Расплата - Пётч Оливер

– Приветствую! – крикнул им Мельхиор с дружелюбной улыбкой. – Мы простые путники и никому не желаем зла.

Он поднял руки, а сам прошептал Матису:

– Когда нападут, убьем пару человек, устроим неразбериху. И в суматохе сбежим к лесу. Все ясно?

Матис нерешительно кивнул и перехватил дубинку. В который раз уже он подивился, как скоро забавный менестрель преображался в смертельно опасного бойца.

Крестьяне между тем обступили их. Вид у всех был изнуренный; головы, руки и ноги стягивали пропитанные кровью повязки. В глазах читалось выражение затравленных животных. Матис решил, что это выжившие после крупного сражения.

– Кто вы такие и что здесь делаете? – выкрикнул внушительного роста крестьянин со свежим швом на лице, протянувшимся от правого уха до губы; он грозно покачивал косой, словно в любой момент готов был ударить.

– Мы простые паломники на пути в Рим, – ответил Мельхиор как можно спокойнее. – И просим пропустить нас, как предписывает старый закон.

– Старый закон?

Великан вперил в него непонятливый взгляд. Матис понял, что умом он явно не отличался. И все-таки представлялся кем-то вроде главаря этой шайки.

– Слишком уж опрятно одет для паломника, – проворчал наконец крестьянин и показал на лютню. – И на что сдалась она тебе в Риме?

– Я спою песню перед порталом собора Святого Петра о том, как туго приходится крестьянам в Германии. И буду молить Господа о помощи.

Поднялся ропот. Видимо, крестьяне расходились во мнениях касательно дальнейших действий.

– Будь проклят Рим, а с ним все священники! – проревел вдруг один из них. – Этот Лютер – наш новый Папа. А индульгенциями торговать запрещено под страхом смерти!

– Торговать индульгенциями – возможно. Но не совершать паломничество, – возразил Мельхиор. – Разве почтенный Лютер сам не совершал паломничества в Рим?

Это ввергло крестьян в нерешительность. Они вновь принялись перешептываться. В конце концов опять слово взял предводитель.

– Так или иначе, вы не из простых, вроде нас, – проворчал он, глядя при этом на Мельхиора. – Особенно ты! Скорее торгаш, или барон, или еще кто. Может, за вас двоих неплохой выкуп дадут… Пускай Рыцарь ломает голову, что с вами делать. Пошли!

Крестьяне взяли Матиса и Мельхиора в кольцо и погнали пинками и ударами к буковому лесу, расположенному сразу за полем. В скором времени деревья расступились, открыв взору широкую равнину, усеянную кострами. В вечернем сумраке казалось, будто звездное небо упало на землю.

«Дым! – пронеслось в голове у Матиса. – А я-то думал, это сено подожгли… Никогда еще такого огромного лагеря не видел!»

Практически все, кто сидел в сумерках перед многочисленными кострами, были в простых бурых одеждах. Повсюду развевались знамена с крестьянским башмаком, который давно стал символом освободительной борьбы. Тут и там кто-нибудь играл на скрипке или насвистывал тоскливую мелодию на флейте. Но у большинства людей вид был усталый и мрачный. Многие из них носили грязные повязки. Когда Матиса и Мельхиора вели по лагерю, их провожали злобными взглядами.

– Повесить их на ближайшем дереве! – выкрикнул кто-то вслед. – Это ж знатьё, сразу видно!

– Заткнись, пьянь, это Рыцарь будет решать! – отозвался великан. – Сами знаете, что он всех пленников велел приводить к нему.

Пока Матис гадал, что это за странный Рыцарь такой, их подвели к простому черному шатру посреди лагеря. У входа караулили два горбатых, преклонного возраста крестьянина с рогатинами.

Гигант прокашлялся и беспокойно переступил с ноги на ногу.

– У нас тут два пленника, за которых, может, выкуп дадут, – произнес он робким голосом, потупив взор. – Может, командиру угодно на них взглянуть.

– Мы и проведем. Ждите здесь.

Стражники втолкнули пленников в шатер, освещенный огромной жаровней. В глубине его стоял в полумраке большой стол, на котором лежали несколько карт. Над ними кто-то склонился. С недовольным ворчанием человек этот свернул пергаментный свиток и поднял глаза на Матиса с Мельхиором. Только теперь они смогли разглядеть как следует. От Матиса не укрылось, как менестрель едва заметно вздрогнул.

Человек, которого крестьяне именовали Рыцарем, был широкоплеч. На первый взгляд могло показаться, что он толст, однако крепкие руки и мощная шея указывали на то, что тело его состояло по большей части из мускулов. В свете огня поблескивал исцарапанный нагрудник.

– Так-так, двое пленных… – проворчал он. – Ну, говорите, что вам понадобилось вблизи моего лагеря? Шпионили? Отвечайте, мы все равно выясним. Или мне сначала этим вас припугнуть?

Рыцарь грозно поднял руку, и Матис невольно подался назад. Правое запястье его целиком состояло из железа! Немые, сверкающие в свете огня пальцы свернулись в кулак. Рыцарь ударил по столу с такой силой, что часть пергаментных свитков разлетелась по полу.

– Отвечайте, или вам языки поотрезали?!

– Мы простые паломники… – начал Мельхиор, но рыцарь железной рукой смахнул со стола кружку вина и тем самым заставил менестреля замолчать.

– Свои истории будете легковерным крестьянам рассказывать, но не мне! Рим малость в другой стороне.

– Мы заплутали, – ответил Мельхиор.

Рыцарь собрался было с ответом, но тут пристально взглянул на менестреля.

– Постой-ка, а я тебя знаю, – пробормотал он. – Ты родом из Франконии, как и я, верно? Где-то я тебя уже видел…

– Должно быть, с кем-то спутали. Я простой менестрель на службе у пфальцского графа.

Рыцарь грозно двинулся на пленников.

– Простой менестрель, значит? – проревел он. – А этот парень, видно, граф собственной персоной? Провести меня…

– Я… я простой ремесленник! – спешно перебил его Матис. – Мы познакомились всего пару недель назад, во время паломничества.

– Ха, и что же это у тебя за ремесло?

– Я орудийщик.

Матис ответил, особо не раздумывая. Теперь же, когда в шатре внезапно повисло молчание и оба стражника смерили его любопытными взглядами, он понял, что, вероятно, совершил ошибку.

– Орудийщик? – спросил наконец рыцарь тихим голосом. – В самом деле? Значит, в такое время ты наверняка служишь какой-нибудь армии. Как знать, может, даже Швабской лиге?

Матис ретиво замотал головой.

– Нет-нет! Я выучился ремеслу у своего отца в графской крепости. В жизни не был за пределами Васгау. И ни за что бы…

Рыцарь выбросил вперед железную руку и так крепко схватил Матиса за горло, что тот едва не задохнулся. Перед глазами поплыли цветные круги, и сам он стал дергаться, точно рыба на крючке.

– Ты врешь, как дышишь! – прошипел военачальник. – Но тебе повезло. Нам как раз нужен умелый орудийщик. Особенно теперь, когда впереди Вюрцбург. Так что до тех пор, пока ты сражаешься на нашей стороне, меня не волнует, чем ты доселе занимался.

Он разжал руку, и Матис с хрипом опустился на пол.

– Крестьяне отважны, но ни черта не смыслят в тактике и огнестрельном оружии, – продолжал Рыцарь более спокойно. – Я готов забыть ваше наглое вранье, если хотя бы в этом ты сказал правду и действительно служил орудийщиком. А ежели нет, то я лично заряжу вас в пушки и выстрелю по Вюрцбургу… Стража!

Он повернулся к двум скалящимся стражникам и махнул рукой.

– Отведите этих двоих к орудиям. Есть там одна старая пушка, которую не получается нормально зарядить. Пусть парень покажет, на что способен. Если оплошает, вы знаете, что делать.

Когда пленники в сопровождении нескольких крестьян шагали по окутанному тьмой лагерю, Мельхиор украдкой повернулся к Матису.

– Обязательно было говорить, что вы орудийщик? – прошептал он. – Теперь мы либо взлетим на воздух вместе с пушкой, либо сами станем ядрами. Мы почти нагнали ландскнехтов – и вот теперь сударыня снова стала недосягаемой!

– Ну а вам непременно надо было назваться паломником на пути в Рим? – отпарировал Матис. – Это же бунтующие крестьяне! Папа для этих людей хуже Антихриста.