Рафаэль Кардетти - Слезы Макиавелли
— Как она умерла?
Вопрос гонфалоньера отразился эхом от сводов безлюдной церкви. Поглощенный работой, Корбинелли не слышал, как тот вошел. Он жестом велел Деограциасу продолжать обследование тела.
— Она истекла кровью, когда ей перерезали горло. Раны на теле были нанесены так, чтобы не задеть жизненно важных органов. Ни одна из них сама по себе не была смертельной, но в совокупности они привели ее к гибели. Как обычно, безупречная работа.
— Где она была убита?
Врач направился к алтарю часовни.
— Ее ранили здесь, перед образом. Скорее всего, она упала, а затем заползла за алтарь. Она умерла вон там, обхватив себя руками, словно спящее дитя. Стоя на ступени, окружающей алтарь, убийцы следили, как она умирает.
Гонфалоньер вздрогнул.
— Убийцы? Их было несколько?
— Есть три разных следа.
— А почему ты уверен, что они принадлежат именно убийцам? Тут вокруг нас не меньше тридцати следов.
— Капеллан проявил поистине удивительное хладнокровие. Как только он нашел тело, он вышел из церкви и закрыл дверь на ключ. Прежде чем предпринимать что-либо, стражи, в свою очередь, предупредили Малатесту. Все это позволило мне первому войти в церковь. И, поскольку капеллан клялся всеми святыми, что не вставал на ступеньку, которая окружает алтарь, можно сделать вывод, что эти следы принадлежат убийцам. Hoc demonstrandum erat.[11]
— Прекрасно, теперь мы вместо одного ищем троих. Час от часу не легче!
— Не будьте таким пессимистом, Эччеленца. Только что они совершили свою первую ошибку. Теперь мы узнали о них кое-что важное.
Содерини грустно покачал головой:
— Это ты расскажешь родителям девушки. Пусть знают, что их дочь умерла не напрасно.
— Согласен, этого мало. Но до сих пор они действовали очень скрытно. И на сей раз их никто не видел.
— А как они проникли в церковь? Разве дверь не была закрыта?
— Была, конечно, как и каждый вечер. Они взломали дверь дома священника. Он спал наверху и ничего не слышал.
По-видимому, гонфалоньер немного успокоился.
— Что ты еще обнаружил?
— Все как обычно. Прежде чем привести сюда, ее пытали. Глаза ей выкололи и нанесли раны еще живой. Нос и зубы я нашел у нее в горле, а вот глаза исчезли.
— Известно, кто она?
— Никаких догадок.
— Почему ее притащили сюда?
— Все это неспроста. Встаньте сюда, Эччеленца. Точно на то место, где ей перерезали горло.
Гонфалоньер долго разглядывал лужу крови, на которую указывал Корбинелли, прежде чем решился встать туда, куда велел врач.
— И что я должен увидеть?
— Посмотрите-ка внимательно на образ. Содерини вгляделся в картину и тут же прошептал:
— Святая Лючия! С ней сделали то же, что со святой Лючией! Боже мой, они точно знали, что делали!
— Святая Лючия не просто мученица. Она покровительница слепых.
— Опять все возвращается к глазам.
— Да, — подтвердил Корбинелли. — С самого начала я задавался вопросом: почему убийцы ослепляют свои жертвы? Я предполагал, что это нечто вроде подписи, знака, которым они помечают свои преступления. А на самом деле в этом и кроется ключ к их жажде убийства.
Содерини вздохнул, потом сел на один из стульев, стоящих перед алтарем. Он все сильнее чувствовал свое бессилие. Гонфалоньер разрывался между дерзкими убийцами и гражданами города, чей гнев мог вырваться в любую минуту.
Топор палача оказался слишком близко от его шеи. Чем скорее с этой историей будет покончено, тем лучше.
Между тем он не питал особых надежд, что ему удастся найти убийц. Если не случится чуда, Малатесте никогда их не поймать.
И тогда он сделал то единственное, что еще было в его власти: он повернулся к изображению Христа на престоле, висящему над хорами, закрыл глаза и стал молиться.
— Да дайте же мне пройти!
Несмотря на свой маленький рост, донна Стефания с силой оттолкнула солдата, который загораживал ей дорогу. Сводня была скромно одета, и на этот раз на ней не было украшений. Страж понял, что долго удерживать ее не сможет, и пропустил донну Стефанию в церковь Санта-Кроче.
Как только она переступила порог, к ней бросился Малатеста:
— Сейчас сюда входить нельзя. Приходите молиться позже.
— Вы что, не знаете, кто я? — спросила сводня. — Уйдите с дороги!
Удивленный тем, что кто-то осмелился ему перечить, Малатеста не знал, как поступить. Ему на помощь с лукавой улыбкой пришел Содерини:
— Да будет вам, донна Стефания, хватит дразнить этого несчастного. Он с большей охотой проводит время в фехтовальных залах, чем в заведениях вроде вашего. Что вас сюда привело?
— Ходят слухи, будто вы нашли труп девушки.
Улыбка сползла с лица гонфалоньера.
— Какое отношение эта новость имеет к вам?
— Мне кажется, я знаю, о ком идет речь. Вчера пропала одна из моих девушек. Я послала ее за покупками, и она не вернулась.
— Скорее всего, она пошла проведать кого-нибудь из родни. Возможно, любовника?
Маленькая женщина уверенно покачала головой.
— Нет, не думаю, что она сбежала. Да и куда она могла пойти? У меня нет ни одной девушки, которая была бы из этих мест. А шашни в моем заведении запрещены.
— Вероятнее всего, вы напрасно беспокоитесь.
— Позволю себе настаивать, Эччеленца. Я хотела бы убедиться в этом сама.
— Я могу показать вам труп, но он слишком изуродован. Даже если это она, вы не сможете ее опознать.
— Все же я бы хотела ее увидеть. Я отсюда не уйду, пока не буду полностью уверена.
Сводня не намерена была уступать. Содерини пожал плечами и направился к капелле Барончелли.
— В таком случае следуйте за мной.
Он остановился перед алтарем. Девушка все еще лежала на земле, но теперь ее тело было прикрыто белым полотном. Сводня наклонилась и дрожащей рукой приподняла саван. Не веря своим глазам, она смотрела на изувеченное тело и не могла вымолвить ни слова.
— Так это она? — произнес наконец Содерини. Донна Стефания пришла в себя. Охваченная отвращением, она быстро отошла.
— Я… я не уверена. Телосложение и цвет волос похожи, но от лица ничего не осталось.
— А не было у нее на теле какой-нибудь особой приметы?
Донна Стефания немного подумала, потом неуверенно кивнула.
— Две недели назад она обожгла маслом тыльную сторону ладони. Правой. Если это она, то след от ожога должен быть еще виден.
Корбинелли присел на корточки рядом с покойной. Он поднял ее руку достаточно высоко, чтобы гонфалоньер и сводня увидели розовое пятно с того места, где стояли.
Эта жестокая уверенность окончательно стерла маску суровости с лица донны Стефании. Из глаз хлынули слезы, оставляя на густо напудренных щеках светлые дорожки. Она опустилась на колени рядом с трупом. В своей жизни она не часто посещала церкви, поэтому вместо молитвы прошептала несколько простых слов. Смущенные Содерини и Корбинелли оставили ее одну.
Несколько минут спустя донна Стефания закрыла саваном лицо умершей. Когда она подошла к Содерини, который ждал ее в нефе, черты ее лица снова стали жесткими и холодными.
— Прошу простить мне минутную слабость. Вам трудно представить, как я привязана к своим девушкам. Они мне словно родные.
— Вы не знаете, почему это случилось именно с ней?
— Нет, с ней у меня никогда не было никаких хлопот. Она всегда вела себя как следует. Остальные девушки ее обожали. Не представляю, кто мог желать ей зла.
— Благодарю вас, донна Стефания. Вы нам очень помогли, но сейчас вам лучше уйти.
Женщина согласно кивнула и последовала за Содерини к двери. Прежде чем перешагнуть порог, она остановилась и сказала ему голосом, к которому вернулась вся его былая уверенность:
— Я буду вам очень признательна, если вы отдадите мне ее тело, когда ваш врач закончит его исследовать. Я хотела бы заняться погребением, как только это будет возможно.
— Конечно. Вы получите его уже завтра.
Сводня поблагодарила его и уже собиралась уходить, но передумала. Ее зрачки блеснули холодной яростью.
— Когда вы найдете виновного, накажите его так, как он того заслуживает…
— В этом вы можете быть уверены. Я стремлюсь к этому не меньше вашего.
— Ладно.
Содерини толкнул створку тяжелой деревянной двери и вышел на улицу вместе с донной Стефанией. На паперти собралось еще больше зевак. Появление гонфалоньера вызвало новый взрыв язвительных выкриков.
Все самые влиятельные лица города, за исключением Савонаролы, пришли, чтобы своими глазами убедиться в том, что произошла новая трагедия. В самом первом ряду Томмазо Валори обсуждал со стоящими рядом с ним людьми жуткую находку. Прямо за ним стоял Бернардо Ручеллаи в сопровождении Антонио Малегоннелле.
Малегоннелле появился в городе два года назад. Никто не знал, ни откуда он прибыл, ни каково происхождение тех ящиков с дукатами, которые перевозила за ним целая армия слуг. Однако ему понадобилось всего несколько месяцев, чтобы проникнуть в тесный круг местной аристократии. Уверенный в своем положении и влиянии, он в любых обстоятельствах выставлял напоказ свое холодное высокомерие. Ручеллаи терпел его возле себя только потому, что получал от него основную денежную помощь. Однако он старался сдерживать непомерное честолюбие своего советника.
