Андрей Добров - Смертельный номер. Гиляровский и Дуров
– Завтра я принесу вам револьвер!
Потом с бешенством толкнул двери и вышел.
23
Репетиция номера
Ну что ж! Если я окажусь не прав и в этот раз, револьвер мне понадобится…
Я был зол и потому нисколько не сомневался в правильности всего, что наговорил сейчас Архипову!
Рыжиков посмотрел на меня вопросительно. Я отрицательно помотал головой и пошел обратно – к тренировочному манежу. Пока я шел, мне представились собственные похороны, заплаканная Маша в трауре, который ей совершенно не шел… Мои друзья, идущие вслед за гробом под музыку невидимого, но явно вразнобой игравшего оркестра… Мне представился и сам оркестр – почему-то это были музыканты из этого самого цирка… Цветы, венки: «Дорогому супругу от безутешной вдовы», «От коллег», «От редакции „Московских ведомостей“»…
Я тряхнул головой – ерунда! На этот раз я был совершенно уверен в своей правоте! Я докажу Архипову!
– Осади! Дай пройти! – раздалось впереди.
Я снова прижался к стенке центрального коридора – на меня надвигалась темно-серая в неярком освещении морщинистая туша слона. Его вел мужик в сером халате.
Пропустив слона, я снова двинулся вперед. Около выхода на манеж стоял Анатолий Дуров – в шубе и с шапкой-пирожком в руках.
– Здравствуйте, Владимир Алексеевич! – сказал он. – А я вот собрался уезжать.
– Как так? – изумился я. – Разве вы не будете ассистировать брату?
– Нет! Мы вернули в номер Ивана.
– Какого Ивана?
– Ваньку. Ему сейчас полезней не напиваться в тоске, а как следует встряхнуться, занять себя работой. Так что я больше не нужен Володе. Да и, по правде сказать, наше перемирие начало таять под светом софитов, как мороженое на солнце. Мне все кажется, что Володька – увалень, никак не может набрать правильный темп… Мой темп. А он – ругается на меня. Слишком я мельтешу и все время тороплюсь – как ему кажется. Нет, я не буду ему ассистировать. Так лучше. К тому же мне надо вернуться в Гамбург – продолжить гастроль. Я уехал-то всего на неделю – отдохнуть от сосисок и тушеной капусты. Услышать родную речь на улице. Выпить нормальной водки. Да и… вообще!
– И долго вы собираетесь там пробыть? – поинтересовался я.
– Еще месяц. А потом – в Воронеж. Присмотрел там себе небольшой домик. Хочу купить.
– Воронеж – хороший город, – кивнул я. – Тихий, уютный.
– Да-да-да, – засмеялся Дуров-младший, – по сравнению с Москвой или Гамбургом – конечно.
– И вам надо срочно уезжать?
Анатолий сделал изящный жест рукой, в которой держал свою шапку.
– Не так чтобы срочно, но что же мне здесь теперь делать?
Я прокашлялся.
– Останьтесь еще на день, Анатолий Леонидович, – попросил я. – Уедете сразу после Нового года.
– Зачем? – поинтересовался он.
– Хочу попросить вас помочь мне в одном деле.
Когда Дуров-младший, выслушав меня, ушел, я сел на тот же стул, на котором раньше сидел Ванька, и принялся ждать его брата. Не дождавшись, я спросил у проходившего мимо акробата, когда репетиция у Владимира Дурова, и тот ответил, что Дуров уже вовсю работает на основном манеже. Я быстро прошел туда и увидел на середине круга большую пушку, немного похожую на ту, что стоит возле стен Кремля. У пушки беседовали Дуров-старший с Ванькой. Владимир Леонидович заметил меня и поднял руку в салюте. Ванька же не обратил никакого внимания, хотя мне показалось, что и он меня увидел. Дуров повернулся к Ваньке и что-то спросил. Тот утвердительно кивнул и ушел в центральный коридор. Дуров наклонился к пушке и начал привязывать к торчащему из затвора крюку толстый желтый шнур. Сделав это, он огляделся, видимо, в поисках своего ассистента, а потом подошел ко мне.
– С наступающим, Владимир Алексеевич, – Дуров протянул руку, которую я с удовольствием пожал, – опять к нам? Прижились в цирке? Может, останетесь?
– Да что мне здесь делать-то? – с улыбкой спросил я.
Дуров отступил на шаг и окинул меня взглядом.
– Ну… Из вас мог бы получиться неплохой силовой акробат. Гиревик… Постойте!
– Что такое?
– Вспомнил! Теперь вспомнил, где мы встречались с вами раньше!
– Где же?
– В Гимнастическом обществе! Много лет назад! Мы с Толей приходили заниматься – но недолго. И вы там точно были!
– И сейчас бываю, – кивнул я.
– Я помню! – продолжал Дуров. – Вы занимались фехтованием.
– Не только. Теперь я там еще и председательствую.
– Ага! То есть жонглировать гирями вы сможете научиться быстро. Для вас это должно быть несложно.
Я рассмеялся.
– Уж совсем несложно! Владимир Леонидович, я на Волге крючником работал. Там мы не гирями – мешками тяжелыми жонглировали… Ну, не то чтобы жонглировали, конечно, однако к тяжестям я человек привыкший.
– Ну и замечательно! – воодушевленно сказал Дуров. – Конечно, для цирка вы, простите, староваты, однако зритель на Гиляровского пойдет… да, пойдет. Как же! Литератор – и в цирке выступает!
– Обязательно подумаю, – согласился я. – Как надоест мне словами жонглировать – так сразу к вам. Кстати, Владимир Леонидович, что это у вас? Пушка?
– Пушка!
– Для чего же?
– Для салюта. Сейчас Ванька приведет Принцессу, и будем с ней повторять номер.
– А кто у вас Принцесса? – поинтересовался я.
– Увидите. Настоящая принцесса – красивая, веселая, очень изящная.
– Наверное, свинья, – предположил я.
Дуров расхохотался.
– Угадали! Вот вы все же какой, черт, догадливый человек! – отвернувшись в сторону зверинца, он громко крикнул: – Ванька! Ванька!
– Иду! – на манеж вышел карлик, ведя за собой на веревочке большую хавронью, одетую в солдатский мундирчик.
– Что так долго?
Карлик только пожал плечами и, продолжая не обращать на меня внимания, подвел свинью к Дурову. Тот похлопал хрюшку по холке и дал ей из руки какое-то лакомство.
– Привет, привет, моя девочка, – сказал он ласково. – Ну что, готова поработать? Готова, моя Принцесса?
Свинья басовито хрюкнула.
– Молодец… ой, молодец, моя красавица! Ваня, давай на первую точку.
Ванька со свиньей отошли в сторону и остановились. Дуров повернулся вперед, вскинул руки и прокричал:
– А теперь, уважаемая публика, ровно в полночь мы встретим новый век поистине свинским салютом!
Не опуская рук, он обернулся к ассистенту.
– Иван Иванович! А где наш главный артиллерист?
– Ой! – испуганно закричал Ванька. – Беда! Он по случаю праздника упился до свинского состояния!
– Прямо-таки до свинского?
– До самого!
– Не может быть!
– Сами смотрите!
Ванька быстро отвязал хавронью, и та грузно пошла к Дурову. У самых его ног свинья вдруг повалилась на бок.
– Что же делать? – вскричал дрессировщик. – Так ведь и праздник наступит без салюта!
– Надо сыграть побудку на трубе! – подал свою реплику Ванька.
– Но у меня нет трубы!
– У меня есть!
С этими словами карлик вытащил из кармана большую бутылку с хорошо видимой надписью «водка».
– Разве ж это труба?
– А вот смотри!
Ванька поднес горлышко ко рту, делая вид, что пьет. И замер так. Дуров в раздражении повернулся к оркестровому балкону.
– Кузьма! – крикнул он. – Ты заснул там, что ли?
На балконе показалась голова одинокого музыканта.
– Ой! – донесся голос оркестранта. – Пропустил! Сейчас!
Карлик опустил бутылку.
– А вот, смотри! – снова подал он свою реплику и опять изобразил, будто пьет.
С балкона начала играть труба, сначала задорно, а потом медленнее, пока наконец не сбилась на протяжный затухающий звук. Тут Ванька свалился на пол, а вот свинья вскочила и ткнулась в ноги Дурову.
– Ага! – закричал тот. – Проняло тебя! Ну что же, служивый, давай слушать бой часов.
– Бам… – пропел все еще лежавший Ванька. – Бам… Бам…
Так он отмерил одиннадцать раз.
Я не заметил, сделал ли Дуров какой-то знак свинье, но на двенадцатом «Бам» она вдруг резво просунула пятачок в петлю шнура, закрепленного на пушке, и дернула его вбок.
Раздался громкий хлопок, повалил дым, а из жерла пушки вырвался какой-то ком тряпья, стянутого бечевками, и улетел на сиденья восьмого или девятого ряда.
– Хорошо, – сказал Дуров. – Давай, заряди пушку еще раз и снова повторим. Принцесса в форме, но закрепить никогда не помешает.
Он подошел ко мне и закурил папиросу.
– Вот так, – сказал Владимир Леонидович.
– Это весь номер? – поинтересовался я.
– Что вы! Это только финал. Номер большой, в нем занято много артистов.
– Артистов?
– Моих артистов.
– А! Чем это вы стреляете из пушки? Что это за снаряд?
– Это? – Дуров указал на сверток, который подобрал Ванька. – Это так… для репетиции. На представлении мы заряжаем ленты и конфетти.
– А настоящим снарядом можно выстрелить из этой пушки?
– Нет. Что вы! Ее разорвет! Мы кладем пороху совсем немного – вон, видите, сейчас Ваня закладывает картуз с порохом.
