Расплата - Пётч Оливер

Барнабас сработался с Барбарой. Маркитантка узнавала, в чем нуждались ландскнехты, а люди Барнабаса добывали необходимое на полях сражений или в окрестных деревнях. А потом вместе продавали все это солдатам по завышенным ценам.

Когда Агнес с матушкой Барбарой принесли мальчика, барышник как раз подбрасывал визжащей обезьяне сушеные сливы. Любопытство в его взгляде скоро уступило место презрению.

– Я отправлял вас трофеев набрать, а вы с чем пришли? С трупом! – раскричался Барнабас. – Что мне с ним делать?

– Это не труп, а раненый крестьянин, ему нужна наша помощь, – резко ответила Агнес. – Матушка Барбара разрешила мне его выходить.

– Не о чем тебе спрашивать матушку Барбару. Ты моя, не забывай! Бери лучше пример с Агаты.

Барнабас указал на девочку. Та сидела у костра, разложив перед собой богатую добычу. В свете пламени Агнес разглядела несколько медных пуговиц, пару ржавых серпов и даже погнутую аркебузу. Агата улыбалась, потому что понимала, что на сегодня избавила себя от побоев.

– Девчонка знает, как меня осчастливить, – продолжал барышник. – А ты что, бестолочь? Только нервы мне треплешь… – Он предостерегающе поднял палец. – Не перегибай палку, Агнес! Ребята и так спрашивают меня, что я нашел в такой упрямой кобыле. – Барышник вздохнул. – Признаться честно, я и сам уже не знаю.

Самуэль ухмыльнулся и демонстративно облизнул губы. Агнес брезгливо отвернулась и подошла к Барнабасу.

– Я… я нашла серебряный крестик. Разве этого мало?

– Показывай!

Женщина протянула барышнику распятие, тот внимательно его рассмотрел. Поначалу Агнес подумывала вернуть крестик раненому крестьянину, но потом подумала о предстоящей ночи. И сочла маленький серебряный крестик справедливой платой за заботу о мальчике.

– Хм, неплохо, – пробормотал наконец Барнабас. – На этом можно заработать… Ладно, попытай счастья с мальчишкой. Пока ты занята делом, я готов с этим мириться, – он смерил ее недоверчивым взглядом. – И не делай глупостей, поняла? Я разыщу тебя, пусть мне даже придется всю Швабию прочесать. И тогда пожалеешь, что я не продал тебя туркам.

Агнес молча кивнула и вместе с Барбарой перенесла стонущего мальчика ко второй повозке. Она действительно уже не раз подумывала о побеге. Барнабас уже не привязывал их с Агатой, как на лодке. Кроме того, Самуэль и двое других были крайне нерадивыми стражниками. Но куда ей податься? Слишком велика была вероятность, что ее изнасилуют или убьют без разговоров бродячие ландскнехты. К тому же Барнабас по-прежнему держал кольцо у себя. Теперь он носил его на цепочке на шее. Но до тех пор пока он – а с ним и кольцо – продвигался на север, жаловаться не приходилось.

Потому что на севере находился Санкт-Гоар.

Агнес тонко улыбнулась. Не прикладывая никаких усилий, она снова приближалась к намеченной цели. Совсем скоро настанет день, когда их с Барнабасом пути разойдутся.

И пусть для этого придется перерезать мерзавцу глотку.

Тем временем они уложили раненого на солому возле повозки Барнабаса. Мальчика лихорадило, он разговаривал во сне, повторяя шепотом:

– Мама, мама…

– Меня называют матушкой Барбарой. Черт знает почему. Своих детей у меня никогда не было, – проворчала женщина и вытерла мальчику пот со лба. – Так что мне и твоей матерью на какое-то время стать нетрудно.

Агнес невольно усмехнулась. Она знала, что в глубине души Барбара была хорошим человеком.

Маркитантка взяла бурдюк и смочила разбавленным вином пересохшие губы мальчика.

– Ну и что ты собираешься делать? – спросила она у Агнес.

– Промою рану и вытащу пулю из плеча. Есть у тебя настойка и щипцы?

Барбара кивнула.

– Найдется. Но сразу говорю тебе, мальчишка этого не перенесет. Пуля засела слишком глубоко.

– Позволь мне хотя бы попытаться.

– Как пожелаешь, – матушка Барбара склонилась над тяжелым сундуком и протянула Агнес длинные щипцы с загнутыми внутрь концами – так называемые пулевые щипцы. – Вот. Молитва, думаю, тоже не повредит.

– Молитва никогда не повредит.

В точности как учил ее когда-то отец Тристан, Агнес поставила на огонь воду и дождалась, пока та закипит. Потом смочила в кипятке чистую тряпку и очистила рану. Мальчик дернулся и застонал, но не проснулся.

«Тем лучше», – подумала Агнес.

Понемногу вливая в мальчика крепкую настойку Барнабаса, она взялась за щипцы и погрузила глубоко в рану. Губы ее при этом шевелились в беззвучной молитве.

На следующий день Агнес только тем и занималась, что выхаживала раненого мальчика. Он не умер в первую же ночь, и лихорадка заметно спала. В итоге ближе к вечеру матушка Барбара, скрежеща зубами, вынуждена была признать, что проиграла пари.

– Этот парень либо с дьяволом в сговоре, либо с Господом, – проворчала она. – Никому не выжить после такого ранения. Что ты сделала? Прижгла рану и смазала желтком? Или, может, знаешь какое-нибудь лекарство, о котором я не слыхала?

Агнес помотала головой и осторожно сменила пропитанную гноем повязку. Фельдшеры часто обрабатывали раны кипящим маслом или смесью яичного желтка и скипидара. Но отец Тристан говорил, что лучше крепкого алкоголя средства не найти. Тот помогал в большинстве случаев, хоть монах и не мог объяснить почему.

– Когда я вытащила пулю, то постоянно смачивала рану настойкой, вот и всё, – объяснила Агнес маркитантке.

Она вытерла мальчику мокрый лоб. Парень стонал во сне, но лихорадка уже спала.

– Важно, чтобы в рану не попала грязь.

– Ха! От грязи еще никто не умер, – матушка Барбара недоверчиво покачала головой. – А настойка сделана, чтобы пить. Если мы ею раны чистить начнем, я так скоро не при делах останусь.

– Барбара дело говорит, – послышался пьяный голос подошедшего сзади Барнабаса.

Барышник продал голодным ландскнехтам кишащую личинками конину и теперь решил отметить это дело кружкой кислого вина.

– Выпивку мы продаем ландскнехтам, – продолжал он чуть заплетающимся языком. – Если тебе хочется переводить ее на лекарство, то сначала купи у меня, – тут он осклабился. – А раз уж ты не в состоянии, то рассчитаемся иным способом.

– Оставь девчонку в покое! – вскинулась матушка Барбара. – Мужлану вроде тебя от нее все равно мало проку. Подыщи лучше грудастую толстуху в лагере. С ними-то и у пьяного вдрызг торчком вскочит.

– Да что ты смыслишь в благородных дамах, карга старая!

– Уж побольше вонючего пьяницы… Проваливай!

Барнабас собрался было с ответом, но потом ворчливо отвернулся и ушел за новой кружкой вина. Агнес облегченно вздохнула.

– Спасибо, Барбара, – прошептала она.

Маркитантка угрюмо покачала головой.

– Только не подлизывайся, ничего не выйдет. Я лишь хочу спокойствия в обозе, вот и всё.

Она проковыляла к костру, и Агнес снова занялась мальчишкой. Родина его была разграблена и выжжена. Подобно громадному, все пожирающему червю, армия ползла по швабским землям. Следующей на пути была Франкония. Крестьяне уже захватили там несколько городов и теперь осадили Вюрцбург, где находилась резиденция епископа. Предстояло крупное сражение.

Глядя в бледное лицо спящего мальчика, Агнес вдруг представила, что перед нею маленький, в то время еще худенький Матис. Ей вспомнилось их общее детство, когда войны и нужда существовали для нее разве что в рыцарских романах. Как это часто случалось в последнее время, Агнес мысленно вернулась в Трифельс, к Иоганну и Констанции. И к странному кольцу, которое по-прежнему висело на шее у Барнабаса, такое близкое и при этом недосягаемое.

Эту ночь она снова провела с Барнабасом в обтянутой парусиной повозке, среди бочек с вином, утвари, ржавого оружия и всевозможного хлама. Остро пахло свертками старой кожи, которую барышник только сегодня стащил из сгоревшей кожевни.

Запах напоминал Агнес об Анвайлере.

Маленькая Сатана злобно взирала на нее с сундука. Рядом громко храпел Барнабас. Пьяный, он по крайней мере сразу уснул и оказался не в состоянии на нее наброситься. Лишь спустя пару часов Агнес начала медленно проваливаться в сон. Храп Барнабаса неожиданно обратился в скрип старого дуба, и повозка, казалось, уносила ее прочь.