Линдсей Дэвис - Заговор патрициев, или Тени в бронзе
Сменив тему, я упомянул две загадочные фигуры, которых заметил раньше на берегу. Прикрывая Лария спинами, мы с Петро вооружились фонарем и вышли на улицу посмотреть.
Они все еще были там. Если эти люди лежали в засаде, то уж точно не были профессионалами: до наших ушей донесся приглушенный шепот их голосов. Когда их побеспокоили наши шаги, тень поменьше поднялась и с шумом забежала в постоялый двор. Я поморщился, когда почуял запах прогорклой второсортной розовой воды, потом заметил знакомую большую грудь и взволнованное круглое лицо. Я хихикнул.
— Оллия быстро справилась! Она нашла себе рыбака! Она тоже хихикнула. Рыбак медленно прошел мимо нас с самоуверенным любопытным взглядом, который обычно бывает у этих красавчиков. Мечта глупой девчонки! У него были мило уложенные волосы, короткие крепкие ноги и мускулистые загорелые плечи, созданные специально для того, чтобы красоваться перед городскими девчонками, когда он забрасывал сети.
— Спокойной ночи! — твердо сказал Петро голосом начальника полиции, который умел себя сдерживать. Молодой ловец омаров смотался, ничего не ответив. Его черты не очень соответствовали авентинским стандартам, и я подумал, что для ученика лодочника он был довольно неряшлив.
Мы оставили Петрония во внутреннем дворике: прежде чем ложиться спать, этот человек, который серьезно относился к жизни, обошел и проверил, все ли в порядке.
* * *Когда Ларий шел передо мной в нашу комнату, он обернулся и задумчиво прошептал:
— У него не может быть подружки, пока тут его семья. Так для кого он рвал цветы?
— Для Аррии Сильвии? — предположил я, стараясь говорить нейтральным тоном. Потом мой племянник (который с каждым днем становился все изощреннее) так на меня покосился, что всю дорогу наверх я беспомощно смеялся.
Аррия Сильвия спала. Сквозь спутанные волосы, рассыпавшиеся по подушке, было видно ее румяное лицо. Она дышала с глубокой удовлетворенностью женщины, которую напоили и накормили, потом летним вечером отвели домой, после чего ее согрел муж, известный своим основательным подходом ко всему. Рядом с ее кроватью стоял большой букет роз в кувшине для засолки рыбы.
Когда чуть позже Петроний поднялся наверх, мы слышали, как он чтото напевал себе под нос.
XXIX
Каждому, кто снимал квартиру, это знакомо; у дверей мужчина или мальчик продает то, что тебе не нужно. Если не проявишь силу, эти надоедливые люди обязательно чтонибудь подсунут: от фальшивых гороскопов или разваливающихся железных кастрюль до подержанных колесниц с украшениями под серебро и очень маленькой нарисованной сбоку Медузой. Как потом выясняется, ее покрасили в темнокрасный цвет, а конструкцию кареты переделали после того, как она вдребезги разбилась при столкновении…
Мы с Ларием стали такими мужчиной и мальчиком. Наш груз с черного рынка давал полную свободу входить в частные имения. Никто не посылал за стражниками. Мы ехали по берегу, поднимались с Нероном по покрытым застывшей лавой дорожкам для повозок и иногда снова спускались уже через пять минут; хотя, к нашему удивлению, зачастую визиты оказывались дольше, и когда мы уходили, наш список заказов становился длиннее. Во многих красивых виллах вокруг Неаполитанского залива сейчас стояли британские водопроводные трубы, и большинство жителей не покупало товары, которые официально являлись бывшими государственными запасами. Некоторые люди воспользовались нашими низкими ценами, чтобы полностью обновить оборудование.
Я не удивлялся; мы стучали в коринфские ворота богачей. Их прапрадеды, возможно, наполнили фамильные сундуки за счет честного труда в своих оливковых рощах или наградами за политическую службу — я имею в виду иностранные трофеи. Но последующие поколения зарабатывали тем, что осуществляли нелегальные сделки с товаром, который контрабандой провозили в Италию, не уплачивая портовые сборы. В плане беззакония их хорошо дополняли управляющие имениями. Этим надменным жуликам новые трубы доставались по цене фундука, но, расплачиваясь, они все еще пытались подсунуть нам старые железные монеты и смешную македонскую мелочь.
Через несколько дней полного косноязычия Ларий обрел дар речи и разработал стратегию сбыта, которая говорила, будто он родился в коробке под прилавком на рынке; более того, я мог доверить ему арифметику. Вскоре нам уже вполне нравилось продавать трубы. Погода стояла потрясающая, Нерон вел себя хорошо, и иногда нам удавалось оказываться у дверей дружеской кухни как раз в тот момент, когда там накрывали к обеду.
Казалось, информацию достать сложнее, чем лепешки из кукурузной муки. Мы обошли почти все прибрежные виллы между Байями и Стабиями. Даже те, кто был готов помочь, утверждали, что не знают Криспа и его корабль. Я потратил несколько часов, выслушивая, как больные артритом привратники предавались воспоминаниям о тех временах, когда они шли через Паннонию с какимто низкосортным легионом, возглавляемым сифилитическим легатом, которого потом выгнали со службы. В это время Ларий прогуливался вдоль причала в поисках «Исиды Африканской»; сейчас в любой день какойнибудь парень с рыболовной леской заподозрил бы его в аморальном поведении и заставил бы выпить с ним.
На фоне такой безрезультатной деятельности торговля свинцом начала нам уже надоедать. Такова скучная сторона работы осведомителя: задавать одни и те же вопросы, которые так и не дают никакого результата; изнурять себя настойчивыми мыслями, что упустил чтото важное. Мое дело двигалось очень медленно. Изза этого я не мог расслабиться и насладиться компанией своих друзей. У меня болел живот. Все комары Флегрейских болот узнали о моем присутствии и слетелись на свое сезонное лакомство. Я скучал по Риму. Мне нужна была новая женщина, но хотя здесь их было доступно огромное множество, мне не понравилась ни одна из тех, что я видел.
* * *Перед Ларием я старался быть веселым, хотя его неизменное добродушие начинало напрягать. Один день шел дождь. Даже когда небо прояснялось, казалось, что влажный воздух пропитал нашу одежду. Нерон стал раздражительным; им было так тяжело управлять, что вскоре мы разрешили ему идти туда, куда он хотел.
Так мы оказались уже на другой пыльной дороге Кампании, которая проходила между пышными виноградниками и участками с овощами. Нашему вниманию предстали кочаны здоровой капусты, вокруг которых были вырыты небольшие ямки, чтобы задерживать влагу. Вдалеке работники втыкали в черную землю мотыги с длинными ручками. Рядом находилась решетчатая арка над входом в имение, под которой носились коричневые куры, а через забор перелезала невероятно хорошенькая девушка, так что нам были видны ее ноги и большая часть того, что шло выше.
Нерон остановился поговорить с курами, пока Ларий глазел на девушку. Проходя мимо, она ему улыбнулась.
— Пора ее позвать, — решил Ларий с бесстрастным выражением лица. Для меня девушка была слишком низкой, слишком молодой и слишком румяной, но все равно от ее вида замирало сердце.
— Такова ваша оценка, трибун?
— Абсолютно верно, легат! — воскликнул Ларий. Девушка прошла мимо нас; казалось, что она уже привыкла к тому, что ее восхищенно оценивали взглядами мошенники в повозках.
— Если она зайдет, — тихо решил я.
Она зашла.
* * *Ларий сказал мне идти; он страдал от кишечного расстройства, что делало пребывание вдали от дома таким веселым. Я отправился обрабатывать его подружку, пока парень собирался с мыслями. Когда я проходил под аркой, слабое солнце снова забежало за грозную тучу.
Чтото говорило мне, что этому дому, возможно, чегото не хватало. Это был обветшалый, полуразрушенный участок, полный грязи и болезней. Казалось, он состоял из отдельно стоящих зданий, наспех сколоченных из сломанных дверей и досок. Когда я проходил мимо них, меня встретил запах козлиной мочи и капустные листья. Во всех комнатах слышалось жужжание жирных энергичных мух. Курятники казались разрушенными, а хлева на целый фут были заполнены грязью. У плетеного забора стояло три разбитых улья; там не стала бы жужжать ни одна чистоплотная пчела.
Девушка исчезла. Не считая внешней убогости, этот полуразрушенный дом с фермой, чей вечно отсутствующий хозяин, вероятно, купил его в качестве инвестиций и даже никогда не видел, постепенно умирал изза отсутствия управления.
Я так и не добрался до дома. Здравый смысл взял верх: к каменному столбу цепью был привязан страшный пес со свалявшейся шерстью на хвосте, поднявший страшную панику. Гвозди у него на ошейнике по размеру были с индийские изумруды. Звенья цепи длиной в двенадцать футов весили, должно быть, по два фунта каждое, но, бегая из стороны в сторону, Фидон швырял этот металл так легко, словно венок из бутонов роз во время пира, повидимому, думая, что следующим его пиром могу стать я. На шум изза угла показался бородатый мужик с палкой. Он шел прямо к собаке, у которой намерения вцепиться мне в глотку еще удвоились.
