибежали надзиратели, подгоняемые доктором Райдером; при виде незваного гостя Райдер принужденно улыбнулся.
— Неожиданный визит, мистер Белл.
— Мы пришли навестить мисс ди Веккио.
— Конечно, мистер Белл. Но ей нужно время, приготовиться.
— Приведите ее сюда. Думаю, ей понравится свежий воздух.
— Как угодно. Скоро я ее приведу.
Энди смотрел на мрачное здание с маленькими зарешеченными окнами.
— Этому человеку вы не нравитесь, — заметил он.
— Да, не нравлюсь, — согласился Белл.
— Но он подчиняется вам.
— У него нет выбора. Он знает, что я знаком с его банкиром. И знает, что, если тронет хоть волос на голове Даниэллы, ему несдобровать.
Первое, что заметил Белл в Даниэлле, — новехонькое белое платье. Второе: на Энди она смотрела скорее как на младшего брата, чем на возлюбленного. Белл отступил, чтобы дать им время побыть наедине. Энди молчал. Тогда Белл сказал:
— Энди, покажи Даниэлле, что ты сделал с машиной ее отца.
Энди не заставил просить себя дважды, и Даниэлла вместе с ним обошла машину, охая и ахая, гладя пальцами поверхность крыльев.
— Много улучшений, — сказала она наконец. — Она по-прежнему проявляет норов, мистер Белл?
— Энди превратил ее в ягненка, — ответил Белл. — Она не раз меня спасала.
— Не знала, что вы умеете летать.
— Он все еще учится, — мрачно буркнул Энди.
— Ваш отец построил замечательную машину, — сказал Белл. — Она поразительно прочна. Вчера у меня был поврежден кронштейн, но остальные не подвели.
— Elastico! — сказала Даниэлла.
— Ваш отец был elastico? — осторожно поинтересовался Белл.
Ее большие глаза осветились счастливыми воспоминаниями.
— Как biglia. Индийский резиновый шар. Rimbalzare! Он подскакивает.
— Вас удивила его смерть?
— То, что он покончил с собой? Нет. Если слишком сильно натянуть banda и делать это много раз, она порвется. Человек ломается, когда очень много плохого. Но раньше он умел rimbalzare. Джозефина в этой гонке пилотирует monoplane Селера?
— Да.
— Как у нее дела?
— Отстала на целый день.
— Brava!
Даниэлла улыбнулась.
— Я с удивлением узнал, что в гонке участвует и другая машина Марко. Большой биплан с двумя моторами.
Даниэлла фыркнула.
— У кого, по-вашему, он его украл?
— У вашего отца?
— Нет. Марко скопировал биплан, который сконструировал один замечательный студент в Париже. Там он с этим студентом подружился. В «Высшей школе конструирования автомобилей и самолетов».
— Как зовут этого студента?
— Сикорский.
— Русский?
— Частично поляк.
— Вы его знаете?
— Мой отец читал лекции в этой школе. Мы знали всех.
— А Дмитрия Платова знаете?
— Нет.
— А ваш отец?
— Никогда не слыхала этого имени.
Белл обдумывал следующий вопрос. Что еще он может узнать о самоубийстве ее отца, что стоило бы боли, которую он ей причинит? Или нужно полагаться на то, что разузнает в Сан-Франциско Джеймс Дэшвуд? Удивил Белла Энди. Он подошел и прошептал, не разжимая губ:
— Хватит. Дайте ей отдохнуть.
— Даниэлла? — спросил Белл.
— Да, мистер Белл.
— Марко Селер убедил Джозефину, что он единственный конструктор ее аэроплана.
Она раздула ноздри, сверкнула глазами:
— Вор!
— Может, расскажите мне что-нибудь такое, чтобы я смог ее разубедить?
— А ей разве не все равно?
— Я чувствую беспокойство. Сомнения.
— Какое ей до этого дело?
— В основе ее души честность.
— Она очень честолюбива.
— Я не стал бы верить всему, что пишут в газетах. Конкуренты Престона Уайтвея только сейчас начали освещать гонку.
Даниэлла сердито указала на стену.
— Здесь я газет не вижу. Они говорят, что газеты мне мешают.
— Тогда откуда вы знаете, что Джозефина честолюбива?
— Марко сказал.
— Когда?
— Хвастал, когда я ударила его ножом. Сказал, что она честолюбива, но он еще честолюбивее.
— Еще честолюбивее? Джозефина хочет летать. А чего хочет он? Денег?
— Власти. Деньги не интересуют Марко. Он хотел бы стать принцем или королем. — Она мотнула головой и сердито рассмеялась. — Жабий король!
— Что в машине Джозефины несомненно плод трудов вашего отца, а не Марко Селера?
— А вам какое дело?
— Я лечу на машине, сконструированной вашим отцом. Я остро сознаю его гениальность и, может быть, его мечты. Не думаю, что все это должно быть у него украдено, особенно сейчас, когда он сам не в силах защищаться. Вы можете дать мне что-нибудь, что я использовал бы для его защиты?
Даниэлла закрыла глаза и наморщила лоб.
— Понимаю, — сказала она. — Дайте подумать… Понимаете, ваш monoplane, он построен позже. После того как Марко сделал копию. Марко как губка. Он помнит все, что видит, но у него нет своих идей. Поэтому в monoplane Марко нет усовершенствований, сделанных отцом позже, в вашем.
— Например? Что он усовершенствовал? Что изменил?
— Alettoni.
— Но они выглядят точно так же. Я сравнивал.
— Посмотрите снова, — сказала она. — Внимательней.
— На что?
— Cardine. Как это по-вашему? Шарнир. Точка опоры. Шарнирный крюк. Посмотрите, как alettoni прикрепляются в вашем аэроплане. Потом посмотрите, как у Джозефины.
Белл заметил странное выражение на лице Энди Мозера.
— В чем дело, Энди?
— Парни сегодня говорили, что крылья слишком легко закреплены. Слишком маленькие шкворни. Поэтому крыло и отпало.
Белл кивнул, напряженно размышляя.
— Спасибо, Даниэлла, — сказал он. Посещение оказалось плодотворным. — Нам пора. С вами хорошо обращаются?
— Лучше, grazie. И у меня теперь есть адвокат. — Она повернулась к Энди и ослепительно улыбнулась механику. — Спасибо, что навестил меня, Энди. — Она протянула руку. Энди схватил ее и пожал. Даниэлла перевела взгляд на Белла и сказала: — Энди, когда дама подает руку, лучше поцеловать ее, чем трясти.
Белл сказал:
— Энди, готовь машину к старту. Вернусь через минуту. — Он подождал, пока Энди не вышел за пределы слышимости. — Есть еще одно, о чем я хотел бы вас спросить, Даниэлла.
— О чем именно?
— Вы были влюблены в Марко Селера?
— В Марко? — Она рассмеялась. — Мистер Белл, вы шутите?
— Я с ним никогда не встречался.
— Я скорее полюблю морского ежа, чем Марко Селера. Вы понятия не имеете, какой это предатель. Он дышит ложью, как другие воздухом. Он готовит заговоры, строит планы, притворяется, крадет. Он truffatore.
