Арно Делаланд - Западня Данте
Как и предчувствовал, Пьетро легко отыскал в круге втором странную эпиграмму, обнаруженную ими позади картины «Снятие с креста» в Сан-Джорджо. Эти стихи были из другого пассажа, менее очевидного.
«Я там, где свет немотствует всегда
И словно воет глубина морская,
Когда двух вихрей злобствует вражда.
То адский ветер, отдыха не зная,
Мчит сонмы душ среди окрестной мглы
И мучит их, крутя и истязая.
Когда они стремятся вдоль скалы,
Взлетают крики, жалобы и пени,
На Господа ужасные хулы.
И я узнал, что это круг мучений
Для тех, кого земная плоть звала,
Кто предал разум власти вожделений».
Пьетро с глухим стуком захлопнул книгу. Нисхождение в ад. Адский ураган. Значит, как он и предполагал, Тень действовала отнюдь не наугад. Она покрыла обескровленное тело Марчелло и стену в Сан-Джорджо надписями, оказавшимися не чем иным, как цитатами из «Ада». Тело и стена были всего лишь результатам этих стихов, насыщенных ароматом смерти, колеблющихся между проклятием и искуплением, страданиями и воскрешением. Что до Миноса, судьи, великого определителя судьбы душ, то он тоже появляется в песне пятой, в начале круга второго. Он выбирает место, куда в глубинах ада должны пасть души грешников: «Хвост обвивая столько раз вкруг тела, / На сколько ей спуститься ступеней». Стенающие толпы жмутся к нему — О, Минос! Приют боли! — и он определяет участь каждого согласно прегрешениям, под замогильное ворчание и сентенции. И это в очередной раз доказывало, что тот таинственный заказчик с Мурано связан с этим делом. А если этот Минос замешан в вырисовывающемся заговоре, стеклодув Спадетти снова становится важным персонажем. Но от Пьетро не ускользнула и ирония ситуации. Предоставляя ключ, Дьявол или Химера бросал ему вызов, предлагая угадать грядущие картинки.
Им всем предлагалась дуэль, и в особенности ему, Пьетро Виравольте. Теперь он был в этом совершенно уверен.
«Да, только вот в Дантовом аду девять кругов».
Пьетро не удержался и выругался.
«Это игра. Ребус. Он распределяет убийства, как Минос проклятые души в аду, согласно их прегрешениям. Он хочет меня вести… Вести, как Вергилий провел поэта, от одного круга к другому — пока не завершит свой шедевр!»
В круге девятом, где появляется сам Дьявол, прослеживался переработанный вариант первой строки знаменитого гимна Фортуната, исполняемого во время литургии в Великую пятницу. И эта строка гласила:
«Vexilla regis prodeunt inferni.
Близятся знамена владыки ада».
Черная Орхидея подобрал ожидавшего его возле виллы Викарио Ландретто и шагнул в гондолу.
— Все нормально, хозяин?
— Это полное безумие, Ландретто, уж поверь. И мы имеем дело с эстетом…
— Нас дож желает видеть. Он ждет нас во дворце. Пьетро уселся, тщательно проследив, чтобы широкие рукава рубашки не помялись при соприкосновении с влажным деревом гондолы. Одернул камзол и поправил шляпу на голове.
— Ну что ж, его весьма удивит мой рассказ.
* * *Силы зла и царство Дьявола Анастасий Разиэль Трактат о восстании ангелов Предисловие к изданию 1436 года
Когда ангелы восстали против Создателя, собрались они под знаменем Люцифера и потребовали себе право на власть божественную. Набрали они девять легионов, придумали себе демоническую монархию и рассеялись по всем горизонтам Небесным, дабы подготовить последнюю битву. Каждый имел свой чин, свой лик, свое небесное оружие. И каждому в преддверии конечного восстания дано было отдельное задание. Когда все было готово, с удовлетворением оценил Люцифер крылатое множество. В последний раз попросил он Всемогущего поделиться властью. Но ответа не получив, объявил войну. И тогда содрогнулся весь мир, и полыхнули тысячами расцветок звезды от одного конца эфира до другого — потому что час настал.
— «Божественная комедия»? А она-то тут при чем? Франческо Лоредано откинул полу горностаевой мантии. Скипетр в его руке слегка подрагивал.
— Это ключ, ваша светлость, — пояснил Пьетро. — Связующее звено между обоими убийствами. Скажем… они оформлены как вольная трактовка комедии Данте. Над нами издеваются.
Эмилио Виндикати подался вперед:
— Это открытие очень важно, ваша светлость, даже если существует вероятность, что оно вовсе не случайно. Аргументов Пьетро вполне достаточно. Это подтверждает, что мы имеем дело с человеком или организацией совершенно сатанинской. Как видите, у нас проблема. Если противник действует в вырисовывающемся направлении, то следует опасаться худшего. Химера развлекается, предлагая нашему вниманию маленькую шараду. Мрачную шараду. Девять кругов… Девять убийств?
— Вы хотите сказать, что нам следует ожидать еще семь таких же преступлений? — ахнул дож.
— Боюсь, что так, — нахмурился Пьетро.
Франческо Лоредано провел ладонью по лицу.
— Это немыслимо.
Повисло молчание, нарушенное Эмилио:
— Угроза, которую мы подозревали, теперь очевидна. Но у нас кое-что есть. Если Джованни Кампьони не соврал, если мы и впрямь имеем дело с заговором, то он скорее всего ничуть не сложнее тех, что Совету десяти уже доводилось раскрывать, когда Бедмар готовил ни больше ни меньше разграбление Венеции. Да еще с помощью иностранных держав. Минос, с которым имел дело Спадетти в своей стекольной мастерской, вполне может являться эмиссаром какой-то державы, желающей нас уничтожить. Такое в прошлом уже случалось, ваша светлость! В те времена, когда республика была не в пример сильнее, чем сейчас. И Кампьони отнюдь не опровергает эту гипотезу. К тому же не забывайте, что в «Божественной комедии» Данте содержится жесточайшая критика некоторых высших флорентийских политических деятелей, и далеко не мелких.
— Флорентийцев — да! Но мы-то в Венеции!
— Модель отлично действует и тут. Они обличают некий так называемый проступок нашей власти. Уверяю вас: над нами издеваются при помощи картинок, говорящих так же громко, как и устранение этих слишком много знавших помех.
— Но кто тогда? Иностранная держава? — вопросил Лоредано. — Да ну, бросьте, это же полная чушь! Конечно, у нас периодические возникают трения с соседями, но таков уж удел Венеции! Нас не делят между собой две империи, как прежде, мы сами себе хозяева! По правде говоря, обстановка сейчас как раз спокойная… и должна таковой и остаться! На этой неделе я ожидаю нового французского посла. И жизненно важно, чтобы его прибытие прошло без сучка без задоринки! Нам нужно к тому моменту покончить с этим делом! Нельзя допустить, чтобы Венеция погрузилась в пучину страха. Скажите-ка, Эмилио, кто извне способен столь утонченно сеять раздор? Турки, австрийцы, англичане? Да бросьте, я ни на секунду в это не поверю.
— К этой тайне есть только один ключ, — сказал Пьетро. — И этот ключ зовется Огненные птицы. Мы должны найти того, кто дергает за веревочки. Теперь вам известно сообщение, переданное мне Кампьони. Он говорит, что у них намечается сборище в Местре, на материке. И состоится оно сегодня. Я там буду.
Снова повисло молчание.
— Это может оказаться ловушкой, — изрек наконец Виндикати.
— Тогда вы совершенно точно узнаете, Эмилио, кто наш враг. И если предположить, что дела пойдут плохо, вы потеряете только меня, который по-прежнему является узником республики. Не так ли?
— Сумеем ли мы отблагодарить Виравольту де Лансаля, ваша светлость? — обратился к дожу Виндикати. — Во всяком случае, стоит признать, что к расследованию этого дела он приступил с усердием и рвением. И при прочих обстоятельствах это могло бы показаться подозрительным.
— Для меня тут вопрос личной чести, ваша светлость, — заявил Пьетро. — Я такой же, как вы: не люблю, когда меня унижают. Все мои мысли заняты этими убийствами. Джованни Кампьони скрывает от нас еще какие-то сведения. И если я попаду в ловушку, то сенатор единственный, кто мог ее подстроить. Он окажется разоблачен. Если только сам не стал жертвой какого-нибудь гнусного шантажа… Но вот какое дело: мы решительно ничего не знаем о структуре противостоящей нам организации, и, похоже, Кампьони искренен, чего не скажешь о других… Постарайтесь узнать о нем побольше. И продолжайте допрашивать Спадетти: может, он и невиновен, как говорит, но я считаю, что на него оказывают давление, вынуждая молчать.
— Все это хорошо, но время поджимает, — проговорил Лоредано. — Французский эмиссар вот-вот прибудет, через месяц Вознесение, и карнавал завертится вовсю. Мы не можем испортить праздник и позволить сгустить над городом тени новых трагедий.
— Я отправлю с вами на материк людей, — сказал Эмилио Виравольте. — Быть может, это удобный случай продемонстрировать, что мы обнаружили заговор. Возможно, это остановит заговорщиков.
