Элизабет Редферн - Музыка сфер
Кто он? Друг или слуга? С мадам де Монпелье он держался как защитник, почти пылкий. Возвышаясь над ее тонкой фигурой, привратник ни на секунду не спускал с нее глаз. Однако, не считая самого Александра, он выглядел единственным чужим в этом блистательном обществе.
Но как мог Александр ощущать себя не одним из них, если мадам де Монпелье сама так интимно положила пальцы на его рукав и так радостно обратила к нему свое лицо, будто с вызовом угрюмости изуродованного шрамом лица? Сердце Александра забилось быстрее, кровь жарче потекла по его жилам, когда она взяла его под руку и мягко увлекла от модели и тех, кто ею любовался, знакомить с другими гостями. Пока она водила его по комнате, ее красивый голос поддразнивал и улещивал их, чуть насмешливый и в то же время ласкающий слух, будто неземная прекрасная музыка.
— А! Вот и мой доктор Корвус, — воскликнула она, быстро подводя Александра к еще одной группе. — Добрый доктор Корвус, познакомьтесь с моим Мышонком, сделавшим для меня чудесного Юпитера.
— Доктор Корвус, рад познакомиться с вами, — сказал Александр, протягивая руку, когда высокий темноволосый мужчина в одежде, свободно висевшей на его крупной фигуре, шагнул к ним. Тут же он услышал тихий смех мадам де Монпелье и замер в замешательстве. Доктор, чьи тяжелые черты оттенялись грустными глазами, быстро пожал ему руку, объясняя:
— Корвус — просто дружеское прозвище, которое мне дала Августа. Я Ротье, Пьер Ротье.
Александр радостно вздрогнул. Это было еще одно имя, которое упомянул его друг Персиваль. Он бы с удовольствием поговорил с доктором, но мадам де Монпелье поторопила его, задержавшись только, чтобы объяснить Александру так, чтобы Ротье все слышал:
— Я называю Пьера Корвусом, потому что он бдит над нами, совсем как великая черная птица бдит над Юноной. Он, Мышонок, спас нас от революционеров. Хотя спасителем совсем не выглядит, не правда ли?
Она вызывающе посмотрела на Ротье, потом снова издала свой тихий смешок и пошла дальше. Но Александр оглянулся через плечо и увидел, что Пьер Ротье смотрит на хозяйку дома, будто не в силах оторвать от нее глаз.
И еще много французов и англичан, чьи имена он не сумел запомнить. Дивящемуся Александру казалось, будто все они кружат вокруг своей красавицы-хозяйки, пока она обходит длинную комнату, кружат, как луны Юпитера, неся дань восхищения. Он стоял и смотрел, дивясь всему, что видел. Внезапно он услышал звуки клавесина, доносящиеся из какой-то дальней комнаты. Последние аккорды сонаты Рамо? Затем кто-то захлопнул дверь, и больше он ничего не слышал.
Таинственная музыка все еще занимала его мысли, когда к нему вновь подошла мадам де Монпелье с кем-то высоким и светловолосым, с невыразимо красивым молодым человеком — настолько, что у Александра замерло сердце. Возможно ли, что это брат, которого она называет Ганимедом, возлюбленным богов? Брат, который видел Селену?
— Я в восторге познакомиться с вами, мосье, — застенчиво сказал Александр на родном языке молодого человека.
— Вам не надо прибегать к вашему французскому, мосье Уилмот. — Мадам де Монпелье предостерегающе подняла ладонь. — Мой дорогой друг Вильям Карлайн такой же англичанин, как и вы. Но не ждите от него ответа. Он немой.
— Я сожалею, — сказал Александр, краснея.
— Не надо, — негромко сказала она. — Он ни в чьей жалости не нуждается. Вильям Карлайн — один из искуснейших наблюдателей звезд, каких я только встречала. Его познания в необходимых инструментах поистине редкостны. Думаю, вам понравится работать с ним.
Так ему предстоит работать с ними? «Фаэтон, о Фаэтон. Остерегись!»[10] — предостерег рассудок, но он тотчас же заглушил внутренний голос.
— Право, — сказал он со всей искренностью, — я буду счастлив.
Мадам де Монпелье наклонила светлую коротко остриженную голову в быстром кивке благодарности.
— Об этом мы поговорим попозже. — Она ослепительно улыбнулась ему. — А теперь настало время всем моим гостям подкрепить силы. Я уверена, вы проголодались после такой долгой поездки.
Александр уже ощущал запах вносимых в гостиную угощений. Восхитительные ароматы жареного мяса и изысканных закусок заполнили его ноздри.
Мадам де Монпелье с безмолвным Карлайном отошла к другим гостям, а Александр присоединился к тем, кто уже окружал покрытый тяжелой скатертью стол, протянувшийся во всю ширину комнаты, и лакей положил для него на тарелку ломти жареной телятины, горошек, сдобренный маслом, и спаржу. Александр, благодарно кивая и отвечая на комплименты гостей вокруг, узнавших в нем именитого творца модели Юпитера, начал пятиться от стола. Но сзади кто-то невидимый толкнул его локоть, и тарелка в его руке подпрыгнула, и густой, покрывавший телятину соус из мадеры забрызгал ему грудь. Он с восклицанием обернулся и увидел быстро отходящего в сторону меченного шрамом привратника. Его толкнул он? Почему? Все оглядывались на него, от смущения и растерянности его прошиб жар. Повернувшись, чтобы дрожащей от унижения рукой поставить обратно на стол капающую тарелку, пока мясной соус стекал по его лацканам, он увидел, что мадам де Монпелье стоит неподалеку и наблюдает за ним рядом с Вильямом Карлайном, чьи красивые синие глаза раскрылись в насмешке.
Внезапно перед ним возник доктор Пьер Ротье с большой чистой салфеткой в руке.
— Вот, мой друг, — сказал он, — чтобы поправить дело.
Александр, заикаясь, начал благодарить его, но Ротье поднял ладонь, тактично обрывая его, и помог ему очиститься. Затем взял две чистые тарелки и одну вручил Александру.
— Пора попробовать заново, мне кажется, — сказал Ротье. — Сам я готов поужинать, а повар мадам — выше всяких похвал — еще один изгнанник из Франции, подобно столь многим из нас. Не присоединитесь ли ко мне? — Английская речь доктора, несмотря на легкий акцент, была безупречна и точна.
— Вы очень любезны, — ответил Александр. — Но, честно говоря, боюсь, у меня пропал аппетит. — Его все еще угнетало воспоминание о жалости в карих глазах мадам де Монпелье.
— Вздор! — сказал Ротье, со вкусом вгрызаясь в душистый пирог, начиненный телятиной. — Ешьте, мосье, и к черту мужлана Ральфа. По-моему, он пытается наглядно демонстрировать теорию достопочтенного Гершеля, что мельчайшее случайное действие — то есть преднамеренный толчок под ваш локоть несколько минут назад — способно вызвать множественные и умножающиеся последствия: а именно, не только порчу вашего костюма и мимолетную неловкость для вас, но, возможно, даже ваше преждевременное расставание с нашим маленьким обществом.
Значит, и Ротье заметил злобную преднамеренность привратника.
— Но почему он испытывает ко мне такую недоброжелательность? — воскликнул Александр.
Ротье пожал плечами.
— Ральф ревнует ко всем новым членам нашего маленького сообщества, — ответил он. — Мы все, полагаю, боимся утратить место в привилегированном окружении Августы де Монпелье. Забудьте про него.
Заметно утешенный Александр начал по примеру Ротье отдавать должное превосходной еде.
— Вы только что упомянули теорию Гершеля, сэр, — через минуту-другую с живым интересом напомнил он доктору, — о том, как малое действие приводит к неисчислимым результатам. Так вы последователь положений Гершеля?
— Я испытываю к нему величайшее восхищение, — сказал Ротье, — как и мы все в этом обществе. — Он умолк, чтобы налить Александру еще вина. — В нем объединяется блистательная наблюдательность со способностью к величайшему смирению. Вопреки собственным поразительным открытиям он все еще убежден, что на самом деле мы понимаем очень мало.
— Да, — согласился Александр, — да, истинная скромность — это, конечно же, свойство величайших умов.
Ротье не спускал с Александра внимательного взгляда.
— Кстати, о скромности: я слышал от Августы, что вы сами математик немалого дарования. Мы все глубоко надеемся, что вы присоединитесь к нам.
— Ничего лучше я не мог бы пожелать, — с жаром ответил Александр. — Вы тоже астроном, доктор Ротье?
Ротье иронично помахал рукой.
— Я никак не могу претендовать на какие-либо заслуги. Когда позволяет время, я работаю над собственным замыслом сравнения величины ярчайших звезд, однако мои познания, конечно, ничтожны в сравнении с вашими. Кстати, скажите мне, откуда вы узнали о нашем сообществе?
— У нас, полагаю, есть общий знакомый, — ответил Александр поспешно. — Персиваль Оутс, мастер по очкам, проживающий в Кларкенуэлле. — На мгновение он ужаснулся, что допустил очередную ошибку, так как Ротье будто застыл. Но тут же доктор благодушно закивал и сказал одобрительно:
— Персиваль? Разумеется. Такой превосходный мастер.
— Он помог мне с моделью Юпитера. Сделал для меня ключ к ней.
