Анна Барт - Венец Государя
Толстые американки негодующе переглянулись, явно осуждая древних женщин за неумение бороться за свои женские права, а гид радостно заулыбался и торжественно закончил:
– Вы знаете, что Эдвард Герберт Томпсон был не только талантливым археологом, который открыл миру Чичен-Итцу и священный колодец? Он еще был консулом США в Мексике!
Американцы весело загалдели и дружно навели камеры на улыбающегося гида.
Мы поспешно отошли от братающихся с гидом американцев, с трудом сдерживая хохот.
Успокоившись наконец, мы медленно пошли обратно, как вдруг Полонский остановился и серьезно сказал мне:
– Мне так надоели лекции о Кортесах, Монтесумах, испанцах, русских османах, пирамидах, дверях, колодцах и змеях. Я хочу…
– Ты же сам спрашиваешь, – обиделась я.
– Я хочу тебя.
Я поперхнулась воздухом и заалела как летний пион. Кровь застучала в висках, и щеки предательски запылали, а Полонский быстро столкнул меня с белой утрамбованной дороги и увлек в джунгли, где виднелись какие-то темные развалины. Мы протиснулись внутрь полуразрушенного дома между двумя холодными глыбами и уставились друг на друга, тяжело дыша от волнения.
– Почему ты не веришь, когда я говорю, что люблю тебя?
– Ты не сказал «люблю», ты сказал «хочу».
– Хорошо – люблю. Но ведь все равно, не веришь – почему?
– Потому что, если это правда, тем больнее мне будет просыпаться, когда грезы – пуф! – и рассеются…
Я пылала пожаром, мое тело было согласно сразу и безоговорочно, но вот разум… Разум контролировал ситуацию, и Полонский чувствовал мое сопротивление.
Он не спешил. Он никогда не спешил и не настаивал, даже в юношеские нетерпеливые годы, потому что знал – я не смогу отказать ему. Никогда. Ни в чем.
Мы самозабвенно целовались в тишине и полумраке разрушенного храма до тех пор, пока мой разум не капитулировал.
Может, Вадиму передались гены его дедушки-аристократа, академика Полонского? Кто его научил быть страстным, но нежным? Сильным, но ласковым? Берущим, но и дающим в то же время?
Я не знаю, сколько времени мы занимались любовью. Пролетели столетия, прежде чем мы вынырнули из омута нежной страсти и смогли оторваться друг от друга. Безумный ритм сердца стал замедляться, и я открыла глаза. Дрожащей рукой откинула прядь волос с влажного лба. Разрушенный храм, ползучие растения на земле, лучик солнца на сырой стене – я вернулась из волшебного мира любовного безумства. Выбираясь за Полонским из древнего храма, невольно подумала о том, что летописи не сохранили никаких мифов и преданий о богах любви народа майя, только легенды о жестоких покровителях войн. Но я твердо знаю, что боги любви у них были, и никто не заставит меня думать по-другому. Им преклонялись, им молились и за них умирали на кострах инквизиции. На прекрасном полуострове, окруженном теплым синем морем, где так ярко светит жаркое солнце и цветут необычные растения, обязаны были жить боги любви…
Мы потихоньку выползли под лучи заходящего солнца.
– Есть хочу, – объявила я Полонскому.
– Сильно? Или потерпишь до Плайа-дель-Кармен?
Я подумала немного.
– Ты хочешь заезжать в Тулум по дороге?
– А смысл? – спросил Вадим. – Я все равно пока не понимаю, почему Майк решил, что венец спрятан на Козумеле. Почему не здесь?
– Чичен-Итца была куплена в шестидесятые годы Томпсоном, ну тем, кто полез в колодец, – напомнила я. – Тогда можно было покупать исторические руины в Юкатане и делать с ними все, что хочешь. Только в конце восьмидесятых годов ЮНЕСКО взяло под защиту все руины в Мексике. Если Томпсон здесь несколько лет рыл, что еще можно найти?
– Все равно странно. Почему остров? Как он может быть связан с прошлым?
– Я знаю не больше тебя, – разозлилась я. – А сейчас хочу есть! Давай найдем, где можно посидеть и отдохнуть. У меня до сих пор ноги трясутся после преодоления тысячи ступенек наверх и тысячи ступенек вниз.
– А я думал, ты ослабла после моих страстных объятий… – явно набиваясь на комплимент, зашептал Полонский, но я решительно отказалась укреплять его и без того высокую мужскую самооценку и поэтому сделала вид, что не расслышала этих слов.
* * *На обратном пути Вадим повернул куда-то не туда, и мы потерялись. Скоростное шоссе с ревущими машинами осталось воспоминанием: мы ехали по невразумительной одноколейке, и нас окружали со всех сторон мрачные столетние бородатые деревья. Время приближалось к семи вечера, тени ложились на траву и деревья, и так же, как на руинах в Сан-Жервазо, в меня стало медленно вползать чувство необъяснимой тревоги.
– Вот что случается, когда водители пытаются сэко номить время и поворачивают на незнакомых развязках, – сердито сказала я. – Мы заблудились.
Дорога вела явно куда-то не туда, но Полонскому попала шлея под хвост, и он упорно гнал машину вперед. Я старалась не думать, как мы будем выбираться из джунглей и где будем ночевать. Проехав еще несколько километров, мы заметили маленькую, невероятно грязную заправочную станцию и остановились. Я вылезла из машины, огляделась вокруг и вдруг с удивлением увидела невысокий европейский особняк, белеющий за могучими деревьями. Я не поверила собственным глазам и нацепила очки. Дом смутно вырисовывался невдалеке, совсем как призрак, который в любой момент мог исчезнуть в подкрадывающихся сумерках.
Пока Вадим объяснялся с рабочим заправки, я бесцельно ходила вдоль дороги и от нечего делать поглядывала на особняк. Кто же из европейцев решил построить фазенду так далеко в джунглях, а главное – зачем?
Вадим и рабочий заправки продолжали спорить, а мне захотелось в туалет. Зная, что такое мексиканские удобства – зловонная дыра в земле, – я решила просто зайти за дерево. Перебежала дорогу и пошла по направлению к европейскому дому, прыгая через мокрые кочки, но никак не могла решиться присесть. То мне казалось, что меня можно увидеть с заправочной станции, то было слишком много травы, в которой могли оказаться змеи, то мешала огромная лужа. Я совсем отчаялась, как вдруг раздались голоса и женский смех, и я быстро скакнула за ближайшее дерево.
Послышался знакомый голос, и я, удивленная, застыла за своим деревом. Не может быть, мне показалось!
Я поправила сползшие с носа очки и, немного раздвинув ветки, уставилась на парочку, идущую по тропинке прямо на меня. Мужчина – вне всякого сомнения, это был Майк – шел, тесно прижимаясь к миниатюрной девушке. Разглядеть ее лицо, скрытое широкополой кокетливой шляпкой, я не могла. Парочка медленно приближалась к моему дереву. Миновав его, влюбленные остановились и принялись целоваться. Вот уж не думала, что холодный Майк способен издавать такие звуки!
С головы девушки упала шляпа, но парочка этого даже не заметила.
Я не могла выйти из-за дерева незамеченной. Оставалось стоять и ждать.
Смеркалось, становилось прохладно. Я устала и по-прежнему хотела в туалет. Наконец Майк оторвался от девушки. Она, смеясь, наклонилась, чтобы поднять шляпку, и я, не веря своим глазам, узнала жену седовласого сеньора, замучившего меня своей болтовней и страстью к танцам на вечеринке у губернатора.
Обалдев от увиденного, я стояла за своим деревом, провожая глазами удаляющуюся влюбленную парочку. Ай да Майк! Вчера на приеме он амурничал с женой губернатора, а сегодня любезничал в джунглях с Бонитой. Наш пострел везде поспел!
Линду убили только вчера, и он вроде бы сильно переживал. А сам на свидание поскакал! Я осторожно выглянула из-за дерева и оглянулась. Никого. Я побежала по тропинке, перепрыгивая через кочки. На заправке Вадим с недовольным видом сидел в машине. Я не дала ему времени возмутиться. Приложив палец к губам, быстро сказала:
– Я только что видела Майка с Бонитой – это та, которая археолог, жена друга губернатора. Они целовались у дерева.
Вадим непонимающе уставился на меня.
– Ну что ты на меня так смотришь? Я их видела. Здесь какое-то симпатичное здание, непохожее на другие постройки. Наверное, это раньше была гостиница для европейцев.
Вадим продолжал молча смотреть на меня, а потом резво вылез из машины:
– Пойдем узнаем.
Перепрыгивая через грязные лужи, мы направились к служащему заправки. Я втиснулась в помещение, в котором неизвестно как разместились конторка, стол и даже небольшой сейф.
Выслушав меня, служащий протянул огромный амбарный ключ, радостно улыбаясь беззубой улыбкой.
– Нет, мне не нужен ключ, – начала я, а потом передумала.
– Hundred dollars. One hour, – служащий поднял вверх указательный палец. Он произнес фразу на испанский манер «хандрад долла уно ауар», но я поняла его.
– Здесь номера, – пояснила я Вадиму. – Один час стоит сто долларов. Дай деньги, пожалуйста. У меня только кредитка.
– Всего-то? – усмехнулся мой любовник. – Зачем ключ взяла? Гуляем?
Я проигнорировала игривое замечание и отдала деньги человечку за конторкой.
