Элис Клэр - Пепел стихий
— Я не отказываюсь! — С еле сдерживаемым гневом он ударил кулаком по стене ее комнаты. Боже Всемогущий, она не ведает, что творит! — Не может быть и речи о том, чтобы я позволил вам идти туда одной, и тем не менее…
— Что ж, хорошо. — Аббатиса не дала ему договорить.
— Что хорошо?
Она взглянула на него невинными глазами.
— Конечно же, что вы согласились пойти со мной!
— Аббатиса, подождите секунду! — Жосс старался соображать как можно быстрее. Необходимо было срочно подобрать правильные слова, чтобы выразить свое величайшее неодобрение. Возможно, это хоть как-то образумит ее.
Рыцарь пересек комнату и остановился, опершись руками о ее стол.
— Аббатиса Элевайз, в лесу слишком опасно! Там недавно были убиты двое мужчин, и, хотя шериф Пелем верит, что убийца надежно заперт под замком, с первой смертью по-прежнему нет никакой ясности!
— Мне это известно, — ответила Элевайз с необычной холодностью в голосе. — И все же я…
— И все же вы утверждаете, что, несмотря на это, мы оба должны отправиться в лес сегодня ночью? — Тут Жосс взорвался. — С какой целью, умоляю?! Блеснуть нашим чутьем и посмотреть, сколько времени потребуется, чтобы в наши спины угодило по дротику?
— Вы не слушали, когда я приводила тот же самый довод, пытаясь отговорить вас от похода в лес несколько недель назад, — заметила Элевайз. — Вы сказали — если я, конечно, не ошибаюсь, — что, раз вы вооружены и будете настороже, вам ничто не угрожает.
— Так и было! — ответил рыцарь с жаром.
— Тогда почему же вы не будете в безопасности теперь? — с нажимом спросила аббатиса.
— Потому что…
Жосс умолк. Да, конечно. Это был главный вопрос. И теперь, когда он понял, в чем дело, ему стало ясно, почему она вела себя так воинственно.
— Что касается меня, то я по-прежнему буду в безопасности, — ответил он после раздумья. — А вот вашим благополучием я не готов рисковать.
— Не вам принимать это решение, — возразила Элевайз ледяным тоном. — Как аббатиса Хокенли, я отвечаю за моих монахинь и моих братьев-мирян. Две из живущих в моей общине женщин страдают, глубоко страдают, и мой долг сделать все, что в моих силах, чтобы облегчить их муки.
— Предприняв это неподготовленное, отчаянное и рискованное путешествие в ночной лес! — Не выдержав, Жосс сорвался на крик.
— Да! — закричала в ответ Элевайз. — Неужели вы не понимаете, что в лесу — ключ к разгадке всего?
Жосс вовсе не был уверен в этом. Но даже если аббатиса права, он должен остановить ее в этой безумной затее. Боже Милостивый, то, что она задумала, просто невозможно!
— Если вас убьют, вашим девушкам это не поможет! — воскликнул он.
— У меня нет ни малейшего намерения быть убитой, — отвечала Элевайз. — Зачем кому-то понадобится убивать меня?
— Они убили Хамма Робинсона. — Жосс вдруг почувствовал, что говорит судейским тоном.
Аббатиса раздраженно вздохнула.
— Хамм Робинсон — это совсем другое!
— Почему же, скажите?
— Он… — аббатиса на миг умолкла, а затем продолжила гораздо более миролюбиво: — Пойдемте со мной сегодня ночью, сэр Жосс, и я докажу вам!
«Пойдемте со мной! Боже мой, она уже решилась!» Если он не согласится принять участие в этом безрассудстве и останется сегодня ночью в безопасных стенах аббатства Хокенли, аббатиса уйдет в лес одна.
— И я ничем не смогу разубедить вас? — спросил он, почти смирившись.
— Ничем.
Жосс закрыл лицо руками.
— Что ж, хорошо.
— Вы пойдете со мной?
Она спросила так, словно с трудом могла поверить в это.
Жосс опустил руки и взглянул на нее.
— Да.
Он не был уверен до конца, но ему показалось, что в глазах аббатисы промелькнуло облегчение.
* * *Элевайз подозревала, что Жосс не сдастся, не сделав еще одну попытку отговорить ее, и не ошиблась. Он ничего не сказал ей ни за вечерней трапезой — памятуя о предстоящем ночном походе, она распорядилась, чтобы им подали по хорошей порции тушеного кролика с овощами, — ни потом, в уединении ее комнаты, где они для храбрости выпили по кружке вина. Все это время их спокойный разговор напоминал беседу хорошо воспитанных путников, которые случайно встретились в дороге.
Потом она извинилась и отправилась в церковь на Повечерие. Во время молитвы аббатиса прилагала все усилия, чтобы отрешиться от мыслей о предстоящем рискованном приключении. В этот поздний час в величественной атмосфере церкви она почувствовала неожиданный прилив отваги. Если бы к этому моменту она еще не решила, что поступает правильно, такой знак одобрения свыше, без сомнений, убедил бы ее.
«Всевышний, Ты вручил этих несчастных женщин моим заботам, — тихо шептала она. — Господи, не дай мне обмануть их ожидания». И после короткой паузы добавила: «Не дай обмануть и Твои ожидания».
Вернувшись из церкви, она обнаружила, что Жосс ждет ее во дворе. Когда она подошла, он тут же произнес слова, которые, должно быть, давно заготовил:
— Аббатиса, не будете ли вы любезны передумать?
Взмахнув рукой, она заставила его умолкнуть.
— Сэр Жосс, — спокойно сказала Элевайз, — это бесполезно.
— Но…
Он стоял очень близко и смотрел на нее сверху вниз. Наконец, словно прочитав решимость в ее глазах, рыцарь слегка пожал плечами.
— Хорошо, — молвил он, вздохнув. — Я умываю руки.
— О нет, сэр Жосс, — возразила Элевайз. — Не умываете. — А затем, прекрасно понимая, что дразнит его, добавила: — Если уж хотите произнести проповедь, как насчет того, чтобы ей быть не о руках, а о вашей собственной голове?
В ответ он лишь проворчал что-то невнятное.
* * *Аббатиса обнаружила, что, пока она была на богослужении, Жосс не сидел сложа руки. Он запасся парой одеял, хлебом и водой, сложил все это в мешок, а на дно засунул что-то твердое, завернутое в ткань. Элевайз предположила, что это оружие, возможно, кинжал. Несколько секунд она смотрела на рыцаря, но почувствовала, что сейчас неподходящий момент напоминать о правиле, запрещающем приносить в аббатство подобные вещи.
— Вы достаточно тепло одеты? — спросил Жосс, когда они наконец вышли в путь. Было совсем темно, луна только-только начала всходить. — Воздух пока еще теплый, но позже будет холодно.
— Вполне тепло, — ответила Элевайз. У нее уже появилась подобная мысль, и она нашла минутку, чтобы зайти в спальню и поддеть под монашеское одеяние теплую шерстяную рубашку.
Жосс кивнул.
Они покинули аббатство через главные ворота.
Впереди медленно вырисовывался лес, в чьи странные и таинственные глубины им предстояло скоро войти. Элевайз заметила, что Жосс заглянул в домик привратницы, пустовавший по вечернему времени. Когда он вернулся, на левом боку у него висел тяжелый меч в ножнах.
Вид меча напугал аббатису еще больше, чем спрятанный в мешке кинжал. Ее даже охватила дрожь.
* * *Похоже, рыцарь знал дорогу.
Элевайз шла следом. Это было очень удачно, поскольку, при всех прочих обстоятельствах, находясь у него за спиной, она могла свободно приподнимать подол, не теряя благопристойного вида. Аббатиса могла только изумляться, как хорошо Жосс изучил стежки и дорожки Великого леса.
Луна поднялась довольно высоко. Ее света уже хватало, чтобы их путь был довольно легким. Когда Жосс в очередной раз отвел в сторону ветку зловредной ежевики, чьи колючки могли бы поранить ее щеку, аббатиса пришла к выводу, что темной или пасмурной ночью их вылазка была бы просто невозможна.
«Просто удивительно, как глаза привыкают к темноте!» — думала Элевайз. Когда они покидали аббатство, она с трудом различала во мраке смутные контуры предметов, теперь же аббатиса видела то, что их окружало, почти во всех подробностях. Вот уходит в кусты тропа какого-то маленького зверька, вот наполовину вылезшее из земли корневище огромного бука, а вон там…
Жосс остановился без предупреждения, и Элевайз налетела на него.
— Простите! — сказала она. — Но…
— Тише! — Казалось, рыцарь чувствовал себя немного виноватым, что столь бесцеремонно перебил ее.
— Все в порядке, — аббатиса тоже понизила голос. — Что там?
Жосс стоял неподвижно, медленно водя головой из стороны в сторону. Элевайз ждала. Через несколько секунд рыцарь едва заметно пожал плечами и объяснил:
— Я не знаю. Вероятно, ничего. Идем дальше?
— Да.
Она заметила, что теперь Жосс шел еще более осторожно, хотя едва ли и раньше можно было сказать, что он двигался беззаботно или шумно. Рыцарь то и дело останавливался, все так же поводил головой, и Элевайз поняла, что он прислушивается.
К чему?
О, Боже, что угодно, только не мурлыкающее пение! Нет!
Охваченная ужасом, аббатиса схватилась за деревянный крестик, висевший на шее.
