Наталья Солнцева - Сокровище Китеж-града
Увлеченный рассказом, попрошайка незаметно перешел на нормальный язык вместо той монашеско-юродивой болтовни, которой он пользовался раньше. Лицо его преобразилось, даже глаза стали другими – ясными и умными.
– Ну, сейчас у тебя здоровье поправилось, – уже по-другому, с проблеском уважения сказала Марианна. – Почему не идешь работать?
– А зачем? – удивился нищий. – Люди подают – слава господу нашему! – не дают пропасть божьему человеку.
– Разве тебе не хочется вернуться к прежней жизни?
– Она меня отвергла, – горько сказал попрошайка. – Выплюнула, как верблюд жвачку! И я на нее крепко обиделся. Не нужна мне энта изменщица! – снова перешел он на свой жаргон. – Буду жить по-своему, по собственному разумению и господнему повелению. Мне сейчас хорошо: тепло, сытно, и выпить всегда найдется. Вот ты еще полюби меня – тогда вовсе пойдет жизнь-малина! Я мужик хоть куда – и ростом, и всем вышел. Ты не боись, травма на мои… мужские способности не повлияла. Да и не это главное. Душа тепла просит! Ты меня душой полюби, а за ней и тело пойдет, как бычок на веревочке.
– Легко сказать – «полюби», – невольно улыбнулась Марианна. – Ты себя в порядок приведи, на работу какую-нибудь устройся, хоть дворником. Тогда и поговорим.
– Не-е… – замотал головой нищий. – У меня такая невеста уже была, которой я только благополучный подходил – красивый, ладный да здоровый, с перспективой, при деньгах. А когда всего этого не стало, ее любовь улетела, как ласточка к чужим берегам. Я теперь по-другому рассуждаю. Зачем мне перелетная птица? Какой от нее толк? Я такую ищу, что прилепится ко мне, как к одинокому голому утесу, на котором ни цветка, ни травинки, – совьет гнездо и будет петь на рассвете, согревать мое сердце. Пусть она в таком обличье полюбит меня, как есть!
– Ну и замашки у тебя, – вздохнула Марианна. – Боюсь, долго придется тебе куковать в этом обличье, Одинокий Утес! Вряд ли найдутся желающие.
– А ты подумай, девка! Вдруг я окажусь заколдованным принцем? Бывает, и на камнях цветы распускаются.
Марианна не выдержала, засмеялась.
– На тебе, – протянула она нищему деньги. – Выпей за мое здоровье, Одинокий Утес.
Она встала и пошла обратно к салону, ускоряя шаг. Через час должны приехать японские повара, нужно быть на месте. Наверное, Неделина уже разыскивает ее.
ГЛАВА 14
Приглашенные на праздничную церемонию ночного Поклонения Лотосу по случаю третьей годовщины существования салона начали съезжаться к восьми вечера.
Всеслав еще издали увидел сияющую огнями разноцветную иллюминацию, устроенную во дворе бывшего детского садика. Он торопился. В голове теснились мысли, которыми хотелось поделиться с Евой.
Сегодняшний день сыщик провел, занимаясь привычным для него делом – слежкой. Объектом наблюдения был Иван Данилович Неделин, счастливый супруг обладающей многими лестными титулами, от «прекрасной валькирии» до «царицы Савской», владелицы салона Варвары Несторовны. К своему удивлению, господин Смирнов обнаружил некий интереснейший факт, который многое высветил в ином ракурсе. И теперь аналитический ум Всеслава пытался привести в соответствие разрозненные сведения, касающиеся его заказчицы и руководимого ею коллектива.
Почему сыщик решил выяснить круг интересов Неделина, он вряд ли мог бы объяснить. Интуиция, обостренная безысходностью. Расследование зашло в тупик, а в таких ситуациях Всеслав применял старый испытанный метод – установить наблюдение за ближайшим окружением заказчика. Что-то да проскользнет, даст возможность ухватиться за кончик ниточки, а там, глядишь, и начнет разматываться запутанный клубочек. Поскольку ближе всего к Варваре Несторовне находился ее супруг, сыщик с него и начал. Заброшенная им сеть сразу принесла улов.
– Ах, Иван Данилович, Иван Данилович, проказник вы этакий! – бормотал себе под нос Смирнов, возвращаясь домой по запруженным транспортом московским улицам. – Признаюсь, не ожидал.
Приближался час пик, поэтому Славка позвонил Еве, чтобы она была готова к его приходу, иначе им не успеть к началу церемонии.
– Ты обязательно опоздаешь, Смирнов, – сердито сказала она. – Я поеду на такси. Думаешь, так легко нарядиться во все эти индийские штучки? Сэта обещала, что поможет мне. Пока!
Она положила трубку раньше, чем Смирнов успел возразить.
– Может, оно и к лучшему, – вздохнул он.
Оставив машину во дворе, он взбежал по лестнице, влетел в квартиру и сразу отправился в ванную. Время поджимало. После душа, на ходу вытираясь, Всеслав вспомнил о наряде Кришны, в котором ему предстояло явиться на праздник. Стараясь не заострять на этом внимания, он поспешно облачился в атласные штаны, застегнул расшитый «драгоценностями» пояс, навешал на голую грудь несметное количество украшений, довершив пышное убранство гирляндой из цветов и перьев. Получилось, что верхняя часть туловища выглядит даже более пестро, чем нижняя. На фоне сего изобилия блестящих ожерелий, цепочек и бус подаренный Евой медальон из ляпис-лазури совершенно потерялся.
В зеркало сыщик решил не смотреть, дабы сохранить бодрость духа. Во избежание жгучего интереса к своей особе со стороны соседей и встречных водителей он накинул на себя поверх «восточного убранства» обыкновенную хлопчатобумажную рубашку с длинными рукавами. Правда, застегнуть ее не удалось, но… хоть что-то она прикрыла.
Стремительно спустившись по лестнице вниз, он короткими перебежками пересек двор, нырнул в машину и с облегчением вздохнул. Кажется, никому на глаза не попался. Теперь главное – не застрять в какой-нибудь автомобильной пробке.
Как ни торопился господин Смирнов, к началу церемонии он все-таки опоздал. Ева правильно сделала, что уехала раньше. Охранники, наряженные то ли индийскими, то ли египетскими воинами, пропустили сыщика во двор, где причудливо разодетое общество наслаждалось экзотическим танцем девушек с горящими факелами в руках.
Электрические гирлянды то вспыхивали, то гасли, погружая тесное пространство дворика в легкий полумрак. К вечеру ветер стих, небо по краям потемнело, и установились теплые летние сумерки, когда в свете остывающего дня уже зарождаются лиловые тени.
– Танец с факелами символизирует ритуальную пляску Шивы, – шепнула Всеславу упитанная дама, обтянутая шелковой тканью канареечного цвета. – Прелестно, не правда ли?
Ее полное лицо было раскрашено на манер японского театра кабуки – неестественно белое, с яркими щеками, выведенными черным бровями и густо подмалеванными глазами, отчего оно казалось застывшей, неживой маской. В прическе дамы торчало несколько огромных шпилек и перьев.
Всеслав приободрился. Здесь каждый выглядел едва ли не комичнее, чем он. Хорошо, что Ева забыла о блестящей короне Кришны, которую собиралась водрузить ему на голову. Кстати, где она? Господин Смирнов обвел глазами присутствующих – в пестрых нарядах, в нелепом гриме невозможно было никого узнать. Но Евы среди толпящихся во дворе гостей не было. «Красная танцовщица» появится в темноте, в разгар праздника, когда все немного выпьют, расслабятся и забудут о самоконтроле, – вспомнил он план Евы. – Если кто-то выдаст себя неожиданной реакцией, ты должен это заметить».
– Попробуй тут угадай, кто есть кто, – пробормотал Смирнов, вглядываясь в раскрашенные лица.
Одетая в кимоно девушка разносила на деревянном подносе саке – крепкий напиток из риса – в крошечных глиняных чашечках. Гости не отказывали себе в удовольствии выпить, заказывали еще. Смирнов, чтобы не выделяться, тоже взял саке, глотнул – ничего особенного, может быть, чуть необычный привкус.
Немного освоившись, он отыскал взглядом Неделину и ее мужа. Она на полголовы выше, величественная, как статуя Исиды. На ней – длинное приталенное платье из синей ткани с серебристо-золотым шитьем, с открытой грудью, украшенной дивной красоты ожерельем. Стразы, конечно, но искусно сделанные под сапфир. В ушах – такие же серьги. Пышные волосы, гладко убранные назад, не слушаются, выбиваются из прически, вьются короткими прядями вдоль точеного лица с прямым носом, нежной линией скул, щек, мягко перетекающих в изящный рисунок губ и подбородка… Глаз не отвести! Шикарная женщина Варвара Несторовна – не просто красивая, а… У Смирнова не хватило слов, и он переключился на Ивана Даниловича. Если хозяйка салона в своем наряде выглядела истинной повелительницей, то Неделин напоминал переодетого холопа, который трясется от страха и явно чувствует себя не в своей тарелке. Супруг «прекрасной валькирии» нервничал. Его покатый лоб покрылся испариной, лицо покраснело. Нелепый головной убор с перьями съезжал набок, и Неделин то и дело поправлял его суетливым движением. Складывалось впечатление, что сей господин только и ждет случая удрать поскорее. «Что это с ним? – подумал сыщик. – Неужто так тяжела роль „царя поневоле“? Сомнительно! Здесь что-то другое».
