Лора Роулэнд - Интимный дневник гейши
Сгорая от стыда, Мидори отстранилась от Хираты и отвела взгляд.
— Он сильно огорчается, когда речь заходит о клане Токугава и всех, кто с ним связан, — прошептала она. — Из-за того, что они сделали с его кланом в прошлом.
— Понятно. — Хирата явно не понимал, почему правитель Ниу возмущается тем, что другие даймё принимали как должное. — Он и в самом деле мог бы убить моего отца?
Мидори зашлась в рыданиях.
— О! — Хирата был потрясен. — Он всегда такой?
— Не всегда. — Если бы Хирата знал, что у отца частенько бывали вспышки и похуже! — Как ты думаешь, твой отец еще гневается? — робко спросила она. — Он теперь настроен против меня?
— …У меня не было возможности с ним поговорить.
Она поняла, что Хирата пытается скрыть от нее неприятную правду, и очень испугалась: ведь их свадьба казалась теперь менее вероятной, чем когда-либо, хотя медлить больше было нельзя. Мидори ежедневно страдала от тошноты и неудержимо полнела вместе с растущей в ней новой жизнью.
— Что же нам делать? — всхлипнула она.
— Быть может, если мы немного подождем, все уляжется само собой.
Он говорил без всякой надежды, и Мидори встревожилась.
— Сколько придется ждать?
— По крайней мере, несколько дней. А лучше месяц.
— Месяц! — К тому времени беременность будет очевидна всем. Мидори боялась, что ее бесчестье еще сильнее настроит обе семьи против брака. — Это слишком долго! — Ее голос истерически зазвенел. — Мы немедленно должны что-то придумать!
— Если прямо сейчас заговорить об этом, можно окончательно все испортить. — Хирату озадачило ее волнение. — Мы должны набраться терпения.
— Я не могу!
— Не расстраивайся! — Хирата обнял Мидори и погладил по волосам, лицу, спине; объятия становились все крепче. — Успокойся…
Нежные прикосновения, столь приятные раньше, теперь встревожили Мидори.
— Нет! Не нужно! — вырвалась она.
— Прости, — повинился тот. — Прости меня.
Мидори видела, что он не понимает ее холодности и это его ранит. Но она боялась рассказать ему о ребенке или позволить прикоснуться к себе и все понять. Хотя теперь не исправить того, что случилось, мысль о запретных удовольствиях была ей невыносима.
— Мне нужно идти, — сказал Хирата.
— Нет! Подожди! — Мидори припала к нему и снова расплакалась.
Он осторожно обнял ее, но в его словах звучала решимость, вселившая в Мидори надежду.
— Я скоро вернусь. Не тревожься. Я найду способ все уладить.
Хирата слез с коня у деревянной доски объявлений, установленной возле моста Нихонбаси. Под взглядами пешеходов, непрерывной вереницей движущихся через мост, он пришпилил к доске объявление: «Всем, кто видел, слышал или знает о любом человеке с Хоккайдо, живущем или жившем в Эдо, следует сообщить эту информацию сёсакану-саме его превосходительства сёгуна».
Разгладив объявление, Хирата нахмурился — он много часов обшаривал чайные домики в Суруге в поисках госпожи Глицинии и ее любовника, но никого не обнаружил и уже начал сомневаться в пользе многочисленных объявлений, которые расклеивал по пути. Уставший, замерзший и проголодавшийся, он купил у проходившего торговца чаю и коробку суши и уселся на перила моста.
По каналу под ним проплывали баржи. Люди толпились среди лотков рыбного рынка, расположенного на берегу. Во влажном сером воздухе висел запах гниющей рыбы; чайки с криками чертили затянутое облаками небо. Хирата ел, а его душу томили проблемы, связанные с любовью и работой. Вряд ли стоило надеяться, что время излечит оскорбление, нанесенное отцу правителем Ниу, а если Хирата не найдет любовника госпожи Глицинии, то им с Сано, возможно, так и не удастся раскрыть дело об убийстве.
Движение на мосту отвлекло Хирату от мрачных мыслей. Он всмотрелся, что там происходит, и настроение сразу улучшилось. У мужчины, приближавшегося к Хирате, были жесткие черные волосы, переходившие в покрывающую щеки, подбородок и шею густую бороду. Глаза-бусинки зыркали из-под лохматых бровей. Теплый хлопчатобумажный плащ был слишком велик для его маленького тела. В похожей на лапку руке он держал конец веревки, другой конец которой охватывал шею крупной коричневой обезьяны с красной скалящейся рожицей. Прохожие смеялись, указывая на мужчину с животным, и шутили.
— Крыса! — крикнул Хирата, маня его рукой.
Мужчина подошел к Хирате и ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы.
— Добрый день, — проговорил он со странным деревенским акцентом и поклонился. Обезьяна последовала его примеру. — Как вам последняя находка для моего шоу?
Крыса держал шоу уродцев, в котором участвовали необычные животные и люди с физическими изъянами, и рыскал по всей Японии в поисках новых аттракционов.
— Великолепно! — Хирата потянулся, чтобы погладить обезьяну по голове. — Где ты ее раздобыл?
— Не трогайте ее… она кусается, — предупредил Крыса, дернув за веревку, когда обезьяна заверещала на Хирату. — Она из Тохоку. Можно сказать, моя землячка. Я вырос на Хоккайдо, вы же знаете.
Хирата знал, что Крыса родом с северною острова, известного холодными зимами и обильной растительностью на телах тамошних жителей.
— Кстати, о Хоккайдо, — сказал он. — Я ищу кое-кого из тех мест. — Между прочим, любовник госпожи Глицинии может быть так же волосат, как Крыса, и бреется, чтобы раствориться среди жителей Эдо. — Ты в городе не сталкивался с кем-нибудь из земляков?
Крыса в прошлом собирал новости, считался надежным информатором, и Хирата надеялся получить ниточку к любовнику Глицинии, но тот покачал головой:
— Много лет не слышал, чтобы сюда залетал кто-нибудь с Хоккайдо. Насколько мне известно, я сейчас единственный в Эдо.
— А тебе не доводилось знаться с проституткой по имени Глициния?
— Мне? Ну, нет! — Крыса сначала изумился, а потом расхохотался. — А-а, вы шутите. Даже если бы я мог позволить себе Ёсивару, тамошние женщины с воплями разбежались бы от меня.
Хирата почувствовал отчаяние — если даже Крыса ничего не знал о любовнике Глицинии, то тот здорово маскировался. Или страницы, купленные им у Горобэя, были, как предположила Рэйко, фальшивкой.
— Дай мне знать, если услышишь что-либо о человеке с Хоккайдо, особенно путешествующем с женщиной, — сказал Хирата.
— Сделаю. — Крыса поспешил со своей обезьяной дальше.
Хирата, которому не терпелось действовать, решил продолжить обход Фукагавы и проверить все лапшевницы, где могла укрыться госпожа Глициния со своим возлюбленным. Но сначала он навестит родителей и выяснит, велики ли шансы на брак с Мидори.
16
Толпы чиновников входили и выходили из имения Сано, движимые стремлением бросить подозрение на своих врагов. Они осаждали Сано нелепыми обвинениями, и к десяти утра он уже едва собой владел. Наконец, надев уличную одежду и взяв мечи, он покинул дом, чтобы найти единственного человека, который мог сказать ему, как различить правдивые и ложные слухи.
День был холодным и унылым, небо напоминало грубый, заляпанный холст, во влажном воздухе висела густая копоть. Под замком Эдо серо-стальная река и каналы извивались среди однообразного городского пейзажа. Прикрытые дымкой вершины гор на горизонте скрадывали расстояние. Сано шел мимо торопящихся чиновников и патрульных солдат, спускаясь по образованным каменными стенами переходам замка. Лица у всех соответствовали погоде. Сано прибавил шагу, испытывая возбуждение от всеобщей суматохи, порожденной убийством правителя Мицуёси; он почти ощущал разлитый в воздухе запах надвигающихся перемен. Войдя во дворец, он пошел к укромной его части, куда впервые попал много лет назад.
Здесь, спрятанная в лабиринте коридоров, правительственных кабинетов и приемных комнат, располагалась штаб-квартира мецукэ. Разведывательная служба Токугавы занимала помещение, жалкие размеры которого маскировали ее могущество. В выгородках, образованных ширмами из дерева и бумаги, мужчины курили трубки и изучали висящие на стенах карты; они беседовали или рассматривали бумаги, разложенные на столах, заваленных свитками, коробочками для писем, книгами и принадлежностями для письма. Сано шел, сопровождаемый взглядами и шепотом.
В последнем отделении сидел самурай, одетый во все черное. Он поднял глаза от толстой книги и поклонился:
— Приветствую, сёсакан-сама.
Сано поклонился в ответ:
— Приветствую, Тода-сан.
Иккю Тода был старшим агентом службы и имел настолько непримечательную внешность, что Сано мог и не узнать его, столкнись они где-нибудь еще. Ни низкий ни высокий, ни толстый ни худой, ни старый ни молодой — пустые глаза смотрели с лица, которое никто не заметил бы в толпе. Сано консультировался с Тодой по прежним делам, и однажды тот рассказал, как шпионил за одним чиновником, заподозренным в измене. Чиновник так и не узнал Тоду, хотя оба они работали во дворце и сталкивались в коридорах каждый день, и он умер на лобном месте, не подозревая, кто его туда отправил.
