Рейчел Хор - Тайник
Мэтт, как и обещал, ждал меня, спрятавшись за низкую изгородь. Мы пересекли парк и пошли по тропинке через лес, чувствуя себя единственными людьми на земле. Наши глаза постепенно привыкли к темноте, и мы ступали с такой же уверенностью, как другие ночные существа. Мэтт точно знал маршрут, потому что успел все выспросить у отца так, чтобы не вызвать подозрений.
— Я притворился, будто интересуюсь орхидеями, — объяснил он.
Сначала тропа была узкой и заросшей ежевикой, потом кусты стали попадаться реже, сменились березой, дубами и каштанами. Идти стало легче. И все же дурное предчувствие усиливалось. Грудь с каждым шагом все сильнее теснило. Я цеплялась за руку Мэтта, не понимая источника собственного страха.
— Эстер, прекрати, ты делаешь мне больно! — прошептал он.
— Мне это не нравится, — выдавила я.
— Тебе нечего бояться, — заверил Мэтт.
Но я заметила, что он тоже жмется ко мне.
— Вперед, — пропищал он. — Думаю, мы почти пришли. Отец сказал… ой!
Перед нами открылась поляна, а в центре ее — нечто похожее на гигантское, очень высокое дерево. Башня: странное, зловещее, одинокое сооружение. На секунду благоговейный страх помешал нам пошевелиться, но тут Мэтт потянул меня за руку, и мы выступили из убежища деревьев.
Обсуждая все позже, мы поняли, что это всего лишь летучая мышь, но нужно было видеть наш ужас, когда адское создание бросилось из темноты на нас. Мы посчитали, что это сам дьявол. Я вскрикнула и ринулась куда глаза глядят.
— Эсси, стой! — завопил Мэтт.
Я споткнулась и кулем повалилась на землю, ударившись головой. Долго лежала без сознания и наконец услышала плач Мэтта.
— Очнись! Сюда кто-то идет! — повторял он как заведенный.
Хлопнула дверь, донесся удивленный рассерженный голос мужчины и крик Мэтта:
— Беги, Эсси!
Но бежать я не могла. Потом почувствовала, как меня осторожно гладят по голове, и сразу поняла, что это отец.
— Черт побери, да это ребенок!
Я не смела пошевелиться. Он дотронулся до моего запястья, посчитал пульс и перевернул меня так, что голова оказалась на сгибе его локтя. Я открыла глаза и постепенно различила в темноте его лицо.
— Ты ушиблась? — спросил он и, должно быть, услышал, как я прошептала «нет», поскольку осторожно поднял меня на ноги.
Голова моя болела, и я споткнулась. Он прижал меня к себе, и через несколько минут мне стало легче.
— Почему, во имя Господа, тебе позволили расхаживать по лесу среди ночи? — тихо спросил он. — Может, послали тебя что-то передать? Кто-то болен или что похуже?
— Передать? Нет, — пробормотала я, сбитая с толку, но потом вспомнила про ветчину и обрадовалась, что предлог найден.
Я протянула ему полураздавленный пакет и оглянулась. Мэтта нигде не было видно. Хоть бы он благополучно добрался домой!
— С чего это они послали ребенка? — удивился отец, но я видела, что думает он о другом.
Отец сунул руку в карман, вынул часы на цепочке и повернул их к свету.
— Пойдем, — велел он, убирая часы. Взял мою холодную ладошку в свою, теплую, и повел к башне.
С ним я не боялась ничего!
— Я отведу тебя домой, но прежде мне нужно завершить кое-какие измерения.
У основания башни находилась дверь. Мы вошли и немедленно погрузились в прохладную темноту.
— Подожди, — велел он, и его голос обрел на удивление низкий тембр.
Очевидно, у него было огниво, потому что из искр разгорелось пламя. Он зажег маленький фонарь, и я восхищенно наблюдала игру света и теней на стенах. Винтовая кирпичная лестница поднималась перед нами. Отец жестом велел мне идти первой. Я встала на четвереньки и поползла. Пальцы замерзли от страха и холода. Я поднималась, кажется, целую вечность, но наконец мы внезапно оказались в круглой комнате с окнами, выходящими на четыре стороны света. Под окном стоял стол, на котором горел фонарь, и при его свете я впервые увидела мир комнаты, в которой сейчас сижу.
Я тут же вообразила каюту на большом корабле и почувствовала себя нехорошо, как в тот день, когда, бросив вызов Мэтту, взобралась на большую березу и ощутила, как она качается от ветра.
Деревянная лестница вела на потолок. Люк был открыт.
— Поднимайся выше, — раздался голос отца.
Я так желала угодить ему, что преодолела страх и схватилась за перила.
— Я не позволю тебе упасть, — мягко заверил он, почувствовав мой страх, и я стала подниматься, радуясь, что он идет за мной.
Мы вышли на маленькую кирпичную платформу с низким парапетом вокруг и навесом над головой, и там… о чудо! Он откинул парусину, открыв телескоп длиннее, чем грабли, и толще мужского бедра и направил его в небо.
— Садись. — Он показал на маленькую скамью.
Я с облегчением повиновалась, потому что голова кружилась все сильнее. Отец уселся на высокий табурет и, схватив подзорную трубу, прижал к глазу. Прошло несколько минут. Я украдкой поглядывала на него. Виднеющиеся за башней вершины деревьев вздыхали и бессонно ворочались в темноте. Шум ни на секунду не стихал. Откуда-то раздался крик совы, на который немедленно откликнулась другая. Издалека послышался противный лай лисы.
Рядом с отцом стоял столик, на котором лежали большая тетрадь, еще одни карманные часы и какие-то инструменты странной формы. Он взял один, поднял к небу и вслух прочитал цифры, которые тут же записал в тетрадь и повторил несколько раз.
— Готово, — произнес он наконец.
Глянул на часы и положил перо в стаканчик. И уже хотел отойти, но меня одолело страстное желание.
— Можно мне посмотреть? — выпалила я, забыв о застенчивости.
Он с недоумением уставился на меня, но тут же пожал плечами:
— Почему бы нет?
Мне пришлось забраться на табурет, а он держал меня за талию.
Я прижалась глазом к телескопу. Сначала все было как в тумане, но потом я приспособилась, потому что увидела яркую вспышку голубоватого света. Лицо звезды.
Я невольно вскрикнула.
— Что ты видишь? — спросил отец и, в свою очередь, взглянул в телескоп.
— Вега, — пробормотал он. — Одна из самых ярких звезд на небе. Это часть созвездия Лиры.
— Волшебная лира Орфея, — выдохнула я. — Мисс Грингейдж читала нам историю Орфея, искавшего в подземном царстве свою возлюбленную Эвридику.
— Ты знаешь историю? — поразился он.
Я кивнула.
— Лиру подарил ему отец Аполлон, и его игра зачаровывала людей и диких зверей.
Это по какой-то причине изумило его еще больше. Он отрегулировал телескоп.
— Вот, смотри. — Отец показал на небо. — Цепочка из четырех звезд, и слева цепочка из шести. Видишь?
— Кажется, да.
Он позволил мне снова посмотреть в телескоп, чтобы увидеть туманность в созвездии Геркулеса.
— Геркулес. Ты знаешь о Геркулесе?
Я не знала. Последнее время мать мисс Грингейдж требовала, чтобы та читала нам Библию. Я знала о Ное, об огромном ковчеге и Иове, покрытом язвами.
— А на небе есть Ноев ковчег? — спросила я.
Он удивился, но, поняв, что я спрашиваю искренне, покачал головой:
— Нет. Названия звездам были даны намного раньше, чем жил Ной. Силач Геркулес был помещен своим отцом Юпитером на небо за его двенадцать подвигов.
Отец прикрыл парусиной телескоп, разобрал подзорную трубу и принялся собирать инструменты.
— Захвати журнал, — попросил он. Я прижала журнал к груди свободной рукой и стала спускаться вниз. Помогла ему разложить инструменты на столе в комнате, после чего он потушил фонарь и взял другой, чтобы освещать дорогу.
— Как я понял, тебя зовут Эстер? — осведомился отец, поворачивая в двери большой железный ключ.
— Иногда Эсси, сэр.
— Я предпочитаю «Эстер». [2] В честь моей матушки. Это имя прекрасной еврейской королевы.
Я поклялась про себя никогда больше не становиться простой Эсси. Только Эстер.
Мы пошли через лес. Несмотря на мрак, он шел уверенно. С ним я не чувствовала прежнего страха. Но к тому времени как мы добрались до парка, я замерзла, устала и очень хотела есть.
