Алан Гордон - Тринадцатая ночь
— Кроме… — подсказал отец Геральд.
— Да, кроме Мальволио. Вывести его из игры удалось благодаря шутке, идею которой я подсказал сэру Тоби, родственнику графини. Разнообразными уловками он и прочие домочадцы убедили Мальволио, что графиня любит его и ждет от него придуманных нами дурацких поступков. Он попался на удочку, и вскоре его посадили под замок как сумасшедшего, где он и проторчал до успешного завершения событий.
Я помедлил, припомнив леденящие кровь проклятия вырвавшегося на свободу Мальволио: «Я буду отомщен! Вам всем воздастся!»
— А он догадывался о твоем участии?
— Вряд ли. По его мнению, я занимал слишком скромное положение. Он наверняка заподозрил Виолу. Раскрыв одного из наших людей, капитана того корабля, что привез ее, он упек его в тюрьму под каким-то предлогом. В уме Мальволио не откажешь, но он вел себя настолько самоуверенно, что его было очень легко одурачить.
— Ты расценивал его угрозы как серьезные?
— Несомненно. Мне казалось, что он наломает много дров после нашей хитроумной проделки. Но он просто упаковал свои пожитки и смотался из города куда-то в южные края, насколько я помню. Стоило, конечно, проследить за ним, но свадебные празднества требовали моих выступлений, поэтому я поручил городской страже убедиться в том, что он не затаился где-нибудь поблизости.
— И что же дальше?
— А дальше все как обычно. В то время в наших краях странствовал один трубадур, Пантолино, и мы с ним сочинили стихотворную версию этой истории, где я изрядно приуменьшил мою собственную роль. Он также захватил с собой описание Мальволио, чтобы распространить его среди членов гильдии на тот случай, если им придется с ним столкнуться. Больше я ничего о нем не слышал. Правда, через год я и сам покинул Орсино.
Старый священник вынул листок бумаги и протянул его мне.
— Это пришло через год после того, как я получил твое донесение.
Письмо было написано по-гречески. Бумагу усеивали чернильные брызги, словно писавший очень торопился.
«Дорогой дядюшка!
Заметил я тут одного парня, похожего на того Мальволио, которого ты мне описывал. Продолжаю следить за «Тигрисом», вошедшим в порт три дня назад. Корабль этот генуэзский, но открыто торгует с Айюбидами[2] и, судя по всему, шпионит для Саладина. Мальволио собрался ехать в Бейрут. Наверное, я поступлю так же. Команде полезно слегка повеселиться. По прибытии туда я сразу же свяжусь с нашими людьми. Должен бежать по делам.
Ваш брат во Христе Шейн».Я взглянул на Геральда.
— Значит, Мальволио работал на Саладина.
— А вот это мы получили из Дамаска четыре месяца спустя, — сказал он, протягивая мне другое донесение.
«Решил написать вам об одной любопытной истории и моем в ней участии. Надеюсь, я поступил правильно. Все произошло так быстро, что только сейчас я начал задумываться о том, насколько странными выглядят эти события.
Вам уже известно о победах Саладина в Хиттинском сражении и в Иерусалиме. Учитывая усталость войск, он решил снять осаду Тира и вернулся в Дамаск, где я был вынужден ждать завершения похода. И вот, дождавшись султана, я вновь начал развлекать его, выясняя по мере возможности планы Саладина. Он выглядит усталым, и по городу ходят слухи, что недолго ему осталось жить в этом мире. К последней кампании его вынудили злодеяния одного крестоносца из Карака, известного как Реджинальд Шатильонский, князь Антиохии, итогом же ее стали огромные потери, понесенные армией султана.
Четырнадцатого марта, если я еще не потерял счет дням за время моего долгого пребывания у мусульман, к Саладину привели закованного в кандалы христианина, моряка, судя по одежде. Чернобородый и смуглолицый, с блуждающим взглядом, он выглядел как безумный. К моему удивлению, Саладин начал ругать его по-арабски, а заключенный бегло отвечал ему на том же языке. Его бранили за провал какой-то миссии — подробности не обсуждались. В общем, арестант просил султана о милости, умоляя дать ему еще один шанс доказать свою преданность. Я был готов счесть его одним из обычных шпионов, когда вдруг заметил среди перстней на его руках кольцо гильдии. Простое железное кольцо с голубым камушком, вставленным в ослиную пасть. Предположив, что этот парень входит в нашу гильдию, я стал искать случая поговорить с ним.
Однако легче сказать, чем сделать. Саладин заключил его в темницу, куда меня обычно не допускали, но я подольстился к стражнику и морочил ему голову до тех пор, пока он не разрешил мне навестить этого парня в камере. Я прошептал пароль: «Stultorum numerus…», но заключенный не ответил. Он подошел к решетке и долго смотрел на меня.
«Ты шут!» — потрясенно сказал он.
«Stultorum numerus…» — вновь прошептал я.
«…infinitus est!»[3] — ответил он и сжал мою руку.
«Я даже и не мечтал, что здесь может оказаться шут, — сказал он. — Хвала Господу нашему Иисусу Христу».
«Хвала, — откликнулся я. — Мало кто в гильдии знает о моем задании. Тебе повезло, что я оказался здесь и заметил у тебя кольцо гильдии».
«Гильдии, да. Конечно. — Он прошелся по камере, ероша пальцами шевелюру. — Прости меня, я сильно расстроен. Я не выдержал испытаний так достойно, как надеялся».
«Бедняга. Могу я чем-то помочь тебе?»
Он вцепился в прутья решетки и прошептал: «Можешь помочь мне выбраться отсюда?»
Я был ошеломлен. Традиции предписывают нам в случае провала мириться с любым концом, уготованным судьбой. Его освобождение могло подвергнуть опасности и меня самого, и мое задание. Я напомнил об этом парню.
«В конце концов, главное — дело гильдии. Извини».
«Но ты не понимаешь! Именно гильдия в опасности».
«Объясни».
Он продолжил хождение по камере.
«Меня схватили из-за предательства мерзавца, который прикинулся одним из нас и втерся ко мне в доверие. Слишком поздно я выяснил, что он сарацинский шпион, стремившийся проникнуть в гильдию и выведать ее секреты».
«Невозможно, — сказал я. — Чтобы стать шутом, требуется многолетнее обучение».
«В том-то и дело, — настаивал заключенный. — Он пел, играл на разных инструментах, сочинял стихи ex tempore[4] на нескольких языках и, кроме того, ловко жонглировал, исполнял всевозможные акробатические трюки, плясал и декламировал. Он полностью завладел моим доверием, а потом, когда меня заковали в кандалы на корабле, что доставил меня сюда, он посещал меня и хвастался своим планом. Говорю тебе, он член тайного мусульманского общества убийц, поэтому теперь вся гильдия в опасности. И только мне известно, как он выглядит».
Излишне говорить, что меня ужаснул его рассказ. Я согласился помочь ему выбраться на свободу. После тщательных наблюдений я выяснил, кто из рабов приносит еду стражникам. Подсыпав сонного зелья в их вечернюю трапезу, я дождался ночи, прокрался к камере и освободил нашего товарища. По одному из водосборных туннелей я вывел его из города, снабдив трехдневным запасом еды. Это было все, что я мог сделать.
Переполох, вызванный его побегом, быстро затих, и, к счастью, меня никто не заподозрил. Однако я много размышлял потом об этом человеке и его истории. Да и сам он, несмотря на кольцо и пароль, чем-то отличался от всех наших собратьев, хотя я прекрасно знаю, какими своеобразными могут быть люди в нашей гильдии. Возможно, суровые тюремные испытания испортили его характер.
Я посылаю вам это предостережение на тот случай, если ему не удастся добраться до Дома гильдии. Святой отец, в нашем обществе появился предатель. Будьте осторожны.
Аль-Мутабби».Я отдал письмо старому священнику, печально смотревшему в камин.
— О Шейне с тех пор никто ничего не слышал, — тихо сказал он. — А Аль-Мутабби был обвинен в шпионаже по анонимному доносу и обезглавлен. Говорят, он смеялся, когда палач взмахнул топором.
— Шейн был вашим племянником? Я не знал.
— Я сам надел то кольцо на его палец, когда мы приняли его в гильдию. Шумный, заводной парень. Он был очень похож на моего брата в молодости.
Отец Геральд помолчал. Огонь в камине вдруг ярко разгорелся.
— Мы пошлем кого-нибудь в Орсино, — наконец произнес он.
— Мы пошлем меня, — сказал я.
Он отрицательно покачал головой.
— Тебя-то он и будет поджидать. Это слишком опасно.
— Это будет слишком опасно для любого шута, склонного к опрометчивым поступкам. Мне, по крайней мере, известны как место действия, так и действующие лица.
— Были известны, Теофил. С тех пор минуло пятнадцать лет. Время никого не пощадило, включая и тебя.
Мне не понравились его слова.
— Вы не доверяете мне.
Он не взглянул на меня.
— Как ты сказал, у меня есть шпионы в трактире. И, судя по их докладам, ты пристрастился к таким разгульным пирам, которые могли бы подточить силы даже легендарного Геракла.
— Это пока я на отдыхе. У меня творческий простой. Слишком много свободного времени. Почему бы вам все-таки не послать меня?
![Николай Воронков - Порыв ветра [СИ]](/uploads/posts/books/48398/48398.jpg)