Эллис Питерс - Ярмарка Святого Петра
— А ну-ка, отойдите в сторонку! — потребовал валлиец, и с этими словами вцепился руками в край двери, уперся ногой в дощатую стену и потянул дверь на себя с такой силой, что его могучие плечи вздулись от натуги. Дерево затрещало, полетели щепки, и дверь распахнулась. Родри покачнулся, но устоял на ногах и первым проскочил в дверной проем. Кадфаэль не мешкая ринулся за ним: он хотел быть уверенным в том, что валлиец ничего не тронет внутри. Монах и купец застыли бок о бок, напряженно всматриваясь в темноту.
В палатке перчаточника царил хаос: товары были сброшены с полок и раскиданы по полу, на соломенном тюфяке валялся скомканный плащ, рядом, на железном подсвечнике, стояла оплывшая, потухшая свеча. А на полу, среди разбросанных ремней, кошельков, уздечек и седельных сум, навзничь, с задранными вверх коленями лежал Эан из Шотвика. Его седеющая голова и худощавое лицо были наполовину скрыты под грубым холщовым мешком, но из-под края мешка виднелся открытый рот, обнаживший в страшном оскале крупные белые зубы. Голова купца была неестественно, будто у сломанной деревянной куклы, повернута в сторону, что наводило на мысль о непоправимой беде. Кадфаэль повернулся и поднял ставень, впустив в палатку солнечный свет. Затем он склонился и потрогал искривленную шею и впалую щеку.
— Холодный, — заявил стоявший позади него Родри, даже не потрудившись удостовериться в правильности своего заключения, которое, впрочем, полностью соответствовало действительности. — Он мертв, — произнес валлиец безо всякого выражения.
— Уже несколько часов, как мертв, — подтвердил Кадфаэль.
Закружившись в водовороте событий, монах совсем забыл об Эмме и вспомнил о ней, лишь когда услышал испуганный возглас. Монах обернулся и увидел, как девушка пытается заглянуть в палатку через плечи столпившихся перед дверью зевак. Глаза ее расширились от ужаса. Прижимая ко рту сжатые кулачки, Эмма шептала:
— Нет!.. Не может быть, чтобы и он…
Кадфаэль взял ее за руку и оттеснил двери палатки, растолкав локтями любопытствующих соседей.
— Возвращайся в аббатство, пока тебя не хватились, — быстро прошептал он ей на ухо. — Тебе нельзя тут оставаться. Я сам разберусь с тем, что здесь приключилось.
Однако монах не был уверен, что в таком состоянии девушка услышала и поняла его слова. Кадфаэль огляделся по сторонам в поисках кого-нибудь, на чье попечение он мог бы оставить Эмму, поскольку понимал, что ее не стоит отпускать одну. Сам же он хотел остаться на месте происшествия до прибытия Берингара или хотя бы одного из сержантов. И когда монах услышал встревоженный голос, выкликавший «Эмма! Эмма!», он вздохнул с облегчением.
Иво Корбьер бесцеремонно прокладывал себе путь сквозь толпу, охаживая зазевавшихся дубинкой. Заслышав свое имя, девушка обернулась, и лицо ее оживилось. Благодарный случаю, брат Кадфаэль подтолкнул Эмму к молодому человеку.
— Ради Бога, что здесь стряслось? Что с ней? — Корбьер перевел взгляд с ошеломленного лица девушки на взломанную дверь. Затем он глянул на Кадфаэля и неслышно, одними губами спросил: — Неужто снова? Еще один?
— Отведи ее обратно в обитель, — не вдаваясь в объяснения, попросил Кадфаэль. — Позаботься о ней да передай Хью Берингару, чтобы пришел сюда. Здесь для него найдется работа.
На обратном пути вдоль предместья Корбьер поддерживал девушку, стараясь подстроить свою размашистую походку к ее шагам, и нашептывал на ухо ободряющие слова. Эмма всю дорогу молчала. Она послушно шла рядом с ним, едва ли замечая ласковые прикосновения и утешительные речи. Лишь когда они подошли к западной двери церкви, девушка неожиданно произнесла:
— Он мертв! Я сама видела — он мертв!
— Но вы и видели-то его лишь краем глаза, — попытался возразить Иво, — возможно, что он жив.
— Нет! — воскликнула Эмма. — Он мертв, я знаю. Но почему? Как это могло произойти?
— Увы, время от времени случаются грабежи, убийства и прочие злодеяния. — Иво нежно пожал ей руку. — Но в этом нет вашей вины, и что тут поделаешь — так уж устроен мир. Я был бы рад помочь вам поскорее забыть о пережитом. Но ничего, рано или поздно все забудется.
— Нет, — промолвила Эмма, — этого я не забуду никогда.
Первоначально она намеревалась вернуться в аббатство через церковь, как и ушла, но теперь это уже не имело значения. В конце концов, если кто-то и поинтересуется, как Эмма попала на ярмарку, можно сказать, что она встала пораньше, чтобы присмотреть себе перчатки взамен украденных. Поэтому она вошла через ворота рядом с поддерживавшим ее под руку Иво.
К тому времени, когда они подошли к странноприимному дому, Эмма уже полностью овладела собой: щеки ее вновь окрасил легкий румянец, голос звучал бодрее, хотя в нем еще слышались нотки печали.
— Со мной все в порядке, Иво, — промолвила она. — Не стоит больше обо мне беспокоиться. Я сама скажу Хью Берингару, что он нужен на ярмарке.
— Брат Кадфаэль доверил вас мне, — мягко, но настойчиво возразил Корбьер, — и вы не отвергли мою помощь. Я намерен в точности выполнить возложенное на меня поручение. Кроме того, — добавил он с улыбкой, — я надеюсь, что смогу быть вам полезным и впредь.
Хью Берингар, прибывший на место происшествия в сопровождении четырех стражников, разогнал толпу праздных зевак, толпившихся вокруг палатки Эана из Шотвика, и выслушал все, что смогли сообщить ему торговавший по соседству мясник и Родри ап Хув. Последний неспешно излагал по-валлийски то, чему был свидетелем, а Кадфаэль обстоятельно, фразу за фразой переводил его рассказ. Валлиец никуда не спешил, ибо, по его словам, только что в Шрусбери из Бриджпорта вернулся на лодке его самый расторопный подручный, который сам в состоянии позаботиться о еще нераспроданных товарах. Однако, когда Берингар выслушал ап Хува и дал тому понять, что больше от него ничего не требуется, валлиец тут же невозмутимо зашагал прочь, не выказывая назойливого любопытства. В отличие от него, многие торговцы обступили палатку со всех сторон, рассчитывая вызнать что-нибудь новенькое, правда, стражники держали их в отдалении, так что они все равно ничего не могли расслышать. Берингар прикрыл дверь палатки. Сквозь открытые оконца в нее попадало достаточно света.
— Могу я верить показаниям этого человека? — спросил Хью, бросив взгляд вслед удалявшемуся Родри ап Хуву. Тот не оглядывался и, судя по всему, был полностью уверен в себе.
— Он говорит чистую правду, — ответил Кадфаэль, — во всяком случае, о том, чему я и сам был свидетелем. Глаз у этого малого востер — он все примечает и ни одной мелочи не упустит. Здесь, на ярмарке, он и в самом деле торгует, это вовсе не предлог. Но, сдается мне, есть у него тут и другие дела.
Сейчас в палатке они находились вдвоем, если не считать мертвеца. Хью и Кадфаэль стояли по обе стороны от тела, чуть отступив, чтобы не задеть покойного и ненароком не сдвинуть с места что-нибудь из разбросанных на полу товаров.
— Валлиец говорил, что ночью сквозь щели в досках пробивался свет, — сказал Берингар. — Но взгляни на эту свечу: она не выгорела до конца, ее погасили. И если Эан из Шотвика закрыл палатку на ночь и запер дверь на ключ…
— А он наверняка так и сделал, — подхватил Кадфаэль. — То, что рассказывал о нем Родри, похоже на правду. Эан был скрытен, никому не доверял и умел постоять за себя — во всяком случае, до этой ночи. Он не оставил бы дверь открытой.
— Выходит, он сам отпер ее и впустил убийцу. Замок не был поврежден, пока твой валлиец не сломал дверь, — ты сам это видел. Почему же такой осмотрительный человек позволил кому-то войти в палатку посреди ночи?
— А потому, — пояснил Кадфаэль, — что он кого-то ждал, хотя, разумеется, не того, кто к нему заявился. Я думаю, все эти три дня он с нетерпением дожидался какого-то посланца и, когда к нему наконец постучались, обрадовался.
— Настолько, что утратил бдительность? А ведь твой валлиец говорил, что перчаточник был опаслив и недоверчив, и у меня нет оснований в этом сомневаться.
— У меня тоже, — отозвался монах. — Вряд ли он открыл бы дверь, если бы не услышал какое-то условное слово — может быть, чье-то имя. Видишь ли, Хью, скорее всего, Эан уже знал, что тот, кто должен был доставить послание, сам к нему не придет.
— Ты имеешь в виду Томаса из Бристоля?
— Кого же еще? Как иначе объяснить столько странных совпадений? Убили купца, обыскали его баржу, его палатку, а потом — Боже праведный! — и его гроб. Да ты еще об этом не знаешь, у меня не было времени тебе рассказать.
И монах поведал другу о свершившемся святотатстве и показал ему лепесток розы, который держал за пазухой завернутым в полотняную тряпицу.
— Можешь не сомневаться: я знаю, что говорю, — убеждал он Берингара. — Эмма не обронила ни лепестка, когда несла цветок к гробу. Значит, он выпал оттуда позже. Ну а потом племянница убитого купца идет на всяческие ухищрения ради того, чтобы повидаться с перчаточником, а когда наконец приходит к нему, он тоже оказывается убитым. Ясно, что одно связано с другим. Некто предположил, что предмет его поисков спрятали в гробу, чтобы препроводить в Бристоль. Но поскольку и там ничего подобного найти не удалось, неизвестный направился сюда, ведь именно сюда Томас из Бристоля должен был отнести свое послание.
