Клод Изнер - Происшествие на кладбище Пер-Лашез
— Боже мой, какой ужас! Бедная девочка! Но за что? Это имеет какое-то отношение к твоей подруге Одетте де Валуа?
— Мадам де Валуа исчезла, консьерж не знает, куда она могла отправиться… Среди вещей Денизы твоего ключа не нашли, Таша, и я очень обеспокоен. Потому-то и…
Виктор обнял девушку, она прижалась к нему и прошептала:
— Ты должен был мне все рассказать!
— К чему? Тебе хватает хлопот с подготовкой к выставке.
— Ты прав, но все это ужасно печально! Пообещай, что сегодня же сообщишь в полицию.
— Уже сообщил, но у них как всегда полно других дел, — ответил Виктор, вспомнив усталое лицо чиновника из бюро по поиску пропавших.
— Я запрещаю тебе встревать в это расследование! Не забывай, как ты мне дорог.
— Я тоже тебя люблю, моя милая, но женщины вечно волнуются по пустякам! Беги, а то опоздаешь.
Виктор смотрел, как Таша торопливо идет через двор к воротам, и хвалил себя за ловкость: он сумел не солгать, ничего не пообещав.
Жозеф сел в постели и попытался пригладить шевелюру влажной рукавичкой.
— Откройте окно, патрон, здесь можно задохнуться.
— И думать забудь. Что это за запах?
— Мама жгла эвкалиптовые палочки перед приходом доктора.
— Могу я закурить?
— Конечно, патрон. Послушайте, я должен вам кое-что рассказать. Вчера со мной приключилась неприятность. Я отправился в Счетную палату и… старик, папаша Моску, умер — его убили!
Спичка обожгла Виктору пальцы, он зашипел и уронил ее на кровать.
— Умер? Что значит — умер?
— А то и значит. Его сбросили с лестницы, и он разбился, но труп испарился. Я ничего не сказал полиции, ни словечка, но эта тайна не дает мне покоя, боюсь, убийца меня выследил…
— Вы видели убийство?
— Слышал грохот и видел склонившуюся над телом тень.
— А потом тело исчезло? Вы бредите, Жозеф!
— Клянусь честью, патрон, вы должны мне верить!
Жозеф разволновался и попытался встать, но Виктор не позволил.
— Какого черта вас туда понесло? Временное помрачение рассудка? Кто вас надоумил? Да отвечайте же, черт побери! — рявкнул он, яростно тряся юношу за плечи.
— Ай! Больно, патрон! Все случилось из-за вас!
Виктор опомнился.
— Ну хорошо, начните с начала и постарайтесь изложить все яснее.
— Дело в вас, патрон. Мадемуазель Таша попросила меня проследить за вами — боялась, что вы нарветесь на неприятности, она ведь вас знает! Я увидел, что вы ходите за стариком, и кое-что смекнул. Вы меня отстранили, вот я и решил показать, на что способен.
— И преуспели. Браво! Продолжайте.
«Итак, Таша установила за мной слежку», — думал Виктор, не зная, радоваться или негодовать.
Жозеф принял позу капризной примадонны, собирающейся спеть арию, потребовал стакан воды, четвертушку яблока и сигарету. Ему нравилось держать Виктора в нетерпеливом ожидании.
— Когда я вернулся к лестнице, тела старика там не оказалось. Я везде искал, проверил все углы и закоулки и спросил себя: «Во что ты вляпался, Жожо?» Я был уверен, что убийца меня подкарауливает. С вами никогда такого не было, патрон: вроде и нет никого вокруг, а ты чувствуешь, что кто-то за тобой наблюдает?
— Интуиция?
— Нет, патрон, уверенность. Я не чокнутый. Сказал себе: «Ты должен любой ценой от него оторваться, он ведь не знает твоего адреса». Перешел на другой берег, поднялся до Больших бульваров — где светло и много народу, покрутился там, а около полуночи прыгнул в фиакр и вернулся домой.
— Возможно, старик только прикинулся мертвым, — предположил Виктор.
— У меня пальцы были… в крови. Его перекинули через перила, а потом унесли труп — ловкий фокус, что и говорить. А зачем вы за ним следили, патрон?
Жозеф поежился, и Виктор с трудом скрыл улыбку.
— Эй, нечего на меня смотреть, словно я и есть убийца! Папаша Моску работает на Пер-Лашез, вот я и подумал, что он мог видеть там на прошлой неделе мадам де Валуа и Денизу.
— Ну конечно, — прошептал Жозеф. — Знаете, патрон, я много думал об этом деле. Во вторник утром, когда нас посетили графиня с племянницей, я слышал, как мадам де Гувелин говорила об одном ясновидящем, только имя она забыла. И я вспомнил, что Дениза на ярмарке бормотала о какой-то недоброй силе, будто бы витающей в квартире вашей бывшей лю… подруги. Она считала, что ясновидящая, к которой ходила мадам де Валуа, просто-напросто навела порчу на дом. Вам не кажется, что это след?
— Не знаю.
— Нужно все проверить. Дениза и вправду была напугана. Она даже не захотела погадать у феи Топаз, не показала ей ладонь, а когда я пошел взглянуть на реконструкцию знаменитых преступлений, осталась ждать снаружи. Ну, я настаивать не стал, зрелище и впрямь страшноватое…
— Ближе к делу.
— Думаю, я смогу найти эту самую ясновидящую. Она живет в доме рядом с панорамой, а на фасаде — голые тетки. Дениза говорила: «Мы поднялись на третий этаж». Господи, да будь я в форме, тотчас бы туда помчался.
— Никуда вы не пойдете! Принимайте лучше лекарства, вы нужны мне в магазине.
— Есть еще кое-что, патрон.
Жозеф пошарил под подушками, достал свой блокнот и показал Виктору загадочную фразу, обнаруженную на стене берлоги папаши Моску: «Где ты их спрятал? А.Д.В».
«Что означают эти буквы? — задумался Виктор. — Латинская надпись “Ad vitam” — “навечно”? Или “Ad valorem” — “в соответствии с ценностью”?»
— Внимание. Опасность. Мщение[22], — предположил Жозеф.
— Эта надпись может означать все, что угодно. Не исключено, что ее сделали много лет назад.
Делясь сомнениями с Жозефом, Виктор вдруг подумал о медальоне Одетты и вспомнил слова мадам Валладье: комнату папаши Моску разгромили, значит, некто что-то искал.
— Еще одна деталь, патрон. На том месте, где должно было лежать тело, я нашел вот это. — На лице Жозефа появилось самодовольное выражение.
— Перчатки? И что с того? Куда они могут нас привести?
— Это улика, патрон, никогда не следует…
— …Пренебрегать уликами, согласен. А сейчас мне пора возвращаться в магазин. Лечитесь хорошенько. Позже я принесу вам супу, и мы обсудим план действий. Если буду новости, сообщу.
— Обещаете, патрон? Не пренебрегайте моей помощью, ладно? Сами видите, голова у меня варит!
Как только Виктор ушел, Жозеф спрятал перчатку.
Картины в светлых деревянных рамах были очень тяжелыми. Таша и Нинон вздохнули с облегчением, вскарабкавшись на седьмой этаж.
— Земля обетованная, — выдохнула Таша, доставая ключи от нового замка.
Войдя, девушки поставили картины у стены, и Таша заперла дверь.
— Виктор просил никому не открывать, и я чувствую себя одним из семерых сказочных козлят. У-у! Боюсь, боюсь, боюсь! Большой злой волк сидит в засаде!
— Да он просто хочет лишить тебя свободы, этот твой «победитель»! Восстанем против него! — воскликнула Нинон.
— Ты права! Мужчины слишком долго нами помыкали!
— Станем их повелительницами!
Нинон упала на стул, Таша плюхнулась на кровать, и обе весело расхохотались. Таша ни с кем близко не сходилась с тех пор, как покинула Россию. Нинон напоминала ей любимую старшую сестру Рахиль и лучшую подругу Дусю, хотя те были простодушны, а француженка отличалась вольностью нравов и речей.
— Без тебя я и за три похода к багетчику вряд ли управилась бы, а у него шаловливые ручонки… Спасибо!
— Не за что! В благодарность налей мне выпить.
— У меня только вода.
Когда Таша вернулась с кувшином и стаканом, Нинон стояла перед портретом Виктора, на котором он был изображен обнаженным.
— Красивый мужчина! Я охотно провела бы с ним время…
— Тебе мало Мориса?
— Хватает — за неимением лучшего.
— Ты никогда ничего не чувствуешь к мужчине?
— Очень редко. С чего бы мне блеять, как робкой овечке, у ног этих самодовольных, гордящихся своими рогами козлов? Пусть суетятся вокруг меня, а я буду принимать решение: «Тебя беру, а ты пошел прочь!» Картина чудо как хороша, ты ее выставляешь?
— Не шути так! Виктор с ума бы сошел, узнай он о твоем предложении!
— Это странно, стыдиться ему нечего, даже наоборот.
— Ладно, тогда я лучше уберу его.
Таша сняла холст с мольберта и прислонила к стене за пустыми рамами. Она выбрала два небольших холста — бледно-желтые, почти белые груши в компотнице и корзинку с апельсинами в голубоватом ореоле — и показала их Нинон.
— Как тебе?
— Не люблю натюрморты…
— А я обожаю работать над формой, цветом… Морис не желает, чтобы я занималась этим в «Золотом солнце», он и мои парижские крыши едва терпит.
— А ты не пробовала писать обнаженных женщин?
Удивленная вопросом Таша подняла глаза на Нинон и смутилась, увидев на ее лице чувственную и чуть насмешливую улыбку.
— Да, в мастерской, как обязательный сюжет. Таковы правила, сама знаешь… Но я больше люблю писать мужчин.
