Клементс Рори - Мученик
Шекспир почувствовал, как напряглись его мускулы.
— Топклифф?
— Как и вы, он, как мне показалось, очень заинтересовался дамами и Коттоном, а еще угрожал мне дыбой, если я не буду отвечать на его вопросы прямо, так что я без колебаний выложил ему все, что знал.
— Ты рассказал ему о том, что работаешь на Слайда?
— Нет, не настолько я глуп. Но я сказал ему, что от Пигготта он узнает больше. Боюсь, что теперь отец Пигготт ко мне будет не так благосклонен.
— Спасибо, господин Пламмер. Если вам будет грозить опасность или будет нужна помощь, можете сослаться на меня. Правда, на Ричарда Топклиффа мое имя вряд ли окажет какое-либо магическое воздействие.
Пламмер пожал Шекспиру руку.
— Спасибо. Надеюсь, вы не подцепили от меня блох.
В коридоре Шекспира ждал надзиратель, и вместе они прошли к камере Пигготта. Пигготт сидел в углу, сжавшись, словно воробей в лютый мороз. Когда Шекспир вошел в камеру, с лязгом захлопнув за собой дверь, он не пошевелился и не произнес ни единого звука.
— Отец Пигготт?
Пигготт не шевелился.
— Отец Пигготт, я все равно поговорю с вами, хотите вы этого или нет.
Ни малейшего движения в ответ. Шекспир схватил Пигготта за ворот его грубой шерстяной рубахи и рывком заставил подняться. Но, увидев, что вместо лица у Пигготта кровавое месиво, Шекспир в ужасе отшатнулся. В скудном свете можно было разглядеть, что нос, похоже, был сломан, а глаза заплыли. Пигготт пытался сесть прямо и застонал, ребра тоже были сломаны.
Шекспир протянул руку, чтобы помочь, но Пигготт отшатнулся, словно от удара. Он попытался произнести что-нибудь, но членораздельной речи не получилось. Шекспир подошел к двери и приказал надзирателю принести воды и тряпье, чтобы омыть раны.
Надзиратель не спешил выполнять приказ. Он молчал и топтался на месте.
— Если у тебя остались крохи здравого смысла, ты сделаешь то, что я говорю. Или, быть может, ты хочешь, чтобы я раскрыл твой маленький секрет? Уверен, господин Топклифф захочет послушать о твоих католических пристрастиях.
Уловка была подлой, но сработала. Надзиратель на мгновение остолбенел, затем, топая и гремя ключами, поспешил исполнить приказ. Он быстро вернулся с тем, что потребовал Шекспир.
— А теперь оботри заключенного.
Надзиратель посмотрел на Шекспира как на сумасшедшего. Зачем обтирать кровь с заключенного? Но, увидев нахмуренный взгляд Джона, он вздохнул и подошел к Пигготту, с ворчанием небрежно принялся обтирать с его лица запекшуюся кровь. Когда надзиратель закончил, Шекспир вручил ему двупенсовик и приказал отправиться к ближайшему аптекарю за бинтами, чтобы перевязать Пигготту грудь.
— Мне нельзя уходить с поста.
— Тогда отправь к аптекарю одного из своих тюремщиков. Или нужно напомнить, что у меня дело государственной важности? А может, рассказать господину секретарю Уолсингему о том, как вы пренебрегаете своими обязанностями?
— Да уж, все сегодня здесь по делу государственной важности, — уходя, проворчал надзиратель.
— Ну вот, мы и одни, Пигготт, — тихо произнес Шекспир, стоя над заключенным, который, и Шекспир был вынужден это признать, даже после того, как его обтер надзиратель, не выглядел лучше. Это был неприятный тип с изрытой оспой кожей и жидкими поникшими волосами. — Не вздумай мне лгать, или я сегодня же отправлю тебя в Тауэр, где тебя заточат в «Литтл-Из», а потом допросят с пристрастием. Речь о деле государственной важности, поэтому спросят с меня. — («Литтл-Из» была маленькой камерой, в которой заключенный не мог не только стоять или лежать, но даже сидеть.) — «Литтл-Из», Пигготт, причиняет такие мучения, что ты будешь умолять, чтобы тебе заменили «Литтл-Из» на адские страдания у позорного столба. [44]
Нос Пигготта был забит запекшейся кровью, который он попытался прочистить. Этот несчастный походил на собаку, которую хотели забить до смерти. Сиплым шепотом он произнес:
— Я расскажу вам все, что рассказал Топклиффу.
Он поморщился и приложил руку к сломанной челюсти.
— Хорошо.
— Я рассказал ему, что у меня есть сообщение, которое я должен был передать. Это сообщение для священника, чьего имени я не знаю. Мне известно только то, что он живет там же, где и отец Коттон.
— А что это за сообщение?
— «Когг с Кау-лейн».
— Кто просил тебя передать это?
— Я… я не знаю.
— Пигготт, я могу без промедления отправить тебя на дыбу. Ты знаешь, что происходит с человеческим телом на дыбе?
Пигготт угрюмо кивнул. Он знал, что на дыбе у людей кости выворачиваются из суставов, а мышцы и сухожилия рвутся, так что жертва уже никогда не сможет ходить или двигать руками.
— Так ответь мне. Кто поручил тебе передать это сообщение?
— Француз. Я не знаю его имени. Он сам пришел ко мне и сказал, что его послал доктор Аллен. [45]Может, он из французского посольства? По правде сказать, господин Шекспир, я не знаю. Мне и этого было достаточно. Он дал мне денег, две марки. В местах, вроде этой тюрьмы, столько стоит разница между жизнью и смертью.
— А что могло означать это сообщение?
Пигготт так завяз во всей этой истории, что мог думать лишь о том, как бы выжить, и ради единственного, крохотного шанса он был готов предать и папу римского, и кардинала Аллена, и Английский колледж в Реймсе. Он еще понизил голос, звук которого теперь был едва слышен:
— Думаю, там находится какое-то оружие. Возможно, это даг. Вроде тех пистолетов, из которых убивают правителей.
Ну да, подумал Шекспир, правителей убивают из пистолета с колесцовым замком. Так был застрелен Вильгельм Молчаливый, а теперь и Елизавета опасалась, что и ей грозит та же участь. Пистолет с колесцовым замком быстро заряжался и был сравнительно небольшим по размеру, так что его легко можно было спрятать под накидкой или в рукаве, поэтому такие пистолеты, или даги, было запрещено проносить на территорию королевского дворца.
— Это просто догадка? Или есть причина, по которой ты так считаешь?
Пигготт устало покачал головой.
— Догадка, господин Шекспир, только догадка. — Он отвернулся к стене, лег на пол, поджав руки и ноги, и единственным признаком жизни было его учащенное хриплое дыхание.
Глава 21
Двери дома Когга на Кау-лейн сторожили два обвешанных оружием охранника. Шекспир спешился и подошел.
— Топклифф здесь? — решительно произнес он.
Они подмигнули друг другу и ухмыльнулись, глядя на Шекспира.
— Прохода нет, — с напускным безразличием сказал один.
— Тебе известно, кто я?
— Да хоть король шведских обезьян, мне плевать. Прохода нет.
— Я — Джон Шекспир, помощник сэра Френсиса Уолсингема. Я здесь по государственному делу, и меня примут.
— Попытайтесь, если хотите.
Шекспир сделал шаг вперед. В тот же миг охранники сдвинулись, образовав неприступную стену. Сильные и широкоплечие, они были облачены в плотные камзолы из бычьей кожи, способные защитить от ударов ножом, за поясами у них торчали гаэльские кинжалы и пистолеты с колесцовым замком, а свои мечи в ножнах охранники были готовы обнажить в любую минуту.
— Если не дадите мне войти, будете отвечать перед главным секретарем Ее величества. Понимаете, что это значит?
— Слушайте, кем бы вы там ни были, не думайте, что мы испугаемся вас или вашего чертова Уолсингема. Мы подчиняемся господину Топклиффу, а он — самой королеве. Понимаете, что это значит? А теперь скажите, кого вы боитесь больше — Уолсингема или королевы?
В это мгновение передняя дверь открылась, и в дверном проеме показался Топклифф. Он бросил гневный взгляд на Шекспира, затем обратился к охранникам.
— Найдите тележку, — приказал он. — Нужно перевезти тело.
Разговорчивые охранники поклонились в знак подчинения и удалились исполнять приказ.
— Топклифф, — начал Шекспир, — что здесь происходит?
Топклифф хотел вернуться в дом, но передумал.
— А вам какое дело?
— Сами знаете. Я занимаюсь официальным расследованием.
— И видит бог, вы опоздали. Нашли бы вы Когга без меня? Стал бы этот вонючий Пигготт разговаривать с вами, если бы я не развязал ему язык? Да вы в борделе и шлюхи не найдете.
— Топклифф, нам нужно действовать сообща. Пусть мы и не придерживаемся одних и тех же методов в работе, но цель у нас одна — безопасность королевы и государства.
— Что это за трусливое государство должно быть, чтобы за него сражались вам подобные? Государство, где люди скорее встанут на колени и будут целовать ноги антихристу, чем омоют руки в крови врага королевы. Я готов пустить кровь всем католикам до единого, чем допустить, что с головы королевы может упасть хоть один волос. А вы, Шекспир? В какую церковь по воскресеньям ходит ваш отец? Отвечайте. — Топклифф сплюнул. — Входите, юноша. Входите и взгляните на то, что мы здесь нашли, а потом объясните вашему Уолсингему, почему вы всегда позади Топклиффа.
