Дон Кавелли и папский престол - Конти Дэвид

— Бегите! — крикнул он двум своим спутникам. А затем подхватил стул, на котором днем обычно сидели музейные смотрители, и со всей силы швырнул его в витрину, где лежало старинное золотое украшение. Пронзительный вой сигнализации разорвал тишину…

LXI

Было почти шесть часов. Через несколько минут у Жана-Поля Фавра закончится смена, и подойдет персонал, отвечающий за уборку, чтобы привести залы музея в порядок. Каждый раз ночное дежурство заставляло его вспомнить о долге и дисциплине. А все потому, что время между тремя и пятью утра всегда было самым худшим для Фавра. В эти часы слабело ощущение реальности, а желание закрыть глаза становилось почти непреодолимым. Тени и звуки в музее начинали жить собственной жизнью, изматывая чувства. Только с рассветом он снова приходил в себя, насмешливо вспоминал нелепые ночные страхи, а незадолго до конца смены у него начинался такой прилив бодрости, что не было ни малейшего желания ложиться спать.

Конечно, он все равно уснет, как всегда: сменившись и дойдя до кровати, он в течение считаных минут провалится в глубокий сон, от которого пробудится уже днем. Фавр взглянул на наручные часы. Еще несколько минут, и смена закончена. Вдруг раздался пронзительный сигнал тревоги. По характеру звука он понял, что это не дверная или оконная сигнализация, а витринная. Дверные и оконные сигналы тревоги автоматически перенаправлялись на диспетчерский пункт, а сигналы от витрин — нет. То обстоятельство, что это произошло за несколько минут до окончания его смены, делало все произошедшее совершенно нереальным, не угрожающим, а скорее досадным. Да это просто издевательство! Он неохотно потянулся к рации и нажал кнопку переговорного устройства:

— Говорит пост сорок. Пожалуйста, ответьте. Прием.

Ответ пришел почти мгновенно. Голос из динамика звучал непривычно напряженно.

— Центральный слушает. Прием.

Фавр снова нажал кнопку.

— Проверяю сигнализацию витрины на втором уровне. Прием.

— Вас понял. Прием.

Фавр пересек зал и начал подниматься по спиральной лестнице, напоминающей внутренность экзотической раковины. Наверху располагались разнообразные торговые киоски с книгами, открытками, плакатами и другими музейными сувенирами. Поднимаясь, Фавр размышлял о том, отчего же сработала сигнализация. Возможно, с потолка на витрину свалилась штукатурка? Или птица залетела да и заблудилась внутри здания? Он приблизился к концу лестницы, оставалось примерно десять метров, когда что-то его насторожило.

Послышались быстро приближающиеся шаги, шум и крики. Потом вдруг раздались выстрелы. К собственному изумлению, Фавр не почувствовал страха. Машинально он вытащил «Глок-17», снял с предохранителя и передернул затвор. Только когда пистолет уже был направлен вверх, Фавр осознал, что не запросил по рации подкрепление. Но теперь уже поздно менять позицию. Слегка пригнувшись, он осторожно, но решительно двинулся вперед. Оставшееся расстояние он преодолел одним прыжком. Три или четыре человека, он не разобрал в спешке, сколько их, пробежали вдоль витрин и тут же исчезли за одним из торговых прилавков. Фавр глубоко вздохнул и шагнул в зал. Встав в стойку, он направил пистолет в сторону нарушителей музейного спокойствия и крикнул громким голосом:

— Бросьте оружие! Выходите с поднятыми…

И тут началась стрельба. Кусок облицовки откололся от стены рядом с ним и ударил в бедро. Фавр развернулся и прицелился в ту сторону, откуда раздался выстрел. За первым выстрелом последовал второй. Фавр увидел двух мужчин, которые стреляли в него с другого конца зала. Второй раз за это утро он действовал не задумываясь, подчиняясь реакциям, которые были отработаны на тренировках на случай таких неожиданных ситуаций. Он мгновенно прицелился и выстрелил. Он знал, что стрелять надо ни в коем случае не в голову, а в грудь, если хочешь попасть наверняка. Действуя строго по инструкции, Фавр не стал интересоваться, куда он попал, а мгновенно сменил позицию и выстрелил еще дважды. Он не знал, достигли ли цели все четыре пули, но по крайней мере две попали точно, поскольку оба мужчины лежали на полу, не подавая признаков жизни.

Не опуская оружие, он быстро окинул взглядом зал, ища других нападавших. Видимо, желающие вступить в перестрелку закончились. Затем он снова повернулся к торговому прилавку и повторил приказ сдаваться. Ему навстречу медленно вышли с поднятыми руками женщина и двое мужчин. Только теперь он запросил подкрепления. Конечно, это было излишне. Подкрепление уже спешило к нему.

КНИГА ТРЕТЬЯ

LXII

Восьмой день конклава

Если несколько человек стали свидетелями автомобильной аварии, а затем их по одному допрашивают в полиции о том, что они видели, их показания обычно сильно различаются. Разными будут описания цвета машин, про водителей скажут, что они молодые, старые, толстые, худые, светловолосые и темноволосые. Каждый расскажет на свой лад, полагая некоторые вещи важными, а другие — незначительными. Однако чем дольше вы будете разговаривать со свидетелями, тем больше будут совпадать показания. Прямо противоположным образом ведут себя люди, которые заранее сговорились озвучить придуманную версию. Поначалу их слова сходятся, но чем дольше вы их допрашиваете по отдельности, тем больше начинают разниться их показания. Это знают не только полицейские, но и историки, которые постоянно проверяют многочисленные, часто противоречащие друг другу источники. Знал об этом и Кавелли.

Через несколько минут после того, как прогремели последние выстрелы, сорок вооруженных до зубов гвардейцев уже заняли здание и принялись обыскивать весь музей в поисках преступников. Кавелли прикинул, что потребовались бы по крайней мере час или два, чтобы все объяснить.

Конечно, Кавелли, Беатрис и Монти могли просто спуститься с гвардейцами вниз по винтовой лестнице, а затем, выйдя из музея, вернуться в Ватикан через ворота Святой Анны. Но главное правило в этих стенах гласило: «Вы не должны привлекать внимания». Именно поэтому их и повели назад почти тем же путем, которым они пришли, вероятно, в помещение казармы швейцарской гвардии. Они все еще находились в каком-то почти сюрреалистическом заторможенном состоянии. Командир гвардейцев, полковник Дюран, узнал и Кавелли, и кардинала Монти, что несколько смягчило их положение: их не арестовали, хотя и не позволяли уйти. Несмотря на любезное и вежливое обхождение, требовалось прояснить слишком много непонятных моментов. И еще кое-что было ясно: ситуация слишком ненадежная и запутанная, чтобы рисковать и рассказывать полную правду. До поры до времени целесообразно разыгрывать невинных жертв, но это удастся лишь в том случае, если все они расскажут одну и ту же историю. Кавелли решил взять инициативу в свои руки, прежде чем ей завладеет кто-либо другой.

— Полковник Дюран, извините, пожалуйста…

Командир швейцарской гвардии, который как раз собирался дать указания нескольким гвардейцам, недовольно обернулся.

— Не сейчас.

Но Кавелли не позволил так просто от себя избавиться. Он говорил подчеркнуто громко, чтобы все могли его хорошо слышать.

— Мы только что избежали покушения на убийство. Кардинал Монти и профессор Беатрис Кингсли срочно нуждаются во врачебной помощи. — Он заметил, что Беатрис собирается что-то возразить, поэтому одарил ее самым выразительным взглядом, каким мог, призывая к молчанию. — Я не уверен, что вы захотите взять на себя ответственность за здоровье этих двоих.

Дюран задумчиво почесал в затылке. Здравый смысл подсказывал ему, что синьор Кавелли прав. Те двое, что, по всей видимости, представляли реальную опасность и из-за которых возник неприятный инцидент, сейчас лежали мертвыми в серых пластиковых мешках. Очевидно, что присутствию в музее кардинала Монти, синьора Кавелли и профессора Кингсли есть какое-то разумное объяснение, которое эти трое в свое время предоставят. То, что кардинал или член династии Кавелли могут ворваться в музей с преступными намерениями, совершенно немыслимо. Гораздо важнее то, что кардинал, наконец, нашелся, а вовсе не исчез из Ватикана без ведома гвардии, как утверждал монсеньор Ринанцо. С этим господином еще хотелось бы перекинуться парой слов, но придется немного подождать. Теперь первым делом надо заняться ликвидацией последствий преступного вторжения. Прежде всего, следует позаботиться о здоровье кардинала. Уже два высокопоставленных священнослужителя умерли во время этого конклава, еще не хватало, чтобы он, полковник Дюран, был в ответе за смерть третьего. Что же касается выяснения обстоятельств ночного происшествия…