Сюзанна ГРЕГОРИ - Нечестивый союз
– Да, непривычному человеку в подобных местах бывает не по себе, – изрек он и позвал: – Отец Катберт!
Отец Катберт возился в алтаре, собственноручно очищая подсвечники от воска. Он незамедлительно явился на зов, отпер дверь и, неуклюже переваливаясь, спустился вниз. Канцлер, Бартоломью и Гилберт следовали за ним. В тесном подвале они увидали два гроба, стоявшие рядом на земле: в одном лежал Фруассар, в другом – неизвестная женщина. Слева, за прочной дверью, была небольшая комната, где хранилось церковное серебро. От нескольких больших сосудов с ладаном, стоявших тут же, исходил аромат, который смешивался с запахом разложения.
– По-моему, замки и запоры здесь совершенно ни к чему, – заметил Бартоломью, у которого от резкого запаха слезились глаза. – Подобное благовоние отпугнет любого злоумышленника.
Де Ветерсет оставил слова доктора без ответа и снял покров с гроба, где лежала женщина. При виде убитой Бартоломью вновь ощутил острый приступ жалости. Он торопливо осмотрел смертельную рану на горле и взглянул на ноги, где, как и прежде, не было заметно маленького кровавого круга. Приподняв простое голубое платье, Бартоломью осмотрел тело убитой, но не нашел ни ран, ни повреждений. Платье из грубой дешевой материи ничем не отличалось от тех, какие носило большинство горожанок, и никак не могло помочь при опознании. Лицо женщины было совершенно незнакомо Бартоломью. Он предложил обратиться к Ричарду Талейту, описать ему убитую и узнать, не пропала ли в прошлом месяце какая-нибудь женщина.
– Итак, теперь их пять, – проронил де Ветерсет. Он не счел нужным ответить на предложение Бартоломью и лишь досадливо махнул рукой. – В городе убито пять потаскух.
– Мы не можем утверждать, что она была потаскухой, – возразил Бартоломью. – И Фрэнсис де Белем не заслуживает подобного слова.
Де Ветерсет вновь нетерпеливо махнул рукой.
– Всем пятерым перерезали глотки. Все пятеро найдены босыми, и эта не стала исключением. По-моему, совпадений более чем достаточно.
– А что у нее с волосами? – осведомился отец Катберт, глядя на убитую из-за плеча Бартоломью.
– Как видно, волосы выпали, когда кожа начала разлагаться, – пожал плечами доктор, посмотрев на несколько жидких прядей, что сохранились на голове женщины. – Или же она страдала каким-то недугом, при котором редеют волосы.
– О, если это так, значит, Талейт без труда определит, кто она такая, – заявил де Ветерсет. – В Кембридже не так много лысых женщин.
– Я знал нескольких женщин, чьи волосы были утрачены при попытке изменить их цвет с помощью едких красителей, – сообщил доктор. – Я лечил кожные болезни, вызванные этими красителями. И хотя мне удалось избавить женщин от раздражения на коже головы, волосы у них более не росли. Бедняжкам приходится постоянно носить чепцы или покрывала.
– Вот как? – спросил де Ветерсет, и в глазах его мелькнул откровенный интерес. – Очень любопытно. Бабушка короля, королева Изабелла, постоянно носит покрывало. Наверное, она тоже лысая.
Бартоломью не сводил глаз с женщины, лежавшей в гробу. Кто она такая? И кто ее убил? Возможно, те трое, что позапрошлой ночью проникли в сад Майкл-хауза? И сколько жестоких безумцев орудует теперь в городе? За минувший месяц убиты семеро – пять женщин, неизвестный монах и Фруассар. К тому же Николас и Бакли бесследно исчезли. Не исключено, что они тоже мертвы. Или именно они и есть убийцы.
– Скажите, вы видели Николаса мертвым? – обратился Бартоломью к канцлеру.
Вопрос, казалось, застал де Ветерсета, погруженного в собственные мысли, врасплох. Однако мгновение спустя он закивал головой.
– Да-да, конечно. Я присутствовал на погребальной службе в церкви. Хотя, разумеется, я не прикасался к нему и не разглядывал его так внимательно, как вы разглядывали эти трупы. – Он кивнул в сторону гробов. – Клерки, товарищи Николаса, читали над ним молитвы весь день накануне похорон. Затем гроб с телом был закрыт, запечатан и оставлен в церкви на ночь. А утром его предали земле.
Канцлер повернулся к отцу Катберту, и тот кивнул, подтверждая его слова.
– Значит, ночью накануне похорон Николас каким-то образом исчез из гроба, и на его месте оказалась убитая женщина в козлиной маске, – заметил Бартоломью.
– Вы подозреваете, что Николас не умер? – судорожно сглотнув, осведомился де Ветерсет. – Что он убил женщину и положил ее в гроб, предназначенный для него самого?
– Я не отвергаю этой возможности, – уклончиво ответил Бартоломью. – Но, откровенно говоря, я не представляю, как Николас мог совершить подобное. Вы только что сказали, гроб был запечатан. Как же Николасу удалось выбраться, убить женщину и положить ее на свое место? И зачем ему понадобилось надевать на нее козлиную маску?
– Возможно, женщина пришла, чтобы выпустить Николаса, – предположил де Ветерсет. – Она подняла крышку, Николас вылез и тут же убил ее.
– Такая версия не представляется мне убедительной, – пожал плечами Бартоломью. – Зачем женщине подвергать себя опасности? И неужели ваш клерк мог измыслить столь рискованную авантюру? Он был способен на убийство?
– Нет, – решительно покачал головой де Ветерсет. – Напротив, Николас отличался добрым и приветливым нравом. Я уверен, он никогда бы не пролил человеческой крови.
Бартоломью отнюдь не разделял его уверенности, ибо знал, что в чрезвычайных обстоятельствах самые мягкосердечные люди способны действовать безжалостно и жестоко. Однако, скорее всего, Николас никого не убивал. Возможно, члены некой сатанинской секты явились в церковь, дабы справить здесь свой мерзостный ритуал, во время которого мужское тело заменили женским. Однако сколько Бартоломью ни напрягал рассудок, он не постигал, в чем смысл этого кощунственного деяния. Бросив на убитую последний взгляд, он накрыл гроб покрывалом.
– Что ж, теперь осмотрим маску, – предложил де Ветерсет. – Любопытно, что вы о ней скажете.
– Что сказать о деревянной личине? – удивленно взглянул на него Бартоломью. – В точности то же самое, что и вы.
– Когда вы осматриваете труп, доктор, вы всегда видите то, что сокрыто от других глаз, – возразил де Ветерсет. – Надеюсь, то же самое произойдет и с маской.
Они поднялись по лестнице. Бартоломью неохотно прошел за канцлером в маленькую усыпальницу, расположенную в церковном дворе. Взглянув на маску при ярком дневном свете, он убедился, что она чрезвычайно грубо сделана и небрежно размалевана. Однако козлиные рога, приколоченные к маске, к удивлению Бартоломью, оказались настоящими.
– Скорее всего, эти рога куплены в лавке мясника, – предположил доктор. – Что до маски, никогда прежде мне не доводилось видеть ничего похожего. Могу лишь сказать, что она, скорее всего, принадлежит какой-то сатанинской секте.
– Сатанинской секте? – недоверчиво переспросил де Ветерсет. – О какой секте вы говорите?
Бартоломью рассказал ему все, что узнал от Стэнмора. Канцлер слушал, задумчиво прищурив глаза.
– Значит, вам все известно, – изрек он, когда Бартоломью смолк.
В душе доктора шевельнулась досада. Рассказ его совершенно не удивил канцлера – о сатанинских сектах тот знал и без Бартоломью. Однако, поручая Бартоломью и Майклу провести дознание, он не счел нужным поставить их в известность о столь важном обстоятельстве. Хотелось бы понять, что еще он скрывает.
– Вы слыхали об общине Святой Троицы? – осведомился де Ветерсет.
– Насколько я понимаю, это вовсе не сатанинская секта? – ответил вопросом на вопрос Бартоломью.
– Разумеется, нет. Община эта объединяет людей, вознамерившихся искоренить зло и пороки и тем самым предотвратить новую вспышку чумы. Члены этой общины придерживаются высоких целей, противоположных нечестивым намерениям общины Пришествия и общины Очищения, или какие там еще богохульные имена избрали для себя эти дьявольские сборища.
– Вполне вероятно, что убийства – дело рук членов общины Святой Троицы, – предположил Бартоломью. – Они убеждены, что проституция – смертный грех и в наказание за него Господь наслал для нас чуму. Логично будет предположить, что они решили искоренять этот грех самым простым и действенным способом. Кстати, вы знакомы с кем-нибудь из членов этой общины? Мастер Джонстан, часом, не входит туда? Судя по всему, проституция внушает ему глубокое отвращение.
– В этом я вполне с ним солидарен, – усмехнулся де Ветерсет. – Тем не менее я не принадлежу к общине Святой Троицы, как, впрочем, и Эрлик Джонстан. А вот отец Катберт является ее членом. И Николас тоже им был.
Бартоломью прикусил губу, пытаясь осмыслить услышанное.
– Итак, Николас входил в религиозную общину, известную своей ненавистью к служительницам порока, – задумчиво произнес он. – Месяц назад он умер. Однако тело его исчезло, и в гробу вместо него обнаружен труп убитой женщины.
