Иван Любенко - Лик над пропастью
— Клим Пантелеевич! Что случилось?
Из-за куста кизила вынырнул Фон-Нотбек. Его оттопыренный ягдташ свидетельствовал об удачной охоте. Вдруг его легавая стремительно кинулась вперед и стала лаять, но у самой воды остановилась.
— Вот, полюбуйтесь, — адвокат кивнул на заготовленную лежку для стрельбы и несколько еще теплых латунных гильз. Подняв их, он заключил: — Это патрон от винтовки Энфилда образца 1853 года. Англичане воевали с ней еще в Крыму. В то время она заряжалась с дула. Но позднее ее переделали под металлический патрон и снабдили затворным механизмом. Дальность приличная. Но бьет точно: с меня сбита кепка и повреждено ружье.
— Но кому, помилуйте, понадобилось убивать вас? Да и зачем? — вопросил чиновник.
— Что здесь стряслось? Неужто фазаны научились отстреливаться? — выбираясь из терновых зарослей, пошутил Нижегородцев.
— Нет, доктор. Вынужден вас разочаровать. Это стрелял человек. Он уплыл на лодке. — Ардашев вновь нагнулся и поднял с земли валявшуюся неподалеку тряпку. Развернув ее, он достал небольшой кусочек лаваша, намазанный какой-то коричневой пастой. Клим Пантелеевич понюхал и добавил: — Причем он караулил меня довольно долго и успел проголодаться. Более того, это горец.
— Позвольте, Клим Пантелеевич, — Нижегородцев недоуменно наморщил лоб, — откуда они здесь?
— Во-первых, такими винтовками англичане снабжали турок, а те, в свою очередь, черкесов во время Кавказской войны. А во-вторых, еда типично горская: лаваш и урбеч. А в Ставрополе урбеч не продают. Недавно я пытался купить его на рынке, но так и не нашел.
— Разрешите? — Фон-Нотбек аккуратно взял кусочек тонкой пышки и поднес к носу. — Не пойму, чем пахнет: то ли жмыхом, то ли орехами?
— Вы правы, это маслянистая паста. Она делается обычно из поджаренных семян льна, подсолнечника, конопли или абрикосовых косточек. Их перетирают на каменных мельничных кругах до выделения масла и получения жидкой субстанции. Потом разогревают, добавляют мед и коровье масло. Сия смесь очень питательна и долго хранится. Кожаный мешочек муки, урбеч, головка соленого сыра — вот и все пропитание горца в дальнем походе. Поджаренная на камне пресная лепешка, намазанная урбечем, — неплохая еда. А вода всегда найдется в ближайшем ручье. — Присяжный поверенный на секунду задумался и добавил: — Нельзя исключать и того, что кто-то специально пытается навести нас на ложный след. В таком случае и патроны, и лаваш с урбечем — уловка, призванная ввести нас в заблуждение.
— Очень может быть, — согласился доктор.
— Тут неподалеку станица. Может, казаков поднять? — предложил Фон-Нотбек.
Ардашев обреченно махнул рукой:
— Не стоит, Альфред Людвигович. Скоро стемнеет.
Появился пес. В зубах у него была убитая птица.
— Молодец, Капрал, молодец! — хозяин ласково потрепал пойнтера за ухом.
Отдав фазана, собака вновь куда-то унеслась.
— Это ваша дичь? — Фон-Нотбек осведомился у Ардашева.
— Думаю, да. Я подстерег его у кустов лоха. — Клим Пантелеевич невольно залюбовался убитым красавцем. Это был откормленный петух с ярким, медно-рыжим опереньем; радужная, изумрудная голова, окольцованная белыми перьями, безжизненно свисала вниз.
Капрал вновь предстал перед охотниками. На сей раз он притащил кепку.
— Какой удивительный пес! — воскликнул адвокат, забирая свой головной убор. Посередине, почти на макушке, в нем зияла дыра, в которую легко пролез палец.
— Да, — проронил Нижегородцев, — вам чертовски повезло! Видно, ваш ангел-хранитель шел с вами рядом.
— Похоже на то.
— Стрелок, по всей видимости, был умелый, — заметил Фон-Нотбек. — Задумавшись на мгновенье, он спросил: — Быть может, вы вспомните, кому говорили о том, что собираетесь ко мне на дачу?
Присяжный поверенный пожал плечами:
— Во всяком случае, супруга и горничная были об этом осведомлены. Ну, еще Поляничко знал. Я просил его в случае нового смертоубийства прислать сюда нарочного.
— Смертоубийства? Помилуйте, Клим Пантелеевич, получается, что у нас в городе вот-вот должны кого-то убить? И вы, зная об этом, просите начальника Сыскного отделения уведомить вас, если таковое случится? А может, стоило попытаться предотвратить его? Или, по крайней мере, поделиться подозрениями с властями? — Поймав на себе недобрый взгляд Нижегородцева, Фон-Нотбек вдруг осекся. — Простите, во мне пробудился чиновник. Не обессудьте, я, пожалуй, погорячился.
— Да нет, Альфред Людвигович, вы совершенно правы. — Ардашев улыбнулся. — Ваше недоумение понятно. Любой бы, наверное, задался таким вопросом. Но я вынужден вас разочаровать. Я не провидец, не Мессия и не могу предсказывать события. Я лишь знаю, что, когда злодей начинает действовать — ему мало одного трупа. Но это чистое предположение. И оно, как видите, только что могло стать явью.
— Простите великодушно! Экий я невежа! Вы только что были на волосок от гибели, а я принялся морали вам, знаете ли, читать, — тряхнул головой Фон-Нотбек и, повернувшись к Нижегородцеву, спросил: — А вы, Николай Петрович, рассказывали кому-нибудь о нашей прогулке за фазанами?
— Сразу и не вспомнишь, — неуверенно пробормотал доктор. — Ну, понятное дело, жене, потом… Безгласный знает, ну и Вера Игнатьевна.
— Кто? — едва выдавил из себя Фон-Нотбек.
— Вера Игнатьевна Тер-Погосян. Она намеревалась сегодня получить у меня консультацию, точно так же как и Феоклист Никанорович. Но я вынужден был им отказать: пояснил, что собираюсь охотиться. Безгласный — заядлый любитель побродить с ружьишком — тут же осведомился, далеко ли я намереваюсь забраться. Я ответил ему, что Альфред Людвигович пригласил нас с Климом Пантелеевичем к себе на дачу.
— Что касается меня, господа, то я лично никому ни о чем не распространялся.
— Стало быть, — заключил адвокат, — и коллежский секретарь Безгласный, и поручик Неверов — как участники памятной картежной партии — оба были осведомлены о нашем местонахождении, так?
— Ну да, — согласился доктор.
Фон-Нотбек спросил недоуменно:
— Позвольте, а поручик здесь каким боком? Мы ведь его даже не упоминали?
— Он ферлакурничает с вдовой Тер-Погосяна и узнать об охоте мог от нее, — пояснил доктор.
— Ну хорошо, допустим. А при чем тут игра в «девятку»?
— Видите ли, Альфред Людвигович, так уж получается, что все крутится вокруг той самой партии. И на тот свет уже отправились два главных ее участника, — внес ясность Нижегородцев.
— И что? Какое отношение могут иметь карты к этим двум убийствам? В конце концов, Клима Пантелеевича там не было. Логичнее предположить, что злодей собирался застрелить меня. Ведь и я тогда играл.
— Господи! Да как же я сразу не догадался! — воскликнул доктор. — У вас ведь точно такая же английская кепка, как у Клима Пантелеевича, и куртка почти такого цвета! Так, может, вас просто перепутали?
— Очень на то похоже, — чуть слышно пробормотал Фон-Нотбек.
— Именно! — обрадованно вскричал Николай Петрович. — А значит, вы и есть следующая жертва!
— Спасибо, утешили. — Чиновник нервно потянул подбородком. — Простите, господа мне что-то расхотелось охотиться. Предлагаю вернуться.
Всю обратную дорогу Фон-Нотбек шел с понурым видом. Под стать ему брел и Ардашев, погруженный в собственные мысли. Обогнув озерцо, они перешли железную дорогу и миновали вспаханное поле. Вездесущий Капрал поднял еще одного фазана, и удачный выстрел Нижегородцева позволил ему не остаться без добычи. Версты через три остановились у колодца, рядом с кошарой. Неподалеку стояла покосившаяся хата с соломенной крышей.
Клим Пантелеевич бросил в колодец ведро и неторопливо поднял. Зачерпнув водицы висевшей на цепи кружкой, он сделал несколько глотков и поморщился: чувствовался солоноватый привкус.
Когда фиолетовые сумерки превратились в ночную черноту, на пригорке показались огни. Среди голых ветвей виднелся особняк с колоннами и четырьмя окнами. Два из них были освещены мягким керосиновым светом. Неподалеку блестел пруд.
— Милости прошу, господа, — радушно выговорил Фон-Нотбек. — Сегодня на ужин у нас будут фазаны, стрелянные неделю назад. Моя кухарка уже должна была их приготовить. Свежие, знаете ли, в еду не годятся.
— То есть как не годятся? — Нижегородцев от удивления даже остановился на пороге. — А я хотел своего петуха отведать.
— Видите ли, Николай Петрович, свежебитый фазан — это еще не созревшее мясо. Если вы его приготовите сразу, то оно, вполне вероятно, будет жестким и всей своей прелести вам не откроет. А дайте ему полежать в леднике в перьях дней пять-шесть, и вы — за это я ручаюсь — пальчики оближете. Другое дело утка; тут хочешь не хочешь, а надо быстро готовить: мясо у нее скоропортящееся.
— Убей бог, не пойму, что означает «не созревшее мясо», — не унимался эскулап.
