Чарльз Финч - Общество "Сентябрь"
— Понимаю, — тихо сказал Ленокс.
— Поэтому я отвечаю «да». Билл остался бы верным своим друзьям. Я бы даже сказал: верным во что бы то ни стало. — Он умолк на мгновение. — Но при всем том, мистер Ленокс, если дело и вправду касалось Джорджа Пейсона, упокой Господи его душу, почему же Билл до сих пор скрывается? Что мешает ему вернуться?
Вот в кого так проницателен Дабни-младший, мелькнуло у Ленокса.
— Верно подмечено, мистер Дабни. Думаю, дело в страхе. Скорее всего до убийства Пейсона ребята не подозревали, насколько все серьезно. Если я хорошо представляю себе Билла, он правильно оценил грозящую опасность и решил затаиться.
Они говорили еще минут двадцать. Ленокс успел разглядеть, что за нарочитой обстоятельностью мистера Дабни, за легкомысленной суетливостью его жены скрываются ни с чем не сравнимые беспокойство и мука — тревога за единственного сына. Видеть людей в такие моменты Ленокс не любил: работа постоянно напоминала ему, как они уязвимы и слабы. Не отсюда ли его скептическое отношение к природе человеческой? Может статься, так оно и есть.
Прощаясь, он поблагодарил их и обещал постоянно поддерживать связь. Из гостиницы детектив снова направился в Бодлианскую библиотеку, где провел в бесплодных поисках еще один час. Однако прежде чем уйти обедать, он написал Гудсону, что отмел мелькавшую у них с инспектором версию о причастности Билла Дабни к смерти Джорджа Пейсона. После сегодняшней встречи предположение казалось абсолютно невероятным.
В «Медведе» Ленокс с жадностью набросился на отбивную из говядины с отварным картофелем, зеленым горошком и подливкой, запивая обед бокалом шенди.[19] Вскоре с едой было покончено. Он сидел за старым, испещренным инициалами столом, пил кофе и смотрел в окно. Холодало, а кофе нес возрождающее тепло. Под низко нависшими потолками в теплом логове «Медведя» детектив почти забыл о тревогах — но снаружи, он знал, ждет дело, от которого мороз пробирал по коже.
Перед тем как вернуться в «Рэндолф», чтобы переговорить с камердинером — может, Грэхем начнет искать Джеффри Кентербери независимо от инспектора Гудсона? — Ленокс не удержался от короткой прогулки по старым каменистым дворикам колледжа Корпус-Кристи, который стоял совсем рядом с «Медведем».
Из Корпус-Кристи, которому традиционно покровительствовали епископы Винчестерские, вышли многие прославленные гуманисты. Эразм Роттердамский, чью «Похвалу глупости» сейчас медленно, но упорно одолевал Ленокс, в свое время во всеуслышание похвалил библиотеку колледжа за то, что там хранились книги не только на латыни и греческом, но и на древнееврейском. В отличие от Корпус-Кристи в Бейллиол-колледже всегда больше ценили общительность и любовь к спорту — наверное, поэтому из Бейллиола вышло гораздо больше политиков и первопроходцев, чем писателей и священников. И все же Корпус-Кристи — уменьшенная копия своих соседей-великанов, колледжей Мертон и Крайст-Черч — оставался бесценной жемчужиной в университетской короне. Сквозь окна библиотеки Ленокс видел головы студентов, склонившихся над Гомером, Геродотом, Цицероном, Иосифом Флавием. Его радовало, что они серьезно настроены посвятить свою жизнь знаниям, стать звеном для передачи великих идей и что смерть Джорджа Пейсона не прервала этот процесс.
В «Рэндолфе» детектива ждал сюрприз — еще одно письмо от Даллингтона.
Дорогой Ленокс, в ожидании дальнейших инструкций я немного поразмыслил о записке, спрятанной под котом-мучеником, и вот что пришло мне на ум. У нас в школе была «Итонская таблица» — код для шифровки записок, чтобы преподы не могли их понять. Нужно было просто заменить буквы цифрами, вот так:
х/1/2/3/4/5 1/а/б/в/г/д 2/е/ж/з/ий/к 3/л/м/н/о/п 4/р/с/т/у/ф 5/х/ц/ч/ш/щ 6/ъ/ы/ьВ общем, Вы меня поняли. Например, вместо буквы «к» пишете 25, вместо «х» — 51. Буквы «и» и «й» совмещают. Да, если перед цифрой поставлен «икс», значит, это просто цифра и есть (чтобы без проблем зашифровать «Встретимся в 330», а то какой-нибудь тупоголовый задумается о букве, соответствующей 330).
Так вот, возвращаясь к нашей записи:
х12/42 45 31 25/х2Яснее ясного, что речь идет о 12/СФЛК/2
Поначалу я решил, что это чушь собачья, потом обратился к папаше, и он наставил меня на путь истинный, объяснив, что не чем иным, кроме «двенадцатый Суффолкский, второй батальон», это быть не может. Как Вы сами понимаете, слова знакомые. Вы уже, наверное, навели справки? Полк и батальон Ваших молодчиков — Уилсона и Лайсандера. В энциклопедии говорится, что двенадцатый пехотный полк сформирован в 1685 году, первоначально — Норфолкский пехотный полк. В 1799 году за участие в Четвертой майсурской войне (неужто ей предшествовали март-сурская и апрель-сурская?) полк удостоился неслыханных наград. Сейчас находится под командованием Роберта Мида. Может, пригодится. Сижу наготове. Даллингтон.
Ленокс и раньше собирался прочесть статью о втором батальоне двенадцатого Суффолкского полка — нет ли там знакомых имен, но так и не собрался. Зато теперь он стремительно покинул номер. Что заставило Пейсона дважды указать на полк и батальон, оставить две подсказки: карточку общества «Сентябрь» и записку с шифром? Или он рассчитывал, что кто-нибудь — Хетч? Стамп? — узнает «Итонскую таблицу»? Даллингтон закончил Итон, но, может, шифр знают и в других школах? Какая оплошность, почему он сразу не проверил!
В читальном зале Бодлианской библиотеки Ленокс в считанные минуты нашел том по военной истории и раздел, посвященный двенадцатому Суффолкскому полку, в котором оказалось аж четыре батальона. Лихорадочно перелистывая страницы, он узнал, что общая единовременная численность второго батальона составляла восемьсот человек, причем пятьдесят пять из них — офицеры. Общим счетом примерно триста офицеров за последние сто лет. Ленокс открыл приложение с именами и портретами каждого. Почти сразу он нашел Лайсандера и его портрет — лицо моложе, но изменился он мало.
Теперь он методично просматривал все пятьдесят пять имен. Двадцать шесть из них станут основателями общества «Сентябрь». (Да, почему «Сентябрь»? Накопившиеся вопросы вдруг хлынули разом, один за другим.) Генри Нельсон, Марк Ноакс, Метью Оттшот, Тим Паттерсон…
Ленокс застыл.
Следующее имя… Он читал, перечитывал, трижды проверял, не веря своим глазам.
Джеймс Пейсон.
Возможно ли? Но это так — да, все верно.
Джеймс Пейсон служил во втором батальоне двенадцатого Суффолкского пехотного полка.
ГЛАВА 31
Ленокс сидел на скамейке в Бейллиоле, во дворике, полном студентов. До него долетали обрывки разговоров: чаще всего, конечно, обсуждались соревнования по гребле, студенческие спектакли, регби и тьюторские занятия, но то и дело он слышал имена Дабни и Пейсона. С каждым днем слухи вокруг обоих обрастали новыми подробностями. Его собственные мысли снова и снова возвращались к смутным воспоминаниям о Джеймсе Пейсоне. На какой-то краткий миг — месяцев шесть, не больше — круг их лондонских знакомств совпал, и они виделись регулярно раза два в месяц, в результате чего возникло ни к чему не обязывающее знакомство.
Пейсоны жили в Вустершире. Кто-то из них отличился в Войне за ухо Дженкинса, и Георг Второй пожаловал им замок неподалеку от Ившема. Ленокс помнил об этом, потому что не раз слышал шутки Пейсона о нелепой войне, с которой так или иначе началась история его рода. (Во времена непростых отношений между Британией и Испанией капитан торгового судна Роберт Дженкинс попал в плен к испанцам, где ему отрезали ухо; когда по возвращении домой он торжественно предъявил ухо членам Парламента, премьер-министр — Уолпол, кажется? — объявил Испании войну. Эти нехитрые факты Ленокс знал еще со школьной скамьи.) Пейсон — второй сын, подтверждавший поговорку «в семье не без урода», был невероятно вспыльчив и всегда попадал в подозрительные компании. С самого начала никто не сомневался, что природные склонности приведут его в злачный Лондон. Так и случилось. Когда Джеймса исключили из Оксфорда за пьянство, он не растерялся и нашел себе место — второй батальон двенадцатого Суффолкского полка.
Завидная внешность, высокий рост, стать, усы и открытый честный характер — этого у Джеймса Пейсона было не отнять, но в его глазах всегда темнела угроза. Когда он уговорил леди Аннабел Уэст выйти за него замуж, все сразу почуяли недоброе — и не ошиблись. Через шесть месяцев унижений она сбежала в Бельгию, в какое-то захолустье, лишь бы понадежнее скрыться; брат приехал туда, чтобы взять ее под свою защиту. К этому моменту она была на третьем месяце беременности и, если не считать внутреннего оцепенения, в полном здравии. Ребенок появился на свет в Брюсселе, шесть месяцев спустя — Джеймс Пейсон к этому времени уже отбыл со вторым батальоном в Индию. По большому счету батальон не участвовал в военных действиях, лишь изредка вступал в мелкие стычки с местным населением — по крайней мере так говорилось в военно-исторической энциклопедии. Еще через два года батальон вернулся в Англию, недосчитавшись двадцати рядовых и двух офицеров, в том числе Джеймса Пейсона. Причина смерти в книге не указывалась.
