Дональд Томас - Забытые дела Шерлока Холмса
Принцу Георгу в 1890 году исполнилось двадцать пять лет. Он командовал канонерской лодкой первого класса «Траш», направлявшейся через Гибралтар в Вест-Индию. Судно две недели простояло в гавани Гибралтара в ожидании торпедного катера, чтобы отбуксировать его через Атлантику. Теперь истина уже никому не причинит вреда, поэтому я могу назвать имя офицера, о дочери которого шла речь. Это был Майкл Калм-Сеймур, адмирал Средиземноморской эскадры. Помимо всего прочего, он служил военно-морским адъютантом королевы Виктории в течение пяти лет — в те годы, когда принц Георг едва вышел из младенческого возраста. У Калм-Сеймура было две дочери: Лаура, скончавшаяся в 1895-м, и Мэри, в 1899-м вышедшая замуж за капитана Тревельяна Напьера.
Альковную историю тут же подхватила пресса. Время от времени ее пересказывали то «Рейнолдс ньюс», то «Брисбен телеграф», то «Ревью оф ревьюс». Хуже всего было то, что Георг, по сообщениям газет, еще до помолвки с принцессой Мэй имел двух детей от первого брака.
После смерти короля Эдуарда на престол вступил Георг V, и при дворе надеялись, что дрязги позабудутся. Но вопреки этим ожиданиям тлеющие угольки скандала мгновенно раздули за несколько недель до первого выступления нового короля в парламенте и церемонии коронации. Холмс позднее рассказывал мне, как его величество прокомментировал слухи о его морганатической супруге. «Все это — омерзительная ложь, — заявил король с присущей ему флотской прямотой, — и остается ложью даже спустя двадцать лет».
Обвиняемый, чье дело слушалось в суде тем зимним утром, был одним из многих журналистов, вытащивших на свет старую сплетню. На вид я дал бы ему лет тридцать. Худой, одетый во все черное, он мрачно поглядывал вокруг. Эдвард Майлиус жил в Бейсуотере на Кортнелл-стрит. Он работал редактором республиканского журнала «Либерейтор», издаваемого в Париже на рю Сент-Доминик мистером Эдвардом Холденом Джеймсом, кузеном известного американского писателя. В статье «Освященное двоеженство», появившейся накануне коронации, Майлиус осудил англиканскую церковь за готовность обвенчать уже женатого принца Георга с принцессой Мэй, а затем и короновать двоеженца. Он выслал копию публикации каждому члену парламента, и этот деликатный вопрос даже поднимался в палате общин мистером Кейром Харди и другими ораторами. Майлиус уверял читателей, что после нескольких лет тайного союза и рождения двух детей принц Георг «преступно бросил свою законную жену и обманным путем вступил в брак с дочерью герцога Текского».
Зимой 1910 года члены кабинета министров во главе с мистером Асквитом неоднократно обсуждали необходимость привлечь Майлиуса к суду за клевету на монарха, преподнесенную в грубой и недопустимой форме. Министр внутренних дел мистер Черчилль проявлял наибольшую решимость возбудить уголовное дело против «этого паяца», по его выражению. Однако подобных судебных процессов не проводилось с 1823 года — это было еще при печально памятном правлении Георга IV. В письме от 23 ноября королевские юристы объяснили кабинету министров все опасности, связанные с публичным процессом над Майлиусом и преданием гласности его статьи. Если это необходимо, то все нужно проделать быстро и тихо, заявили они. Майлиуса арестовали 26 декабря, объявив о возможности освобождения под залог в двадцать тысяч фунтов, который он, конечно же, внести не мог, и держали в одиночном заключении, не позволяя общаться с прессой до самого суда.
Впервые публика узнала об этом деле из газет от 2 февраля, когда разбирательство уже завершилось. Суд установил, что ни Георга, ни дочерей Калм-Сеймура в 1890 году на Мальте не было. Об этом свидетельствовали и сэр Майкл, теперь уже пожилой человек со слабым здоровьем, и его младшая дочь.
Признаюсь, в ходе заседания случился неприятный момент, и я даже почувствовал, как по спине пробежал озноб. Облаченный в мантию сэр Руфус Айзекс черными орлиными глазами впился в лицо Мэри Калм-Сеймур. (Я по привычке называю миссис Напьер прежним именем.) Она заявила, что ни разу не встречалась с принцем Георгом с 1879 года, когда ей было восемь лет, по 1898-й — а тогда со дня его бракосочетания с принцессой Мэй минуло уже больше пяти лет. Не составляло большого труда доказать, что это неправда. И Холмс, и я прекрасно знали: Мэри не только видела принца, но и вместе с ним открывала большой бал в портсмутской ратуше 21 августа 1891 года. К тому же о праздничном событии писали и «Гемпшир телеграф», и «Сассекс кроникл». К счастью для сэра Руфуса Айзекса, обвиняемый не читал этих газет. Конечно же, маленькая ложь или большая забывчивость еще не означали, что Мэри Калм-Сеймур и в самом деле была женой принца Георга. Но Майлиус мог бы отклонить доводы обвинения, будь он осведомленнее.
Журналист отказался от адвоката. Вместо этого он отпечатал повестку в суд самому королю Георгу для дачи свидетельских показаний. Подобная выходка могла бы показаться возмутительной, если бы не была такой глупой. В отличие от Майлиуса, королевский прокурор хорошо знал законы. Монарх не может быть вызван свидетелем в суд, поскольку сам является опорой законности в государстве. Правда, Эдуард VII давал свидетельские показания дважды: на бракоразводном процессе Мордаунта и по делу о клевете на своего друга, игравшего в баккара в Тренби-Крофт и якобы передергивавшего карты. Однако в то время Эдуард еще носил титул принца Уэльского.
Холодный февральский день уже угасал, когда Майлиусу дали слово. Он попытался доказать, что его статья не является клеветой. К полному удовлетворению судей, с самого начала настроенных против обвиняемого, ему это не удалось. На протяжении всего слушания мистер Черчилль, сидящий позади сэра Руфуса Айзекса, подсказывал ему, какие вопросы необходимо задать свидетелям и от каких лучше воздержаться — последнее еще важнее, по нашему с Шерлоком Холмсом мнению. Майлиус, разумеется, стоял на своем. Слава богу, в нескольких утверждениях этот негодяй допустил ошибки!
Чуть позже, в мраморном фойе Центрального уголовного суда, напоминающем античный храм, я подслушал разговор Черчилля с Руфусом Айзексом. Эдварда Майлиуса только что увели из зала суда. Верховный судья приговорил его к году тюремного заключения и значительному штрафу.
На лице министра внутренних дел цвела ангельская улыбка.
— Люди подобного сорта всегда сопротивляются до последнего, — сказал он. — И вышло даже к лучшему, мой дорогой Руфус, что этот прохвост, пытаясь оправдаться, не упирал на то, что он просто повторил написанное в дюжине других газет. В таком случае вам пришлось бы предъявить обвинение всем этим изданиям и дело закончилось бы самым серьезным правительственным кризисом за последние пятьдесят лет.
Сэр Айзекс хмуро взглянул на своего друга.
— Негодяй отправился в тюрьму, — сухо ответил он. — Теперь с ним покончено. Для граждан этой страны человек, осужденный за клевету, является лжецом. Пусть он теперь обнародует хоть подлинное свидетельство о браке, ему уже никто не поверит.
— Прекрасно, — жизнерадостно рявкнул министр внутренних дел. — Нам остается только благодарить Бога!
Как известно, впоследствии было вылито еще много грязи, но худшего удалось избежать. Никаких компрометирующих документов Майлиус и его помощники больше не публиковали. Клеветник отсидел свой срок и вышел на свободу. Он перебрался в Нью-Йорк и там, недосягаемый для английского правосудия, издал памфлет «Морганатический брак Георга V». В этом сочинении он утверждал, опровергая свои же показания на суде, что принц Георг пробыл в Гибралтаре с 9 по 25 июня 1890 года и вполне мог за это время доплыть до Мальты и вернуться обратно. Точно так же, как и мисс Калм-Сеймур, находившаяся в Марселе.
Но было уже поздно суетиться. К бедняге навсегда прилипло клеймо клеветника и преступника. Сэр Руфус Айзекс был абсолютно прав, предсказывая, что никто не станет его слушать, даже будь у него на руках подлинное свидетельство о браке. Полагаю, только мы с Холмсом знали, почему такой документ не может быть опубликован, даже если он существовал бы на самом деле. Теперь воспоминание о неприятном процессе должно поблекнуть в блеске торжественной коронации Георга V и Марии в Вестминстерском аббатстве. К тому же королевская чета демонстрировала искреннюю любовь и привязанность друг к другу. Это был достойный ответ на клевету.
Тем февральским вечером, покинув здание суда, я отпустил кебмена и пешком отправился на Бейкер-стрит по мокрым мостовым Холборна и Мэрилебона. Шерлок Холмс еще в 1903 году уединился в Фулворте, неподалеку от гавани на побережье графства Суссекс. За полгода он так устал от занятий пчеловодством, что почти каждую неделю на два-три дня возвращался в наше убежище на Бейкер-стрит, 221-б. Я уже десять лет как был женат, но частые отлучки миссис Ватсон из Лондона по семейным обстоятельствам, а также толковый locum [31]позволяли мне проводить все больше времени в нашей старой берлоге. На самом же деле я начал регулярно заходить сюда еще со времен исчезновения регалий ордена Святого Патрика.
