Брэд Гигли - Год гиен
Окруженный своими красивыми приближенными (все они были такими же сильными и мускулистыми, как он сам), царевич дружески хлопал по спинам строителей гробниц. И — последний красивый жест в сторону здешнего люда — возница Пентаура швырнул в воздух небольшие золотые слитки. Строители гробниц и их дети радостно завопили и побежали, чтобы собрать золото.
Скоро слитки были прибраны, толпа нехотя вернулась в деревню. Неферхотеп и старейшины отошли вместе с царевичем на несколько шагов от ворот, чтобы негромко с ним посовещаться.
Семеркет не мог представить, о чем они друг другу говорят, но сомневался, что Пентаура знаком с терминами, имеющими отношение к строительству гробниц. Заметив Ханро, которая шла сквозь толпу обратно к деревенским воротам, лениво покачивая бедрами, чиновник пробрался между задержавшимися людьми и присоединился к ней.
— Это по какому случаю? — спросил он, мотнув подбородком в сторону Пентаура.
— Царевич часто является сюда, чтобы посмотреть, как идут дела со строительством гробницы его отца.
— А остальные?
— Я не знаю, как зовут всех, но тот, черный — Ассаи. Только посмотреть на эти плечи! И на эту шею!
Ее глаза затуманились от вожделения. Потом, к потрясению Семеркета, Ханро начала подпрыгивать и взвизгивать, как изнывающая от любви молоденькая девчонка.
— О! О, посмотри! Они идут сюда!
И в самом деле — царственная компания направилась в их сторону. Резкий толчок, полученный от Ханро, напомнил Семеркету, что нужно низко поклониться, вытянув вперед руки.
— Надо же! — сердечно проговорил Пентаура. — Так это ты — тот умник, который распутывает загадку смерти старой жрицы! Я хотел сегодня поприветствовать тебя особо.
— О? — Семеркет поднял глаза. — Почему?
Черный спутник Пентаура, Ассаи, немедленно оскорбился, что Семеркет обратился с вопросом непосредственно царевичу. Но Пентаура не обратил внимания на нарушение этикета и ответил чиновнику так, чтобы все могли услышать:
— Моя мать посылает тебе приветы и умоляет ускорить расследование. Боги начинают проявлять нетерпение, говорит она.
— Скажите своей матери — и богам, пожалуйста — что я делаю все, что могу.
Царевич, прищурившись, внимательно посмотрел на Семеркета и обхватил его за плечи.
— И как идет расследование? У тебя есть какие-то нити?
— Вообще-то, нет.
Семеркет не мог сказать, оставили эти новости недовольным или просто равнодушным царевича, но возникло странное ощущение: в непроницаемых глазах Пентаура на кратчайший миг промелькнуло злорадство.
— Я уверен, скоро ты получишь эти нити, — сказал Пентаура с царственной снисходительностью и повернулся, чтобы посмотреть на стоящих сзади старейшин. — Я хочу, чтобы вы все знали — моя мать, царица Тийя, ждет, что вы скоро завершите свой труд.
Старейшины закивали головами, молча соглашаясь. Потом возница принес царевичу кожаный мешок, осторожно покопался в нем и вытащил несколько амулетов и брелков. Пентаура сам повесил некоторые из них на шею Семеркета, а остальные сунул в его кушак.
— Еще амулеты? — спросил Семеркет.
— Мать думает, что тот, который она тебе дала, недостаточно могущественный, иначе бы ты уже раскрыл бы это дело. Видишь ли, — дружески продолжал Пентаура, — мы с матерью очень любили старую жрицу.
Семеркет вздохнул, заранее зная, что сейчас последует. Царевич наклонил голову и прошептал:
— Ты когда-нибудь рассматривал возможность того, что она была убита чужестранцем? — он серьезно посмотрел на Семеркета. — Или бродягой?
— Я рассматривал такую возможность. Да.
— Но не поверил в нее?
— Нет.
— Что ж, тогда меня удивляет, что у тебя нет никаких версий. Боюсь, твоя тактика слаба, раз ты сосредоточился на расследовании именно здесь. Насколько серьезно ты веришь, что ее убил один из соседей?
Семеркет почувствовал па себе враждебные взгляды не только старейшин, но и людей царевича. Ассаи снова смотрел на него в упор.
— Во-первых, — твердо проговорил Семеркет, заставив свой язык отклеиться от нёба, — большинство жертв бывают убиты своими знакомыми. Во-вторых, жрице пришлось отправиться в Великое Место, чтобы позаботиться о вверенных ей святилищах. Насколько велика вероятность, что в столь строго охраняемое место забрел какой- то чужак и убил, ее? В-третьих, она была слепа. Хотя тело нашли на другой стороне реки, я сомневаюсь, что она смогла бы добраться туда сама, как вы полагаете? Более чем вероятно, что ее убили неподалеку, а тело бросили в Нил. — Семеркет помедлил. — Хотите, чтобы я продолжал?
Пентаура нахмурился:
— А у тебя есть какие-нибудь доказательства этих… заявлений?
Чиновник покачал головой:
— Нет.
Рука на его плечах внезапно стала тяжелей гранита, и в приступе неконтролируемой паники дознаватель почувствовал, что из него медленно выдавливают воздух.
— Тогда я посоветую тебе или найти доказательства, или покинуть это место, — проговорил царевич. Теплая улыбка осветила его лицо. — Старейшины сказали, что работа над гробницей моего отца идет медленней из-за тебя. — Улыбка Пентаура поблекла. — Мы не можем такого допустить.
Дознавателю вдруг стало ясно, что происходит. Строители гробниц нашли того, кто рангом выше министра, чтобы добиться отстранения Семеркета от этого дела под единственным предлогом, имевшим вес у властей — из-за расследования страдает работа над гробницей фараона. При виде старательно бесстрастных лиц старейшин чиновник понял, что виновность прилипла к этим людям, как маслянистая сажа храмового фимиама. В чем они виновны, он пока не знал, даже не представлял, имеет ли их неведомое преступление отношение к смерти Хетефры.
Какой же надо обладать наглостью, подивился Семеркет, чтобы бросить вызов такому хитроумному человеку, как министр Тох, и насколько надо быть умным, чтобы заручиться поддержкой царской семьи! Но все-таки он был убежден: сами строители гробниц никогда бы не осмелились помешать такому расследованию. Кто-то подвигнул их на это.
Семеркет склонил голову перед Пентаура.
— Я сохраню в сердце мудрые слова царевича, — сказал он.
Он был уверен, что Пентаура, члену царской семьи, и в голову не приходило, что собака может ослушаться.
* * *Чиновник присоединился к Квару на башне меджаев вскоре после встречи со знатными гостями. Наемник тоже торопил Семеркета найти какие-нибудь доказательства, и побыстрее — чтобы расследование не прекратили.
— Как только они выставят царевича против министра, — заметил меджай, — придворная политика прикончит расследование.
К северу царственная компания исчезла в незаконченной гробнице фараона — очевидно, чтобы проверить ход работ.
Семеркет повернулся к Квару.
— Ты был внутри — на что она похожа?
— Внутри чего? Гробницы фараона? — Квар покачал головой. — Вы неверно поняли — лишь жрецы, члены царской семьи да придворные могут туда войти — и, конечно, работники. Мы, меджаи, только охраняем ее — чтобы туда не вошли такие простые люди, как мы с вами.
Семеркет принял решение:
— Я хочу ее увидеть.
Квар громко рассмеялся.
— Вы не можете ее увидеть! Если вас поймают, от меня будут ожидать, что я вас казню. А потом сюда набежит толпа жрецов, чтобы изгнать из гробницы вашу богохульную вонь. А мне бы хотелось этого избежать, если вы не против — ненавижу этих толстых елейных жрецов.
— Мне нужно что-нибудь найти… Что угодно. Это идеальное место для тайника, если вдуматься.
— Тайника для чего?
Семеркет пожал плечами:
— Для всех украденных сокровищ из разграбленных могил, полагаю.
Квар насмешливо фыркнул.
— Гробница фараона — самое публичное место в державе, господин Семеркет, особенно теперь, когда она почти закончена. Каждый месяц сюда является новая инспекция, проводятся какие-то новые ритуалы. Там ничего нельзя спрятать. Лучше основывайте свои расчеты на чем-нибудь реальном.
— Например?
— Как насчет вашего брата — того, который вынюхивает по базарам? У вас есть вести от него?
Семеркет, покачав головой, сказал, что собирается потихоньку наведаться на другую сторону реки, чтобы посоветоваться с Ненри. Надо подождать, сказал он Квару, пока Панеб и Неферхотеп снова отправятся в Восточные Фивы для своих «официальных обязанностей». Чиновник преисполнился решимости выяснить, куда отправляется эта пара, чем там занимается — и с кем говорит.
В этот миг ужасающий вопль высоко наверху заставил их вскинуть глаза. Ястреб рванулся вниз, упав прямо на них, как комета. В последний момент птица взмыла вверх, но Семеркет почувствовал на щеке дуновение, когда она пронеслась мимо.
Птица безумно закружилась, трепеща крыльями и крича на него. Потом настороженно уселась на поперечную балку башни, глядя прямо на Семеркета — крошечное, невероятно красивое создание, с глазами, светящимися умом. Ястреб склонил головку набок. Когда дознаватель протянул палец, чтобы коснуться маленькой птицы, та громко заклекотала и взмыла в воздух, чтобы устремиться в пустыню, к Великому Месту.
