К. Брэдфорд - Юный самурай : Путь воина. Путь меча. Путь дракона
— Так, значит, это вы трое могучих воинов? — спросил Ямада с озорными искрами в глазах. — И я удостоился чести подготовить вас к поединку?
Сэнсэй Ямада зажег еще одну палочку — смесь кедра и красной смолы, которую он называл «кровь дракона». Смола добывалась из ротанговой пальмы и давала тяжелый, лесной запах, такой сильный, что у Джека слегка закружилась голова.
С полузакрытыми глазами сэнсэй Ямада погрузился в транс, что-то напевая себе под нос. Джек, Акико и Сабуро, уже привыкшие к такому поведению сэнсэя, тоже начали медитировать.
— Джек, чего ты боишься? — через несколько минут спросил сэнсэй Ямада, не выходя из транса.
Джек неопределенно замычал: неожиданный вопрос прервал его собственную медитацию в момент перехода к пятому этапу — естественной мудрости, когда все вещи представляются в их истинном свете.
— Расскажи мне, что именно ты видишь. Чего ты боишься?
Голос сэнсэя гудел в ушах Джека, запах благовоний обострил чувства, и в голове из темного круговорота появились образы, всплыли на поверхность лица, и ожили кошмары.
— Утонуть… я всегда боялся утонуть… уйти на дно океана… — запинаясь, ответил Джек, выдавливая слова.
— Хорошо. А что еще ты видишь?
— Маму… я боюсь… она уходит… умирает… одна. — Джек застонал и слегка вздрогнул. — Гинзель… у него в спине нож…
Затем в темноте перед мысленным взором Джека сгустилась зеленая дымка, превратившись в глаз.
— Зеленый глаз… Теперь я вижу зеленый глаз… похож на дракона. Докуган Рю!.. он плывет над отцом… я не могу помочь… отец умирает… — Джек распахнул глаза, чтобы не видеть ужасные картинки. — Смерть… я боюсь… смерти!
— Смерти бояться не надо, — спокойно ответил сэнсэй Ямада и тоже открыл глаза. Его взгляд затягивал так глубоко, что Джек чуть не утонул в нем. — Смерть встречается чаще, чем жизнь. Все умирают, но далеко не все живут. Твоя мать, Гинзель, отец. Отпусти их.
— Я… не понимаю, — пробормотал Джек, ошеломленный словами сэнсэя.
— Смерти бояться не надо. Больше всего ты боишься жить полной жизнью. Джек, самое главное, даже в смерти, — это жизнь, — объяснил сэнсэй, глядя всепо-нимающими глазами. — Важнее всего то, как ты живешь. Твой отец жил и умер, защищая тебя, и это самая достойная цель. Не бойся за него, потому что он жил и продолжает жить в тебе.
Слова сэнсэя эхом отозвались в ушах Джека, и по щекам потекли слезы. Долгие месяцы одиночества, боли, страдания и печали полились из него рекой.
Постепенно рыдания затихли.
Джек вытер слезы и обнаружил, что чувствует себя легче, спокойнее и увереннее, словно его закутали в одеяло умиротворенности и сняли с плеч невидимый груз.
— Я не знаю, как победить других; я знаю лишь, как одержать победу над самим собой. — Слова сэнсэя привлекли внимание остальных. — Наши настоящие и самые опасные враги в жизни — страх, гнев, растерянность, сомнение и отчаяние. Если мы одолеем этих внутренних врагов, то одержим победу и над любым нападением извне.
Сэнсэй Ямада внимательно посмотрел на каждого из трех учеников, чтобы убедиться, что они поняли смысл его слов.
— Преодолейте свои страхи, и вы покорите весь мир. Об этом наш сегодняшний урок.
Сэнсэй Ямада слегка поклонился и отпустил учеников. Акико и Сабуро поклонились в ответ и пошли к выходу. Джек остался сидеть.
— Мне нужно спросить кое-что у сэнсэя Ямада, — сказал Джек в ответ на обеспокоенные взгляды товарищей. — Я сейчас приду.
— Мы подождем на лестнице, — пообещала Акико, уводя Сабуро.
— Джек, тебя что-то тревожит? — спросил сэнсэй Ямада.
— Вчера… утром… у меня…
— Было видение? — закончил за Джека сэнсэй Ямада.
— Да. Откуда вы знаете?
— Такое случается нередко. Освобожденный дух обладает большей силой, чем ты можешь себе представить. Что ты видел?
Джек описал красного демона, ожесточенно атакующего бабочку.
— Есть много способов истолковать подобное откровение, — подумав, ответил сэнсэй Ямада. — Его истинное значение обычно скрыто под многими наслоениями ума, только ты сам можешь добраться до сути. Тебе нужно найти ключ к этому секрету.
Джек почувствовал безграничное разочарование: он-то надеялся, что старый монах сразу же даст ответ, а вместо этого сэнсэй Ямада, как обычно, говорил загадками. Разве ключом можно открыть ум?
— Возможно, ключ в тё-гэри… — пробормотал Ямада себе под нос.
— Тё-гэри? — повторил Джек с внезапно вспыхнувшей надеждой.
— Да, тё-гэри. Иногда путь к пониманию духа лежит через тело. Ты видел бабочку. Порхая, она избежала атаки демона. Возможно, тё-гэри поможет тебе разобраться в твоем видении.
— А где мне найти тё-гэри?
— Джек, дело не в том, где его найти, а в том как. Тё-гэри — древний прием китайских боевых искусств, потерянный в глубине веков. Он назван «Удар бабочки», потому что это удар ногой в прыжке, когда руки и ноги вытянуты подобно крыльям летящей бабочки. Это очень сложный прием, которым можно отразить любую атаку. От тё-гэри практически нет защиты.
— Ну и какой смысл давать мне ключ, которого никто не знает? — Постоянные загадки сэнсэя Ямада начали раздражать Джека.
— Я не сказал, что его никто не знает, — ответил сэнсэй и уставился на Джека долгим взглядом. Джеку стало не по себе: казалось, что старик заглядывает в самую душу.
— Я попробовал бы научить тебя, — наконец заговорил сэнсэй Ямада, — однако тебе это может оказаться не по силам.
— Мне… — недоверчиво заикнулся Джек. — Простите, сэнсэй, не староваты ли вы для воинских искусств?
— Ох уж эти слепые юнцы! — Ямада встал, опираясь на тросточку.
Джек уже собрался рассыпаться в извинениях, когда сэнсэй внезапно отпустил трость и взлетел в воздух.
Тело старика изогнулось, руки описали дугу, а обе ноги ударили высоко над головой Джека.
Затем сэнсэй Ямада невозмутимо поправил кимоно, поднял трость и собрался уходить.
— Как вам это удалось? Невероятно!
— Внешность обманчива. Я монах, Джек. Но кто я на самом деле? — загадочно бросил он, прежде чем задуть свечи и, шаркая ногами, раствориться в темноте.
Последние струйки дыма от палочек благовоний поднимались вверх, как привидения. Старик исчез.
Из Зала Будды Джек вышел ошеломленный увиденным: как мог старый монах летать по воздуху с легкостью бабочки? И что значили его слова, сказанные на прощание?
Акико и Сабуро дожидались Джека, сидя на ступеньках. Он устало опустился рядом.
— С тобой все в порядке? — спросила Акико, обеспокоенная, что урок дался Джеку слишком тяжело.
— Вы не поверите, что я сейчас видел… — ответил Джек и рассказал о выдающихся способностях сэнсэя Ямада.
— Джек, ну ты даешь! Это даже я могу сообразить, — изумился Сабуро. — Он же сохэй!
— Сохэй? Я думал, их всех убил Нобунага!
— Значит, не всех. — Сабуро восторженно уставился на Буцу-дэн. — А спорим, что сэнсэй Ямада способен убить человека, используя только свою ки!
— Смотрите, Кику! — Джек заметил, как девочка вышла из Дворца львов и побежала к ним через двор.
Кику взлетела по каменным ступеням.
— Что стряслось? — спросила Акико, встревоженная такой поспешностью.
— Ямато сбежал!
35. Замена— Джек-кун! Джек-кун! Джек-кун!
Джек моргнул от яркого солнечного света. «Сегодня опять будет жарко», — подумал он, выходя из прохладной тени Дворца львов под приветственные крики собравшихся зрителей.
Для Джека, Акико и Сабуро последние три месяца были наполнены изнурительными тренировками. Джек потерял счет ударам боккэном на кэндзюцу, числу стрел, выпущенных, потерянных или сломанных на кюдзюцу, а после тайдзюцу на всех троих живого места не оставалось.
Кроме того, Джеку приходилось выкраивать время для тайных тренировок с сэнсэем Ямада, где он пытался научиться выполнять тё-гэри в надежде, что это прояснит смысл видения. Однако овладеть тонкостями хитрого приема Джеку так и не удалось. Такими темпами понадобятся годы!..
— Я никогда не смогу это сделать! — в отчаянии пожаловался Джек, в пятый раз подряд приземлившись на спину, — а до Тарю-дзиай осталась всего неделя.
— Во что ты поверишь, то и произойдет, Джек-кун, — невозмутимо ответил сэнсэй Ямада. — Ты должен не приемом овладеть, а самим собой.
Поддержал, называется, ничего не скажешь! Джек все сильнее злился на бессвязные поучения сэнсэя. Неужели старик не видит, что Джеку этот прием не по силам? Зачем заставлять его тренироваться каждый вечер, до боли в мышцах?!
Джек стоял посреди залитого знойным солнцем двора в окружении толпы доброжелателей и надеялся, что все страдания и усилия даром не прошли. Правда, сейчас уже слишком поздно об этом волноваться.
Наступил день Тарю-дзиай.
