Николай Свечин - Ночные всадники (сборник)
– Четверо объездчиков при нем состоят?
– Как есть!
– Я надворный советник Лыков из Департамента полиции…
Жандарм снова козырнул, на этот раз более старательно.
– …Сообщи исправнику, что кордон сгорел.
– Как сгорел?
– Так. Объездчики сами его сожгли. И ускакали кто куда. Пусть откроет дознание, покамест по факту пожара. Я съезжу в Москву и через день вернусь. Зайду к нему и все объясню. Какой тут уезд?
– Вязниковский, ваше высокоблагородие!
– Кто исправник?
– Коллежский советник Рутковский.
– Последний вопрос: когда ближайший поезд на Москву?
– Через час с четвертью пройдет казанский.
– Уф… Чай у вас тут имеется?
В карманах Лыкова уцелела кое-какая мелочь, и больше всего он сейчас мечтал о стакане горячего чаю. Однако буфет был закрыт. Жандарм разбудил начальника станции, и вскоре сыщику удалось согреться.
За чаем он расспросил местных о лесном кордоне. И жандарм, и дорожник не сказали ничего интересного. До кордона от станции двенадцать верст, и сами они там никогда не были. Далеко! Колобихин живет тут семь лет. Подчиняется управляющему дачей Тистрову и, видимо, хорошо с ним ладит. Ребята у него строгие, лес воровать не дают. Сам Тистров проживает в Вязниках и здесь появляется редко. Давыдовская дача одна из лучших в уезде: пятнадцать тысяч десятин. Принадлежит богатому московском лесопромышленнику. Объездчики ребята трезвые, у Колобихина в кулаке сидят. Жалоб на них никогда не было. Сам Сергей Тимофеевич вроде бы из военных, аккуратный, вежливый. Настоящих дел его никто не знает…
Наконец подошел казанский, и Лыков сел в вагон первого класса. У него в заднем кармане уцелел билет прямого сообщения, действительный в течение недели. Лесники второпях не нашли его. Обладатель такого билета может выходить на любой промежуточной станции, а потом садиться на другой поезд и ехать до места назначения. Поэтому до Москвы сыщик добрался без проблем. Трудности начались в Первопрестольной. Алексей забрал свой чемодан из хранения, еще выпил чаю в буфете. После этого у него осталось двадцать копеек мелочью. На извозчика не хватит! И Лыков поехал в Никитниковский переулок, к старым друзьям. Второй дом от угла был отмечен вывеской: «Мастерская ретирадников привилегированных систем». На самом деле там помещалась служба охраны московских беглопоповцев.
Степан Горсткин, прежний начальник службы, умер год назад. Его помощник Антон Решетов уехал на Дон.
Теперь охрану возглавлял Иван Водовозов, отставной околоточный надзиратель. Увидев гостя, он удивился:
– Чего без телеграммы? И какой-то ты того… потертый!
– Заплати за меня, пожалуйста, извозчику. Гривенника не достает!
– Да… Был вроде богатый! В карты поиздержался?
– Дашь завтрак – расскажу.
Горсткин и Решетов приходились Алексею старыми приятелями и не раз ему помогали. С Иваном Водовозовым отношения были никакими, пока не случилась майская коронация. На ней двое смелых мужчин сошлись близко и тоже подружились. Три недели спали вполглаза! Беглопоповцы, как и прежде, выделили людей для охраны государя. Водовозов отвечал за них перед Лыковым. Во всю коронацию староверы не дали повода себя упрекнуть. Поэтому теперь надворный советник рассчитывал на приятеля. Тот, конечно, не Степан. И даже не Антон Решетов. Ивана не возьмешь с собой ночью в разбойничью Даниловку, как этих двух… И потаенных сведений, недоступных сыскной полиции, он тоже не сообщит. Но посильную помощь Водовозов подаст.
А она Лыкову требовалась. Хотя бы для того, чтобы попасть в Петербург! Это он жандарму сказал, что из Москвы поедет к вязниковскому исправнику. На самом деле сыщику предстояло срочное объяснение с начальством. Он потерял оружие и служебный документ! Оставил их в руках у незнакомых людей, возможно, бандитов. По закону, сейчас в газетах надо публиковать объявление: «Утраченный полицейский билет на имя надворного советника Лыкова считать недействительным». Стыд-то какой! И тянуть с признанием нельзя. Вдруг преступники где-нибудь его предъявят? Он с фотографическим портретом, но карточку легко переклеить. Билет подписан Горемыкиным, и с ним можно пройти хоть в Петербургский монетный двор. Обладание таким документом даст преступникам невиданные возможности. И, случись что, встанет вопрос о продолжении Лыковым службы… Нужно было срочно ехать к Зволянскому и каяться.
Алексей попал к начальству лишь через сутки после происшествия. Рассказал все как было. Директор долго молчал, потом стал расспрашивать:
– Зачем же ты выскочил из поезда? Катил себе парень с голенищами, сошел на своей станции…
– Говорю же: подозрительный был.
– На лице у него, что ли, это написано?
– И на лице тоже. Поверь, Сергей Эрастович, я на эту публику давно смотрю. Из толпы их узнаю.
– М-да… А что на итог? Тебя поколотили, отобрали документ и оружие, а потом еще спалили заимку. За ради чего?
– Меня не поколотили, а едва не убили, – терпеливо пояснил сыщик. – Банда это. Серьезная опасная банда. Там не шапки с прохожих снимают, а голову.
– Нет в тех местах никакой банды! – завелся директор. – Вот! Я уж все сводки проверил! Тихо и спокойно по всей Владимирской губернии.
– Значит, местные берегут статистику.
– Для такого обвинения, Алексей Николаевич, нужны более веские аргументы. Я понимаю, что ты опытный человек. Просто так тревогу не поднимешь. Однако… нет ли тут обиды?
– На кого?
– Да хоть бы на себя! Явился по кой-то черт в лесной кордон. Посреди ночи и без приглашения. Мужики удивились: что за чудо? Дали в морду, отобрали пушку и выгнали. А теперь ты за это хочешь их бандой объявить!
– Почему же они, по-твоему, хозяйство зажгли?
– Да прочитали, что у тебя в билете написано, и напугались. Чиновника особых поручений Департамента полиции поколотили! А наверняка за душой грешки имеются. Кто у нас в империи без греха?
– Вот! – обрадовался Лыков. – Сам допускаешь, что там не без греха!
Зволянский вздохнул и поднялся. На лице у него было такое выражение, словно ему сейчас идти на Голгофу.
– Я должен доложить Ивану Логгиновичу. Как он скажет, так и будет. Утрачен служебный документ. И не бумажка от околоточного, а билет чиновника Департамента полиции в седьмом классе.
– Я понимаю.
– Сиди и жди.
Директора не было долго. Наконец он вернулся от министра, и в хорошем расположении духа.
– Иван Логгинович дает тебе месяц.
– На что?
– На поиск твоей страшной банды. Я убедил его, что Лыков не мальчишка какой, он зря не заподозрит. Что-то там есть, в Вязниковском уезде. Езжай и разберись. Догадка насчет ложной статистики принята. Это у нас запросто!
Лыков тоже повеселел.
– Другое дело! Я там все вверх дном переверну. Но, Сергей Эрастович, мне понадобится содействие местных властей.
– И это предусмотрено. К вечеру владимирскому губернатору уйдет телеграмма: оказать надворному советнику Лыкову всемерную помощь.
– Разрешите отбыть к месту дознания? – вытянулся Алексей, переходя на официальный тон.
– Погоди. Ты должен знать одну вещь. Если за месяц никакой банды там не сыщется, делу о потере служебного документа придется дать ход.
Лыков молча смотрел на директора.
– Ну не могу я это дальше скрывать, понимаешь? – взорвался тот.
– Понимаю.
– Тогда не пялься на меня так, будто я тебя предал!
– Ты меня не предавал. Просто есть порядок.
– Именно что порядок! Министр пошел тебе навстречу! Я напомнил его высокопревосходительству о твоих заслугах. В том числе о самых последних, когда ты самого Витте ублажил! Поэтому тебе и дали месяц.
– Я понимаю. А дальше что? Мы с тобой не вчера родились и хорошо знаем: никакого успеха нельзя гарантировать. Я могу никого не найти.
– Тогда я буду вынужден назначить служебное расследование. До его окончания тебя причислят к департаменту. Без должности и содержания…
– Черт бы с ним, с содержанием!
– Ну да, ты у нас богач! – раздраженно усмехнулся Зволянский. Состояние Алексея было давним предметом его зависти. – Если твой билет, не дай бог, где-нибудь всплывет… Или расследование покажет, что ты действовал с нарушением полномочий… Тебе придется покинуть службу. Так что найди этих засранцев! И верни документ. Ступай!
Надворный советник оказался в Вязниках лишь через четыре дня после происшествия на лесном кордоне. Без полицейского билета ему было неуютно… Чтобы избежать лишних вопросов, он оделся в форменный сюртук, чего в обычное время старался избегать. И взял в департаменте паспорт. В России человек без мундира – только половина человека.
Исправник оказался из бывших офицеров. Прямой как доска, на груди Владимир с мечами и бантом, на шее – Анна, и тоже с мечами. Старый вояка встретил столичного гостя настороженно. Он уже знал в общих чертах его историю. Но, естественно, попросил рассказать с самого начала. Лыков стал излагать, а коллежский советник – комментировать. Когда дошли до того места, что сыщика насторожил парень с гамбургским товаром под мышкой, Рутковский развеселился.
