Александр Арсаньев - Инфернальная мистификация
– Очень добрая барышня, – отозвался я с невольной иронией в голосе, которую почувствовали все дамы, присутствовавшие в этой комнате. Одна только Ася, казалось, ничего не заметила. Она продолжала буравить ореховыми глазами вощеный паркет.
– И как все открылось? – осведомился я.
– Что открылось? – ужаснулась Ася и, наконец, подняла на меня свои бархатные глаза. – Никто ни о чем не знал. Только сама Марья Александровна, Кирилл Левицкой, я, ее сиятельство, – горничная указала кивком головы на княгиню Курочкину, – да еще какой-то лакей в особняке у Вяземских, который потворствовал их встречам на маскарадах. Их только однажды застала Наталья Михайловна и заставила графиню Мари избавиться от меня. Наталья Михайловна меня почему-то сочла за сводню, но она даже лица Кирилла не видела, только заметила, как он выскочил из окна. Правда, Наталья Михайловна заставила дочь сознаться в том, что ее любовник низкого звания, иначе она бы их обязательно поженила – Ася снова опустила глаза, – а так Наталья Михайловна барышень только на год в Италию увезла от греха подальше… – горничная неожиданно всхлипнула.
– Ну, ну, – я потрепал ее по плечу. Вида женских слез с детства не выношу! – Не стоит так убиваться, – попытался я утешить ее.
– Что теперь с Марьей Александровной будет? – вдруг спохватилась горничная. – Ее тоже, как и Кирилла… На каторгу?!
– Нет, что ты! Она же не убивала никого, – отозвался я.
– Правда не убивала? – с сомнением в голосе осведомилась горничная.
– Да ты что, бредишь, что ли? – набросилась на нее княгиня. – Как тебе в голову-то такое могло прийти? – изумилась она. – Чтобы Мари… – Варвара Алексеевна вздрогнула.
Но мне показалось, что и вышколенная горничная Ася, и молодая княгиня считали Марию Александровну способной на все. Как же я раньше-то младшенькую сестрицу не разглядел?! И это с моим-то опытом в делах подобного рода! Хотя, я отчасти мог оправдать себя тем, что история эта выглядела довольно неординарной, к тому же все осложнялось тем, что она была приватного свойства. Как-никак, в ней были замешаны девицы из высшего общества! И с этим тоже приходилось считаться!
– Итак, – заговорил я снова, – графиня Мари Оленина во избежание скандала уехала за границу! Я правильно понял твои слова?
Ася снова кивнула.
– Да! За что вы мучите меня? Я не хочу говорить об этом! Мне лучше было совсем обо всем забыть! – с отчаяньем в голосе сказала она.
– И все-таки, милая моя, – проговорил я со вздохом, – тебе придется ответить еще на пару моих вопросов.
– Ну так спрашивайте! – воскликнула Ася, расстегнув верхние пуговицы на батистовом платье.
Ей сделалось душно, и она изо всех сил сдерживалась, чтобы не лишиться чувств в присутствии своей новой хозяйки. Здоровье у девушки оказалось некрепким, а нервы расшатанными!
– Что сталось с артистом? – осведомился я. – Он отправился вслед за своей возлюбленной в Италию или остался в Санкт-Петербурге? Сейчас они продолжают встречаться? – Что-то подсказывало мне, что все было именно так. Я подозревал, что именно Левицкой изображал из себя кровожадного Алекса, воскресшего из легенды! Но у меня не было никаких доказательств!
– Я не знаю, – замялась Ася. – Поговаривали, что он тоже уехал в Италию. А уж что с ним сталось потом? – горничная пожала плечами. – Я ведь Марью Александровну больше не видела. Мне казалось, что графиня пожелала забыть об этой старой истории! Впрочем, вы можете о господине Кирилле в театре узнать.
– Неприменно узнаю, – пообещал я Асе. – Вот только скажи мне, как выглядит этот Кирилл Левицкой?
– Высокий, красивый, с черными усами, как у гвардейца, – Ася задумалась на секунду и продолжила: – Голос у него сильный, красивый…
Мне вспомнилось, что Кинрю говорил, будто незнакомец в белом бурнусе был ростом высок.
– А глаза у него синие-синие, – мечтательно продолжала вспоминать горничная, и мне даже показалось, что она сама была в него немножечко влюблена.
– О чем это ты задумался, Яков? – осведомилась Божена Феликсовна, все это время внимательно прислушивавшаяся к разговору.
– Я потом расскажу, – пообещал я кузине. – Ну что же, Ася, спасибо, – поблагодарил я горничную, которая сидела на оттоманке и не смела поднять глаза.
Сама Варвара Алексеевна была бледнее смерти. Она, кажется, поняла, что речь идет не столько об убийстве крепостной горничной, сколько о чем-то еще, о куда более серьезном деле, в котором была замешана сама ее бывшая приятельница, а не только ее пассия Левицкой. В настоящий момент княгиню волновал только один вопрос: коснутся ли эти неприятности ее лично?!
– Ну что ж, нам пора, – заторопилась Божена Феликсовна, догадавшись по выражению моего лица, что разговор подошел к концу. Она зашнуровала свой плащ и надела перчатки. – Жду вас по четвергам у меня в салоне, – на прощание сказала княгине Зизевская.
– Обязательно буду, – пообещала Курочкина и, надо полагать, облегченно перевела дух, когда дверь за нами закрылась.
* * *– Я поеду с тобой, – заявила Божена Феликсовна, вошедшая во вкус моего расследования.
Она даже не представляла, какие неожиданности могут повстречаться нам на пути. Это пока расследование носило скорее «светский» характер.
– Нет, кузина, отправляйтесь домой! – велел я ей. – Вы не можете повсюду меня сопровождать! Во-первых, это обязательно вызовет лишние разговоры, а во-вторых, может стать опасным! Мне бы очень не хотелось подвергать вашу жизнь опасности! Вы ведь не слишком лестно охарактеризовали деятельность нашего Ордена и ту цену, что мне приходится платить… И вы в чем-то правы!
– Яков, если бы только знал, как я иногда завидую тебе, – Божена в отчаянии махнула рукой. – Моя жизнь – это сплошная скука! Как бы мне хотелось найти дело, которому я могла бы принадлежать!
От захлестнувших эмоций моя кузина еще больше похорошела. Ее синие глаза вспыхнули, на щеках заиграл какой-то лихорадочный румянец, от чего она сразу помолодела на несколько лет. Божена Зизевская и так, казалось, знала секрет вечной молодости, подобно своему излюбленному вечнозеленому кусту пачули.
– Божена, вам нужно выйти замуж, – ответил я, улыбнувшись.
– Ну уж нет, – усмехнулась Божена Феликсовна. – Не нашлось еще того человека, который бы покорил меня! Мужчины всегда чересчур о себе воображают. И потом, опять же, это светское прозябание…
– Ну, – вновь усмехнулся я, – можно уехать куда-нибудь в глухую тайгу! Вряд ли там придется скучать!
– Яков, ты издеваешься? – Божена бросила на меня взгляд исподлобья и изящным движением ручки поправила золотой завиток.
– Нет, конечно, – покачал я в ответ головой. – Но в Ложу, к сожалению, женщин не принимают. Так что езжайте домой и готовьтесь к очередному светскому рауту. А я пока поймаю извозчика, для того чтобы съездить в театр и переговорить с кем-нибудь из труппы!
– Ладно, Яков, – грустно проговорила Божена, – пока твоя взяла, – и укатила в свой особняк.
* * *В театре вовсю шла подготовка к вечернему спектаклю, на который должна была съехаться вся светская молодежь. Блестящие офицеры, франтоватые штатские, сливки столичного общества – все они ближе к семи часам вечера отправлялись в театр, чтобы поспеть аккурат перед последним звонком и в лорнет поглазеть на хорошеньких девушек, сидящих в ложах.
Я зашел за кулисы и представился директору театра, с которым однажды виделся на собрании Ордена.
– Ну и ну, Яков Андреевич, какими судьбами? – удивился он.
– Да вот, ищу одного человека, – признался я и рассказал известную мне историю, по возможности соблюдая приличия.
– Так значит, вам нужен Кирилл Левицкой, – пробормотал директор себе под нос. – Отличный был тенор, – заметил он. – Да только никто его уже больше полутора лет не видел. Там еще какая-то амурная история была. Талант, Богом данный! Хотя… Постойте-ка! Видели его как-то в трактире у Гоша!
– Где? Где? – переспросил я.
– У Певческого моста на Мойке, – обрадовано объяснил мне директор. – Вы на премьеру к нам заходите, Яков Андреевич! Итальянская опера!
– Обязательно зайду! – пообещал я ему, отблагодарив.
Когда я выходил из здания театра, к нему уже подъезжали кареты, дормезы и экипажы всякого рода. Начиналась пора закулисных интриг и любовных свиданий. Театральная кутерьма обычно предшествовала ночным развлечениям, ресторанным посиделкам и бальным выездам.
* * *Итак, мне предстояло съездить в трактир Гоша. Я намеревался поспрашивать там кого-нибудь о Кирилле Левицком. В трактире собиралась весьма колоритная публика, вся сплошь состоящая из местных мошенников и отверженных парий женского пола. Был там у меня и один агент, служивший буфетчиком. Изредка здесь попадались, конечно, и люди приличные, которые забрели сюда по случайности. Но мне почему-то казалось, что Кирилл Левицкой к случайным посетителям трактира Гоша все же не принадлежал. Что-то подсказывало мне, что тенор в последние месяцы стал его завсегдатаем. Я, например, был в курсе того, что за потайной дверью здесь опытными мастерами выписывались поддельные паспорта.
